Операция "Рагнарек"
Шрифт:
– Если бы я не нашел способ войти, пришлось бы ломать дверь, - ответил Фьялар, - присесть можно?
– Конечно. Составишь мне компанию. Напиваться в одиночку - дурной тон.
– И как ты собирался это сделать? – Фьялар принюхался к жидкости в графине, но в нос ему ударил только теплый металлический запах крови.
– Влил в этого типа литр Смирновской, - ухмыльнулся Войцех, - а потом спас его от алкогольного отравления, сделав переливание. Я же говорил, что он уже ушел.
– И что ты собираешься делать? – спросил Фьялар, наливая себе водки в хрустальную стопку и вытаскивая из вазочки соленый огурец, - после того, как напьешься?
–
Фьялар залпом опрокинул рюмку, хрустнул огурцом. Резким движением сбросил со стола кивер, который Войцех поправлял в тот момент, когда он только заглянул в дверь. Именно то, что он ожидал увидеть – кремневый пистолет с серебряной насечкой по черной рукояти, с взведенным курком.
– Всего лишь собираюсь завершить то, что мне помешали сделать в Париже, - откомментировал Войцех, - можешь считать, что так оно и было. Какая разница, как?
– Я не могу так считать, - покачал головой Фьялар, - меня там не было. И ее тоже. Думаешь, она будет тебе благодарна за это?
– Она не узнает.
Фьялар кивнул и налил еще по одной.
Его внимание привлекла увешанная фотографиями стена над диваном, и гном встал из-за стола, чтобы рассмотреть снимки поближе. Большая часть – еще черно-белые, выцветшие. Несколько дагерротипов. Граф Шемет в окружении актрис Мулен-Руж. Войцех в компании закутанных в меха золотоискателей Аляски. Он же – в летном шлеме и очках, на фоне «этажерки» времен первой мировой.
– Первый ночной вылет на задание, - усмехнулся ему в спину Войцех, проследивший его взгляд.
Войцех и Крис, улыбающиеся, обнимающие друг друга за плечи, в залихватски сдвинутых на ухо беретах.
– Что ты должен был Крису? – спросил Фьялар, присаживаясь за стол и наливая себе рюмку.
Войцех гостеприимно намазал тонкий ломоть хлеба маслом и выложил сверху добрую порцию черной икры.
– Не пей без закуски, дурная привычка. И голова наутро болеть не будет.
Он снова чокнулся с Фьяларом и на этот раз осушил свою стопку одним глотком.
– Брюс МакГи не первый, кто обратил внимание на Сородичей, - Войцех откинулся на стуле и вытянул ноги под стол, готовясь к долгому рассказу, - в 1943 до американского командования дошли слухи, что группа «Вервольф» - это не просто красивое название. Те, кто был в курсе и позволил себе поверить в мистическую чушь, начали искать нас. В Нью-Йорке еще правил Шабаш, Маскарад держался на честном слове. Меня поймали в казино, я помогал одной милой барышне угадывать в рулетку. Криса – на старых связях с мексиканскими революционерами. Но могли бы и не пугать. Мы и сами искали возможность попасть в Европу и принять участие в заварушке. Я уже кое-что слышал о блокаде Ленинграда, и мне было плевать на то, что это больше не Санкт-Петербург.
Нам предложили создать диверсионный отряд. Это меня обрадовало больше, чем любое другое предложение – уроки фон Лютцова даром не прошли. Да и с Гарибальди я был знаком в свое время. В общем, нас собрали на базе под Вашингтоном, пару недель пытались инструктировать, пока не поняли, что мы лучше инструкторов знаем, что нужно делать, и отправили во Францию.
Мы часто действовали вместе с маки*, но не присоединялись ни к одной из партизанских групп. В нашу задачу, в первую очередь, входил сбор сведений о вервольфах. Часть племени Красные Когти, польстившись на обещания
Полгода прошло, прежде, чем мы вычислили их логово. Крис получил за это капитанские нашивки. И разрешение обратить Мишеля – паренька-сироту из местных маки, который привязался к нашей группе, как потерянный щенок, после того, как Красные когти уничтожили весь его отряд. Мы оставались во Франции, хотя с основным заданием было покончено. Люди иногда не лучше зверья, и не меньшие кровопийцы, чем вампиры. Но Крис подозревал, что кому-то из Волков удалось уйти. И в декабре 1944 мы напали на их след. Два парня и девчонка из Черных Фурий. Мы расстреляли все серебряные пули, и потеряли треть группы. Но волчьи шкуры забрали как трофей. И девчонку тоже. Я поругался с Крисом из-за нее. До этого дня мне ни разу в жизни не довелось убить женщину. Он был жутко зол, но согласился взять ее с собой и сдать на руки британским летчикам, прилета которых мы ожидали через неделю. А через три ночи наступило полнолуние. И она перекинулась, разорвав стальные цепи, которыми мы ее связали, как паутинку. Крис лично пристрелил ее. Но еще трое наших погибли. В том числе и Мишель, которого Крис обратил всего за две недели до этого. Совсем птенец.
Мы не поссорились. Но я еще тогда сказал Крису, что за мной долг. И он поклялся когда-нибудь его с меня получить. А я… Я не смог. Не захотел. К черту!
Войцех снова опрокинул стопку, и кровь потекла по его подбородку тонкими струйками.
– Что именно ты ему пообещал, - спросил Фьялар, - обратить Мелисенту?
– Спасти свою шкуру от Кадира любой ценой, - ответил Войцех, аккуратно утираясь белоснежной льняной салфеткой, - в том числе и этой. Но ничего конкретного.
– И ты выбрал другую цену, - спокойным голосом продолжил Фьялар, - Кадиру твоя шкура не достанется, так что можешь считать, что Крису ты ничего не должен.
Войцех с любопытством поглядел на Фьялара.
– Ты не попытаешься мне помешать?
– А я вправе? Зато я могу тебе кое-что пообещать. Сделай это, и я не стану скрывать от девочки, что с тобой стряслось. Она ведь примчится с вопросами, а я ненавижу лгать.
Войцех не ответил, и Фьялар принялся рыться по карманам в поисках трубки. Похоже, он забыл ее дома. Шемет все так же молчаливо поднялся, прошел к буфету, открыл дверцу, за которой на большом стенде стояла целая коллекция трубок, задумчиво оглядел ее, достал классический вересковый Данхилл с белой точкой из слоновой кости на мундштуке. Себе выбрал большую, широкую с вишневым прокуренным чубуком и с янтарным чуть прокушенным от долгого употребления мундштуком. Достал табакерку черного дерева с серебряным гербом Шеметов на крышке.
– Я в последнее время научился жить воспоминаниями, - сообщил Войцех, раскуривая трубку, словно и не было только что разговоров о пуле в лоб, - вдыхаю дым сейчас, а в голове – двухсотлетней давности гусарская попойка. Ты мне фон Лютцова чем-то напоминаешь. Такой же горячий в бою и холодный в разговоре. Выпей еще – полегчает. Легче будет меня отпускать.
Фьялар благодарно затянулся. Трубка была отменная.
– Отпусти ее, Войцех. Она всего лишь человек, поплачет и успокоится. Ты много видел за свои два века девушек умерших от несчастной любви?