Операция "Рагнарёк"

Журавлёв Андрей Юрьевич

Войцех закутал ее в теплое одеяло, и, не раздеваясь, лег рядом, обнимая получившийся кокон.

— Холодно? – спросил он.

— Жарко, — рассмеялась Мелисента, потянувшись за поцелуем, — ты вкусный, как мороженое.

Моника остановила джип, вытащила из него тяжелую сумку-холодильник и прислушалась. Кроме шорохов ночного леса – ничего. Глухая тишина. Она торопливо зашагала к дому. Девушка была городской жительницей до мозга костей, и лес пугал ее своей дикой непредсказуемостью. Да и Волки могли тут бродить, как у себя дома. Она никогда

не могла понять, зачем Крису понадобилось лесное убежище в столь опасном соседстве.

— Эй, ты где там? – в доме было темно и пусто, но она не сомневалась, что Войцех никуда не делся. Он был голоден и безумен к тому же. Моника поставила сумку на стол, вытащила из нее пару пакетиков на всякий случай и с опаской стала подниматься наверх.

Дверь была приоткрыта всего на дюйм, лунный свет сочился в узкую щель. Она толкнула дверь, и ее взгляд тут же натолкнулся на горящие глаза Малкавиана.

— Привет!

— Привет! – Войцех улыбнулся и затормошил лежащий рядом с ним сверток, — Мелисента, Моника приехала, выгляни поздороваться. Вы вообще знакомы?

— Войцех, твою мать! – возмущенно заорала Моника, увидев выглянувшее из-под одеяла девичье личико, — я тут как дура мчусь на край света, даже не поохотившись, а ты… Какого черта?

— Мелисента, это Моника. Она Бруха, поэтому ждать от нее хороших манер не приходится. Но вообще-то она славная девчонка.

— Я думала, — сердито ответила Моника, игнорируя Мелисенту, — что ты тут страдаешь, убиваешься и подыхаешь с голоду. А у тебя такой вид, словно эта девица нашла способ заставить тебя кончить раза три.

— Пять, — Мелисента сообразила, что сболтнула лишнее, ойкнула и снова спряталась под одеяло.

— Моника, познакомься, — это Мелисента ап Фионнбар, Принцесса Дома Фионна.

Тирада, вырвавшаяся у Моники, напомнила Войцеху о фельдмаршале фон Блюхере.

— Всегда знала, что психам везет, — сказала Моника, забираясь в кабину джипа, — Кадиру отзвонись.

— Телефон дай, — ответил Войцех, сытый и довольный, как слизавший хозяйскую сметану кот, — мой Фьялар отобрал. Во избежание искушений.

Искушение невинно опустило глазки.

Моника протянула Войцеху свой ай-фон, и тот, еще не забиравшись в салон, набрал номер Шерифа.

— Кадир, это Войцех. Можешь отозвать своих псов, охота отменяется. Что? Нет. И нет. И тоже нет, раньше, чем спросишь. Почитай свои правила еще раз. Там прямым текстом написано «Скот», смертные. Я думаю, что обращение фейри – не лучшая идея. Именно то, что слышал, дружище. Так что оставь мою девушку в покое. Если тебе не нужны проблемы с Домом Фионна. Так я и думал, спасибо.

— Поехали, — бросил он Монике, возвращая телефон.

Мелисента задремала у него на плече, убаюканная мерным покачиванием машины. Моника высадила их у дома Войцеха, вручила сумку, предварительно забрав из нее пару пакетиков для себя «за труды», и уехала, оставив их вдвоем.

В квартире все еще царил разгром после ночной попойки, кровавое пятно на полу засохло, огурцы в вазочке завяли и скрючились. Войцех поморщился, и кинулся убирать со стола, виновато оглянувшись на Мелисенту. Но девушка

только рассмеялась.

— Не стоит, — она решительно забрала у него из рук стопку грязной посуды и поставила ее обратно на стол, — я сама уберу, когда ты уснешь. У меня будет куча времени.

— Я думал, тебе нужно домой, успокоить родителей, — сказал Войцех.

Мелисента покачала головой, и он прикусил губу, поняв, что обидел ее.

— Прости. У меня в голове до сих пор туман. Конечно, мы пойдем вместе.

Девушка улыбнулась.

На уборке Войцех, все-таки, настоял. Он не хотел, чтобы она видела его днем, когда во сне он ничем не отличается от свежего трупа. Отскреб с паркета кровавое пятно, пока Мелисента мыла посуду и перетряхивала изрядно забитый неиспользуемыми продуктами холодильник. Тщательно запер ящик с пистолетами и предоставил все остальные сувениры и безделушки, отмечавшие вехами его долгую не-жизнь в ее полное распоряжение. Мелисента ахнула, разглядывая цветные переливы стекла работы Галле, провела пальцем по изумрудному шелку уральского малахита, и совсем разомлела при виде портрета Войцеха работы Мухи изображавшего его в виде Адониса с венком хризантем на светлых волосах.

Он показал ей свою главную сокровищницу – самую большую из трех комнату, библиотеку. Мелисента восхищенно скользила взглядом по золотым обрезам, сафьяновым и коленкоровым переплетам, тисненым кожаным обложкам.

Но когда он открыл глаза, она лежала рядом, обнимая его и улыбаясь светло и радостно.

— Ты был здесь, — шепнула она, — даже если спрятался очень глубоко.

Войцех крепче прижал ее к себе, и его пальцы потеплели, касаясь ее щеки.

— Идем, — сказал он, легонько отстраняя ее от себя, — чем скорее мы это сделаем, тем лучше.

— Что «это»? – недоуменно подняла бровь Мелисента.

— Увидишь, — он поцеловал ее в лоб, — идем.

В маленькой гостиной зудела доживающая последние часы лампочка, царапая по без того взвинченным нервам миссис Джон Браун, в девичестве Мелиссы Алгаври. Ее муж, который был обязан ее всю жизнь носить на руках после того, как она отдала ему предпочтение перед всеми многочисленными поклонниками, в последнее время вдруг решил проявить характер. И не в чем-нибудь, а в отношении этой беспутной девчонки, их дочери. Он не только отказался искать адвоката, но даже посмел ткнуть жену носом в Википедию, где черным по белому значилось, что возраст сексуального согласия в штате Нью-Йорк – семнадцать лет.

— Значит, ей придется сказать на суде, что согласия не было, — заявила миссис Браун, заедая плохое настроение очередной мармеладкой, — я не знаю, с каким из этих типов она связалась, но у их продюсера наверняка отыщутся денежки, чтобы прикрыть скандал.

— Лисси, — мягко начал муж, — а если это не то, что ты себе придумала, и девочка влюбилась?

— Когда сама себе на жизнь начнет зарабатывать, тогда пусть и влюбляется, — заявила Мелисса, — а пока я решаю, согласна она или нет.

— Для начала ее надо найти, — напомнил Джон, — ее нет дома со вчерашнего дня. Я волнуюсь.