Операция «Ракета»
Шрифт:
Ларионов засмеялся:
– Простите, ваше императорское величество… Не узнали мы вас, на заставе по матушке величали…
Не обращая внимания на шутку, незнакомец настойчиво попросил:
– Так вы, будьте ласковы, покажите лоскуток…
Морской вытащил из нагрудного кармана напечатанное на шелке удостоверение и подал гостю.
– Посветите, - обратился тот к партизанам.
– Я б тебе с удовольствием присветил по уху, настырная твоя душа, - огрызнулся Ларионов.
Арестованный спокойно повернулся к
– Ты подожди малость, подожди… Я вот эту штуковину гляну, потом командиру кое-что сообщу, и тогда у меня часок-другой отдыха будет… Вот я тебе и присвечу по уху, коль тебе так хочется… Уважу, так уж и быть, если ты сам гостей уважать не научился.
Партизаны засмеялись. Им понравился этот шустрый, общительный человек своей находчивостью, умением на острое словцо ответить меткой шуткой. А тот не спеша свернул шелковый лоскуток и, возвращая его Морскому, сказал:
– Все правильно. Разрешите поговорить с вами, товарищ командир? Только не здесь…
– Пошли.
– Морской жестом пригласил незнакомца пойти к дому лесника.
– Майор, думаю, что и ты зараз нужен будешь…
Бобров согласно кивнул в ответ, а незнакомец нерешительно затоптался на месте.
– Чудак человек.
– Морской внимательно разглядывал незнакомца.
– Можешь не сомневаться, это наш начальник штаба.
Присказку «чудак человек» знали все в отряде и по тому, с какой интонацией она произносилась, бойцы точно могли определить отношение командира к происходящему: недовольство, упрек, восхищение, осуждение. На этот раз слова «чудак человек» прозвучали с какой-то почти нескрываемой настороженностью.
В комнате горела лампа, а чтобы свет ее не был виден снаружи, ставни еще с вечера закрыли. Неизвестный глянул на окна и тихо спросил:
– Нас никто не подслушает?
– Мы одни…
Мужчина вытащил из кармана тонкую полоску бумаги и подал Морскому.
Морской развернул листок:
«Товарищам Морскому и Григорьеву.
Сообщаю, что, по данным наших товарищей, в вашем отряде есть два немецких шпиона. Один - Николай Чередниченко - заслан к вам Лебедем, командиром лжепартизанского отряда. Его кличка Сват. Кто заслал второго шпика, и его имя, нам неизвестно. Остерегайтесь.
С дружеским приветом, комиссар п/о им. Богдана Хмельницкого…»
Знакомая размашистая подпись с хитроумно закрученным «хвостиком» не оставляла никаких сомнений в подлинности письма. Морской еще раз перечитал его и молча передал майору. Невеселые мысли сами собой лезли в голову. «Что же это получается? Командир партизанского отряда засылает немецкого шпиона… Значит?… Значит, на немцев гад работает… Иного вывода тут не сделаешь…
– Слушай, Костя, - оборвал Морской свои размышления.
– А ты что думаешь об этом?
– Одно ясно, - медленно проговорил Бобров, поджигая над пламенем краешек письма, - что тут пахнет предательством… Необходимо срочно
– Нам стало известно, - вступил в разговор связной, что Лебедь расстрелял в одном словацком селе троих разведчиков, обвинив их в шпионаже в пользу немцев… Хотя это были преданные нашему делу люди из подпольной организации…
Морской поднялся, прошелся по комнате, остановился возле окна. Бобров заметил, как сжалась в кулак правая рука командира и желваки заиграли у него на лице.
– Что еще известно об этих шпионах, чума их задери?
– резко спросил Морской, повернувшись к связному.
– Их приметы?… Не знаешь? В таком разе, когда засланы?
– Такими данными мы не располагаем. Сват заслан вроде бы пару недель назад…
– Негусто… - Бобров с досады даже присвистнул.
– Как же их искать?
– Надо проверить, но сдается мне, что партизана с фамилией Чередниченко у нас нет, - сказал Морской.
– Впрочем, за это время мы приняли в отряд полторы сотни людей, если не больше…
– Передайте, пожалуйста, своим, - обратился Бобров к связному, - что мы просим сообщать нам любые сведения о шпионах и об отряде Лебедя. Меня интересует его командир… Кто он? Какие подлые мысли засели в его башке?…
ТРЕВОЖНЫЕ ВЕСТИ
Начальник оперативного отдела службы безопасности неохотно шел сегодня на утренний прием к обергруппенфюреру. Он знал, что встреча будет не из приятных: за последнее время Франк стал невыносимо раздражителен и груб, а тут произошли новые события, которые никак не могут обрадовать министра.
– Докладывайте!
– не ответив на приветствие, приказал Франк полковнику, лишь тот вошел в кабинет.
– В Чехии идут бои…
– Я уже говорил вам, - резко перебил Франк, - утренний доклад вы должны начинать сводкой по Словакии. Неужели не ясно?…
– Простите, герр обергруппенфюрер… - Полковник потер лысину и стал перелистывать лежавшие в папке бумаги.
– Сейчас… одну минуточку, герр обергруппенфюрер…
– Не заставляйте меня ждать!
– Словакия… - Полковник остановился, подбирая первые слова.
– Что - Словакия?
– Франк выскочил из-за стола и нервно заходил по кабинету так, что стук его кованых сапог не заглушал даже мягкий ковер, расстеленный на полу.
– Минувшей ночью на железных и шоссейных дорогах совершены диверсии, - с опаской поглядывая на шефа, заговорил полковник.
– Подорвано четыре эшелона…
Франк остановился, глаза его сверкнули из-под насупленных бровей:
– Что?! Сколько эшелонов?
– Четыре, - повторил полковник, отводя взгляд от перекошенного лица Франка.
– Все диверсии совершены в районах, контролируемых нашими войсками. Один эшелон с танками и снарядами…