Операция «Валгалла»
Шрифт:
— Конечно, рейхсляйтер.
— Риттер — прекрасный арийский экземпляр, как на тех идеализированных полотнах, которые так любит фюрер. Стандарт, который недостижим для остальных из нас. Забудь мерзости, Вилли. Изнасилования, лагеря, казни. Подумай об идеале. О прекраснейшем солдате, которого знал. Скромный, благородный, рыцарственный и абсолютно бесстрашный. Каждый солдат Ваффен-СС мечтает быть таким, а Риттер именно такой.
— И вы полагаете, что те финские варвары, о которых мы говорили раньше, будут сотрудничать?
— Рыцарский крест с дубовыми листьями
— Я думаю, что, возможно, рейхляйтер хочет, чтобы я привел его в офис прямо сейчас.
— Несколько позднее, Вилли. Сейчас я должен идти к фюреру. Вести о дезертирстве Гиммлера и трусости Феджелайна сильно его разгневали. Он нуждается во мне. Поговори с Риттером, когда он уже выпьет пару стаканов. Присмотрись, как это на него подействует. Я встречусь с ним позже. После полуночи.
Интенсивность бомбардировки возросла, грохот над головой был теперь непрерывным, поэтому и стены дрожали непрерывно, обстановка в столовой стала существенно безобразней. Помещение заполнили шумные бурлящие толпы пьяных, некоторые уже так напились, что валялись под столами.
Когда Раттенгубер вернулся в столовую часа через два, Риттер и Гоффер продолжали играть в шахматы за столом в дальнем конце комнаты.
Раттенгубер спросил:
— Могу я к вам присоединиться?
Риттер поднял голову.
— Конечно.
Раттенгубер поморщился, когда особенно мощный взрыв заставил задрожать все помещение.
— Не нравится мне этот звук. Вы думаете, мы здесь в безопасности, майор?
Риттер посмотрел на Гоффера.
— Как, Эрик?
Гоффер пожал плечами.
— Самый большой калибр, кокой есть у нас, семнадцать с половиной. Таким на эту глубину не пробить.
— Это утешает, — сказал Раттенгубер и предложил им обоим сигареты.
Риттер сказал:
— Гоффер наблюдал странную сцену пару часов назад: генерала Феджелайна вели по коридору под охраной, без эполет и без погон.
— Да, очень печально. Позор для всех нас, — сокрушался Раттенгубер. — Он вчера исчез. Когда фюрер заметил, что его нет, он послал людей на его поиски. Дурака нашли в его собственном доме в Шарлоттенбурге, в гражданской одежде и с женщиной. Сразу арестовали, а полчаса назад расстреляли.
Риттер не выказал никаких эмоций.
— Если все так, как вы говорите, он получил по заслугам.
— Да, так. Мы не можем выйти из войны, просто сменив шинель на дождевик, во всяком случае, на этой стадии, — сказал Раттенгубер. — Ни один из нас. — Он закурил новую сигарету. — Кстати, майор, рейхсляйтер хотел бы видеть вас через некоторое время. Я был бы признателен, если бы вы находились в готовности.
— Естественно, — ответил Риттер. — Я полностью в распоряжении рейхсляйтера. — Легкая сардоническая улыбка, тронувшая его губы, была на грани презрительной. — Что-нибудь еще?
У Раттенгубера появилось странное чувство, что ему разрешили уйти.
— Нет. — Поторопился он заверить. — Я приду за вами сюда.
В комнату вошел связной, огляделся по сторонам и направился к
— Великолепные новости. Да, самолет, на котором фельдмаршал фон Грайм и Ханна Райтш прилетели в Берлин 26 числа, погиб во время бомбардировки сегодня утром.
— Так что фельдмаршал тоже оказался здесь постоянным гостем? — предположил Риттер. — Не повезло.
— Нет, он улетел сегодня вечером на другом самолете, на тренировочном «Арадо», который пилотировала Ханна Райтш. После двух неудачных попыток они взлетели от Бранденбургских ворот. — Он встал. — Прошу извинить. Рейхсляйтер ждет эту новость, и фюрер тоже. — Он ушел.
Гоффер спросил:
— Что он от вас хочет?
— Полагаю, я узнаю об этом, когда он меня вызовет, — сказал Риттер. Он кивнул на шахматную доску. — А пока, если не ошибаюсь, твой ход.
Сразу после полуночи Вальтера Вагнера, члена городского совета и мелкого чиновника Министерства пропаганды доставили под конвоем в бункер. Абсолютно сбитый с толку и, не вполне понимая, что происходит, около часа ночи он зарегистрировал брак Адольфа Гитлера и Евы Браун. На церемонии присутствовали только двое свидетелей, Мартин Борман и Йозеф Геббельс, государственный министр пропаганды.
Сразу за бракосочетанием последовал свадебный завтрак с большим количеством шампанского. Около двух фюрер вышел в смежную комнату, чтобы продиктовать одной из двух своих секретарей, фрау Юнге, свое личное завещание и политические заповеди. Борман, ожидавший удобного момента, воспользовался им и ушел.
Раттенгубер ждал его в коридоре.
— Теперь, когда мы с этим покончили, я хочу видеть Риттера. Приведи его ко мне, Вилли, — приказал рейхсляйтер.
Когда Раттенгубер сопроводил Риттера в офис Бормана, бомбардировка стала особенно интенсивной. Рейхсляйтер посмотрел наверх, на дым и пыль, поступавшие через вентиляцию.
— Если бы это не происходило уже в течение нескольких дней, я бы встревожился.
— Неприятно, — согласился Риттер.
— Не лучшее место для пребывания, я говорю о Берлине, если этого можно избежать. — Раттенгубер занял позицию около двери. Установилось долгое молчание, в течение которого Борман спокойно взирал на молодого офицера СС. Наконец, он произнес: — Вы хотели бы покинуть Берлин, штурмбаннфюрер?
Риттер широко улыбнулся.
— Пожалуй, я мог бы сказать, что очень хочу, рейхсляйтер, но не могу представить, чтобы для этого была теперь малейшая возможность.
— О, возможность всегда есть для тех, кто готов всем рискнуть. У меня сложилось мнение, что вы как раз из этой породы. Я прав?
— Вам видней.
— Хорошо. Тогда посмотрим, сможем ли мы вас взять. Этот ваш человек, Гоффер, вы ему доверяете?
— Свою жизнь — да, — ответил Риттер. — Однако, на нынешней стадии, я бы не стал слишком полагаться на его преданность какой-то политической идее.