Операция «Остров Крым»
Шрифт:
Это был Шамиль, и я обрадовалась ему, как родному брату.
– Тамара Андреевна! Госпожа поручик!
– Шэм!
Он подошел ближе, и я разглядела лицо – осунувшееся, неподвижное, словно ему больно улыбаться.
Сердце ахнуло и провалилось.
– Где Артем, Шамиль? Унтер, где твой командир?
– Мэм… – он осекся, сжал губы, хрустнул пальцами…
– Отвечай, отвечай же, Шамиль!
– Мэм… Он… Он попал в плен. Ничего страшного, мэм.
– Где? Когда?
– Сегодня
– Как… это случилось? – Ноги подкосились, я опустилась на траву. Шамиль тоже сел, секунды три молчал, одной рукой потирая то шею, то щеки, а другой рукой расстегивая пуговицы на куртке.
– Под утро… Нас был всего один взвод… Они атаковали со стороны дороги… – Он оставил пуговицы и, выдергивая травинку за травинкой, начал рвать их на две части и отбрасывать. – И что-то вроде взвода отправили… к нам в тыл. Вот так и… Дядя Том… Виноват, поручик Томилин… да вы его не знаете… Его убили, а капитана взяли…
Я все еще не понимала, в чем дело. Плен, конечно, штука малоприятная, но Шамиль говорил так, как будто Арт убит.
– Дальше…
– Дальше ничего, мэм. Я не знаю, что с ним… стало.
– Этого урода расстреляли, мэм, – впутался в разговор прапорщик из резервистов. – Эбет, его бы тоже парча-парча-кесмек, но и так энаф якши.
– Ваше благородие! – вскочил Шамиль.
У меня тяжело заныли живот и крестец. Такого раньше никогда не было… всегда на удивление легко проходили месячные.
«Тоже разрезать на куски»…
– Ваше благородие, гэт миндан, – Шамиль вежливо теснил прапорщика в сторону. – Здесь вэри тэлюкели ери. Кто тут стоит и болтает языком, у того развивается такой кариес, не приведи Аллах, что свои зубы он уносит домой в кармане, ваше благородие…
Это вранье, что когда теряешь сознание, перед глазами плавают цветные круги. Это не круги, а что-то вроде фигур в калейдоскопе, и цвета они все одинакового – красно-коричневого.
– Мэм! – подхватив меня на руки, Шамиль явно не знал, что делать. Но быстро сориентировался, вдохнул поглубже и рявкнул во всю мощь унтерских легких:
– Медик!!!
Я хотела ему сказать: не стоит беспокоить медика, просто положи меня на траву и что-нибудь под ноги. Но все звуки куда-то исчезли.
Капитан Верещагин умер и попал в ад.
Ад был шумным и железным, он тарахтел и вибрировал.
Ощущения как-то разбежались с реальностью, и он все не мог вспомнить, откуда он слетел, что так побился и ободрался, и если он находится в госпитальной палатке, то где, черт возьми, Шэм – надо сказать ребятам, чтобы они нашли его…
Трясло и болтало, ревело и стрекотало над головой. Он не в аду и не в палатке, а в вертолете…
Вибрация пола отзывается болью…
Blackout.
Взгляд
Redout.
Вгляд влево. Заострившееся бледное лицо. Кровь на губах.
Имя. Он должен помнить имя…
Глеб.
Он вспомнил. Не только имя – все, что происходило в последние сутки и часы.
Blackout.
Длинный коридор, полный людей в форме. Его несут на руках, сцепив кисти в «замок», шесть человек… Гул многолюдья стихает, отрезанный дверью. Его тянут, переворачивают, срезают одежду. Ткань, присохшую к ране, отдирают резким движением.
Blackout.
Он пришел в себя на жестком диване, в каком-то казенном помещении: серый ковер, белые панели на стенах, дешевая конторская мебель, корешки папок, маркированные орлом, – все, что он смог разглядеть из-под ресниц, чуть приоткрыв глаза.
«Главштаб…»
Арт прислушался к своим ощущениям – и ничего хорошего не услышал. Он чувствовал на себе бинты, но не чувствовал одежды. Руки были скованы за головой и, судя по всему, наручники пропустили через подлокотник дивана. В довершение всего он был не один.
– Тофариш капитан, он уше очнулся, – прозвучало над самым ухом. Артем открыл глаза. Обладатель странного акцента выглядел так, словно его с головой макнули в пероксид и оставили так на сутки.
– Хорошо, Энью, посадите его.
Вылинявший блондин ковырнул ключиком в наручниках, освободил одно запястье Артема и тут же снова защелкнул «браслет», помогая пленнику сесть. Верещагин увидел собеседников. Первый – офицер, среднего роста, капитан. Не намного старше Верещагина или даже его ровесник, но светло-русые волосы уже успели изрядно поредеть надо лбом. Говорят, что так рано лысеют от большого ума.
Второй – офицер. Камуфляж «березка», майорская звезда, знаков рода войск нет. Сорок пять или около того.
Мельком рассмотрев их, Артем снова зажмурился – свет казался слишком ярким, зато звуки долетали как будто издалека. Всем органам чувств словно сбили настройку – наверное, какой-то мощный наркосодержащий анальгетик.
– Давай знакомиться, – сказал младший. – Капитан Резун, майор Варламов. В дальнейшем просто гражданин капитан и гражданин майор.
Верещагин посмотрел в лицо сначала одному, потом второму. Жесткие и спокойные лица. «Ты попался, – говорили эти лица, – ты принадлежишь нам каждым волоском, ты полностью в нашей воле, и ты расскажешь все, что знаешь. Мы даже не торопимся, не форсируем события – настолько мы уверены в том, что ты уже сломан». Шевельнулась полудохлая злость.
– ГРУ или КГБ? – спросил он.