Операция "Рагнарек"
Шрифт:
Была какая-то злая ирония в том, что Конклав проходил именно здесь, в Клойстерс, филиале Музея Метрополитен, посвященном средневековому искусству. В лишенной собственного средневековья Америке ностальгия Старших и Древних по дням их юности чувствовалась особенно остро. Сияющие стеклом и сталью небоскребы только усиливали в них осознание того, в какие музейные раритеты превратились многие из них.
В 1925 году Джон Рокфеллер, словно отвечая чаяниям вампирского сообщества, решил исправить эту оплошность. Никто не знал, подкинули ему эту идею Старшие правившего на тот момент городом Шабаша, или она пришла ему в голову сама, порожденная желанием создать для страны без истории прекрасное романтическое прошлое, хотя бы в виде архитектурного памятника. Развалины пяти
Так в парке Форт-Трайтон появился обнесенный толстой стеной монастырь. Квадратная башня возвышалась над крытым красной черепицей зданием церкви двумя этажами двурядных стрельчатых окон. Церковь, никогда не освященная и не видевшая на своем веку ни одной мессы, и четыре примыкающих к ней дворика – два готических и два романских, с крытыми галереями, в которых разместилось уникальное собрание посуды, книжной миниатюры и прочих древностей.
Архитекторам удалось создать из разрозненных частей цельное произведение зодчества, сохранившее дух и строгую красоту старинных монастырей. В последнее время не только туристы, но и ролевики оценили его по достоинству, и под стенами Клойстерс каждую осень проводились средневековые фестивали, с менестрелями, монахами и даже рыцарскими турнирами.
В эту ночь дворики и галереи были заполнены совсем другими посетителями – музейные ценности их волновали мало, даже знаменитая серия гобеленов, изображающая укрощение единорога юной девой, оставалась без внимания.
Тео с раздражением отмахнулся от молоденького паренька в наряде средневекового монастырского служки, с профессиональной ловкостью балансирующего на вытянутой руке подносом, уставленным серебряными кубками. Хелен Панхард, похоже, решила купить Конклав. Два десятка гулей-официантов – Калеброс, объявивший в своем последнем указе мораторий на Обращение, не озаботился внести туда ограничение на подкормку смертных кровью Сородичей.
Гулям Тео не доверял. Их преданность была куплена кровью хозяев, магической связью с ними и мечтой заслужить Объятия. Архонт за все годы служения Камарилье вынес для себя одну истину – настоящая преданность бывает только по велению сердца, даже если это сердце уже давно остановилось. В его глазах гули немногим отличались от рабов, а рабство Теофилус ненавидел лютой и страшной ненавистью. Но, даже отбросив эмоции, нельзя было оправдать Хелен – в том, как дешево она оценила Конклав, чувствовалось высокомерное пренебрежение и, что самое печальное, отсутствие той самой деловой хватки, которой Примоген Вентру так гордилась.
На этот раз собрались практические все. Это на президентских выборах в многомиллионной стране человеку может закрасться в голову самоуничижительная мысль, что его маленький одинокий голос на самом деле ничего не решает. Полторы сотни Сородичей, разделивших Большое Яблоко на неравные доли – кто сколько сумеет заглотать, - своим голосам цену знали. В эту ночь каждый из них делал выбор, от которого его не-жизнь будет зависеть, по меньшей мере, десятки, а не то и сотни лет.
Архонт, уворачиваясь от многочисленных желающих узнать его мнение о результатах выборов еще до их начала, прошел в капеллу. Мраморные надгробия рыцарей и монахов, свезенные сюда со всей Европы, островками врезались в каменную плитку пола. Легко было представить себе, что это Патриархи, в суровом молчании наблюдающие за суетой своих нетерпеливых потомков. Сжатые губы и пустые глазницы выражали явное неудовольствие. Тео задумался, как бы мертвецы отреагировали на эти надгробия, увезенные далеко от когда-то покоившихся под ними костей. Если, конечно, среди них не было тех, кто под своей могильной плитой лежать не собирался.
Пьета, украшавшая одну из стен капеллы, тоже навевала на Архонта совсем не христианские мысли. Слишком гладкие, застывшие в странных гримасах лица святых на барельефе и безвольно обвисшее, полуобнаженное тело, снятое с креста, странно напоминали ему о кровавых трапезах и других малоприятных ритуалах
Основные участники событий уже начали собираться в капелле, несколько плотных кучек, старающихся держаться поближе к своему клану.
Чудовищно уродливый Калеброс, рядом с которым многие из его окружения казались почти похожими на людей. Шарк улыбался, демонстрируя акулью ухмылку, Дядюшка Вонючка, напротив, недовольно хмурился, озираясь по сторонам.
Хелен, в деловом костюме, с плотной нитью крупного жемчуга, охватывающей чуть тронутую возрастом шею. Великолепная в алом вечернем платье Иветт, в точности напротив главной соперницы. Кадир, в блеске белоснежного смокинга и черной бороды, громко приветствовал Тео, помахав ему рукой. Стоявший рядом с Шерифом Норвик бросил архонту быструю улыбку, но ничем другим не выдал, что знаком с Тео лучше большинства присутствующих.
Даже среди нарядных и вычурных Тореадор Норвик сегодня отличился. Из парчовых рукавов бледно-розового камзола свисали кружевные манжеты, закрывая кисти до самых кончиков пальцев. На ногах, затянутых в кремовые чулки под бантами панталон, – низко открытые туфли, с тупыми носами и серебряными пряжками. Довершали все это великолепие пышнейшее жабо, заколотое огромной изумрудной брошью, и чуть не фунт пудры на стянутых в запрятанную в черный фуляр косицу волосах. Тео улыбнулся, одобряя про себя находчивость Норвика. Если хочешь, чтобы не заметили, насколько ты стар, постарайся казаться старше, чем о тебе думают.
Тео слегка покачал головой, и крахмальный воротник сорочки неприятно царапнул шею. Маскарад Норвика напомнил ему о странности и необычности происходящего здесь. Если бы, как в большинстве других городов, где правила Камарилья, Принцем становился тот, кто старше других, чье поколение ближе к Каину, у Норвика не было бы здесь ни одного соперника. Сам Тео рядом с ним мог бы показаться желторотым неонатом, и лишь немногие из присутствующих достигли того же возраста своей не-жизни, что и архонт. Старшие, занятые своими интригами в давно облюбованных местах проживания, не торопились перебираться в Нью-Йорк, все еще казавшийся им опасным, и большую часть сообщества составляли молодые по меркам Сородичей вампиры. Зато амбиций и жажды власти им всем было не занимать. И этим Норвик разительно отличался от других. Топор, которым он так гордился, служил ему всего лишь для устранения преград на пути служения Музам. Тео этого понять не мог, но в душе уважал Норвика, сумевшего устоять перед всеми искушениями, сгубившими уже не одного его ровесника.
Тремере, мужчины все как один в черных фрачных парах, а женщины в протокольных вечерних платьях, словно собравшиеся всем кланом на дипломатический прием, в строгом соответствии с рангом стояли за спиной у Беса. Лорд Регент зловеще ухмылялся, явно стараясь оправдать самые худшие опасения своих недоброжелателей, но Тео показалось, что черные глаза карлика полны добродушного лукавства, а в ухмылке слишком много злодейства, чтобы поверить в ее коварство.
Войцех Шемет, коротко кивнувший Тео, снова принялся что-то нашептывать на ухо стоявшему рядом Вандервейдену. Немногочисленные Малкавиан не утруждали себя выбором имиджа – девушка в ядовито-розовой мохнатой синтетической шубе и парень в растянутом и выцветшем спортивном костюме вполне уютно чувствовали себя, усевшись на пол и перекидываясь маленьким теннисным мячиком. Остальные выглядели ничуть не официальнее. Тем контрастнее выделялся на их фоне Картер в оливково-серой тройке от Gieves & Hawkes со знаменитой Сэвил Роу в Лондоне и «оксфордах» в тон костюму. Граф Шемет, на сегодня оставивший гусарский шик, смотрелся рядом с Примогеном как подающий надежды помощник присяжного поверенного. Он даже сбрил ставшие в последнее время привычными усы и изменил своей излюбленной сине-голубой гамме с коричневым пиджаком и бежевыми брюками, которые, вместе с мокасинами от Балли, были призваны продемонстрировать, что сегодняшнюю роль личного секретаря Его Сиятельство играет не по долгу службы, а на добровольных началах.