Операция "Рагнарёк"

Журавлёв Андрей Юрьевич

Несмотря на все приведенные факты, утверждения, что Маскарад пока никто не отменял, воззвания к клановой солидарности Малкавиан и прочие красноречивые ухищрения, Принц остался непреклонен. Романтические истории Шемета работали на имидж всего сообщества, его обаяние покупало идее легализации новых сторонников, его биография была ближе к истории «вечного героя», чем неубиваемого монстра.

— Всем тяжело, — покачал головой Картер, — и я знаю, что тебе тяжелее многих. Но это твой долг, Шемет, и я с тебя его снять не могу.

— А если бы меня здесь не было, кто бы исполнял

мой долг? – проворчал Войцех.

— Тогда за тобой и не охотились бы, — возразил Вандервейден, — дело не только в твоих историях. Отказ от сотрудничества со СМИ производит неприятное впечатление. Я тебе сочувствую, Войцех. И юной леди – тем более. Но помочь пока ничем не могу. Терпи, пока законопроект не станет законом. Тогда подумаем, как поставить зарвавшуюся свору на место.

Домой Войцех добирался, прячась по темным закоулкам и дважды сменив такси. А дома застал заплаканную Мелисенту.

— Мама звонила, — всхлипнула она, прижимаясь к его груди, — спрашивала, как я себя чувствую.

— Надеюсь, с Князем ничего дурного? – встревоженно спросил Войцех, обнимая ее и поглаживая волосы. – Он все еще в Шотландии?

— Да…

Мелисента снова разрыдалась, и Войцех едва сумел успокоить ее, чтобы добиться вразумительного ответа.

— И ты туда же, — Мелисента шмыгнула носом, — если мама – то Княгиня. А я с ними всю жизнь прожила… Вот. Мама из телевизора узнала, что я… И что ты… Кто ты, на самом деле. Мне стыдно. Ужасно.

— Ну, не плачь, пожалуйста, — Войцех снова обнял ее, тихо зашептал в самое ухо, — это я виноват. Я должен был подумать…

— Почему это ты? – вскинулась Мелисента. — Это моя мама…

— Ладно, — примирительно сказал Войцех, — давай не будем спорить, кто больше виноват. Оба. Но это ведь можно исправить, правда? Завтра же утром поедем к ним извиняться. И отдохни, прекрасная моя, не нужно, чтобы родители видели тебя с красными глазками. Они же подумают, что тебе плохо.

— Угу, — шепнула Мелисента, — поедем.

Она умылась и вышла в гостиную, где Войцех, наскоро поужинавший прямо из холодильника, сидел в кресле с трубкой и задумчиво пускал кольца в потолок.

— Что сказал Картер? – спросила она, усаживаясь на подлокотник.

— Что наш долг – выглядеть идиотами на потеху публике. До референдума.

— Так я и думала, — вздохнула Мелисента, — крепись, любимый. Прорвемся.

Войцех благодарно коснулся губами ее лба.

Миссис Браун поставила на стол вазочку с домашним печеньем, и Мелисента восхищенно ахнула. Последний раз Мелисса баловала семейство выпечкой лет семь назад. Стол был накрыт уютно, по-домашнему, клетчатой полотняной скатертью, посуда блестела, отмытая от давно ставшего привычным желтоватого налета, ложечки сияли.

Войцех, улыбнулся, кивнул, когда Мистер Браун завис с чайником над его чашкой, вопросительно глядя на дочь. Зятя он, вроде, не побаивался, просто не знал, как полагается себя вести, когда к тебе в дом заявляется вампир. Ясным летним утром. К семейному завтраку.

Разговор крутился вокруг погоды, предстоящих экзаменов,

впечатлений Мелисенты о Сан-Франциско. Джон Браун ловко переводил его на новую тему, если предыдущая себя исчерпывала, Мелисса иногда вставляла «да, конечно» или «не может быть!». Но вполне одобрительное «не может быть!». С каждым словом Войцеху становилось все более очевидным, что наметившаяся между Принцессой Фейри и ее приемными родителями пропасть растет. И было в этом что-то ужасающе неправильное и болезненное, несмотря на теплые улыбки и слова.

С громким звоном Шемет уронил ложечку в чашку с остывающим чаем и поднялся с места.

— Мы виноваты перед вами, — тихо сказал он, опустив голову, — мы смотрели друг на друга и забыли, что семья – не только мы вдвоем. Скоро нас будет больше. И это, наверное, очень трудно, быть родителями. Нам очень нужен будет ваш совет. И ваша помощь. И…

Мелисса вдруг расплакалась и обняла дочку.

— Я слышала… По телевизору сказали, что ты… Я думала, у тебя другая мама, а мы только…

— Я тебя очень люблю, мамочка, — шепнула Мелисента и вопросительно взглянула на отца.

— Идите-идите, — кивнул Джон, — поговорите без нас. И я тоже тебя люблю.

— Додумался? – добродушно проворчал Джон, закуривая сигарету. — Я знал, что до тебя дойдет, но не был уверен – когда.

— Спасибо, — улыбнулся Войцех, — за доверие.

Он с тревогой взглянул на дверь спальни, за которой скрылись мама с дочкой.

— Я вот все думаю, — сказал он тихо, — как вы все это терпели? Когда я представляю себе, что за моей дочкой увивается какой-то прохвост, места себе не нахожу…

— То-то же, — с довольной усмешкой произнес Джон, — осознал. Ладно, дело прошлое. Главное, что Мелисса теперь себя простит. Она все эти дни сидела и изводила себя за то, что была плохой матерью.

— А это не так, — ответил Войцех, — она просто…

— Просто не думала о том, какие бывают хорошие, — кивнул Джон, — теперь уже не важно. Бабушка из нее выйдет отличная. Она уже на розовые чепчики поглядывает в магазинах.

— А можно без чепчиков? – с надеждой спросил Войцех.

— Попытаемся, — усмехнулся мистер Браун и заговорщически подмигнул зятю, — может, по маленькой, пока дамы не видят?

Войцех довольно кивнул.

— К тебе можно?

Голос Рыжая узнала сразу и немного удивилась. С Симокаттой она уже виделась ранним утром, ни свет ни заря заявившись на базу, чтобы успеть до рассвета, и основные положения программы «модернизации и интенсификации» личного состава группы утвердила. Правда, по одному из главных пунктов Алексус остался непреклонен – она должна была остаться единственным и эксклюзивным результатом его личной работы.

Обсуждать подробности предполагалось послезавтра, на консилиуме Кибербиологов и Генетического Конструкта. Среди последних нашлось немало высококлассных хирургов, к тому же обладающих достаточными магическими (до сих пор они не желали их таковыми признавать) способностями, чтобы перенять с некоторыми поправками методики Цимисхов.