Операция "Ы"

Иванов Виктор

Всякий раз, рассказывая о Шурике, у повествующего появляется необходимость воскликнуть: «И вот тогда!..» Трудно уловить, почему в жизни нашего героя так часто встречаются моменты, когда нужно воскликнуть эти слова. Быть может, от того, что время прихода Шурика в этот мир славно совпало с тем, что катаклизмы глобальные, влияю­щие на жизнь многих людей, утихли, отошли в Историю, в их место заняли события жизни конкретного человека, и оказались для других людей не менее важными и инте­ресными, чем те, что меняли судьбу целых поколений.

Почему мы

плачем над бедами какого-то далекого «Гос­подина 420» и не роняем ни слезинки при известии о страшном землетрясении на Суматре?

Быть может, так устроен наш мир, что похожее на нашу жизнь, на нашу судьбу, нас трогает и волнует, и слова: «И вот тогда!..» свойственны и нашей человеческой исто­рии, которую вряд ли опишут в учебниках, но, быть может, покажут в кино?

И вот тогда Шурик увидел Ее. Она скользила по возду­ху, не касаясь своими красивыми, длинными ногами ступе­ней, ведущих из Дворца Познаний в увитый зеленью институтский дворик. В ее руках, в ее фигуре, в ее профиле было столько прекрасного и одухотворенного, что Шурик не мог оторвать глаз, и его душа, как пишут восточные поэты, на миг покинула его, чтобы лететь рядом с Незна­комкой.

Он почти что умер от неожиданно захлестнувшей его волны блаженства и счастья, от созерцания самого пре­красного творения Бытия, встретившегося ему в минуту торжества и победы.

— Кто это? — безвольно прошептали его губы.

— Где? — спросил Генка, пытавшийся по взгляду това­рища определить, о чем или о ком идет речь у впавшего в прострацию Шурика.

— Вон...

Рука Шурика медленно поднялась по направлению к плывущему миражу в обличьи Прекрасной Девушки.

— Плывет...

Генка, наконец, увидел ту, что так поразила Шурика: ничего особенного — знакомая с параллельного потока:

— А! Так это ж Лидка с параллельного потока.

— Ли-да...— по слогам, перекатывая во рту все буквы этого прекрасного имени, произнес Шурик.— Уди-ви-тель-ная девушка. Я ее никогда раньше не видел...

— Хочешь познакомлю?

Для Генки не было проблем ни в чем. Однажды опреде­лив для себя цель, он не останавливался на пути к ней и не церемонился в выборе средств для ее достижения.

— А?..

Шурик, наконец, пришел в себя, и до него дошло, что предлагает ему Генка. Это было кощунственно! Это было страшно! Это было так не вовремя!

Но этого так сладостно хотелось!

— Нет! Нет!

— Да брось ты! Лида!

Лида, остановив свой бег, услышала, что ее зовут. Лида, как вы уже знаете, была девушкой простой, естественной и очень отзывчивой. Она разглядела звавшего ее Генку и направилась без особых обиняков к нему. Рядом с Генкой стоял какой-то паренек, немного смешной: в коротких брючках, в курточке, давно ставшей тугой в плечах, с бело­брысой челкой над красивым лбом и в очках, делавших паренька каким-то беззащитным и очень добрым.

— Лида, можно тебя на минуточку?

Пока Лида шла через дворик к ним, Шурик нервно пытался принять более распектабельный вид: он то снимал, то снова надевал

очки, приглаживал непокорные вихры, перекладывал из одной руки в другую стопку книг.

Сняв очки, он, наверное, казался лучше со стороны, но ничего без них не видел: вся конкретность расплывалась в тумане, очертания теряли объективность, а самое глав­ное — он терял из виду девушку, которую звали Лида и которая шла навстречу ему. Надев очки, он видел все яснее, видел, как она прекрасна, но сам, наверное, терял обаяние, и это угрожало тем, что девушка не обратит на него никакого внимания.

Лида подошла к ребятам. Она лакомилась мороженым на палочке, ласково называемым «эскимо». Его шоколад­ная глазурь вместе со сладчайшим сливочным мороженым в серебристой фольговой обертке была любима всеми — от мала до велика.

Генка затеял разговор несколько издалека, но о предме­те совсем недавнем и близком:

— Сдала?

— Сдала,— не без гордости и доли кокетства отвечала Лида.

— Сколько? — традиционный, как мы выяснили, во­прос.

— Пять!

И неудивительно: все свои зачеты и экзамены Лидочка пока сдавала только на «отлично». И тем также была хороша.

— Поздравляю!

— Спасибо.

Генка без обиняков перешел к следующему подразделу обычной в таких случаях ситуации:

— Знакомьтесь — это Лида...

— Петя...

Ай-яй-яй, Шурик! Да приди же в себя скорее! Будь мужчиной! О каком Пете ты ведешь речь?!

— Э-э... Саша...

Лида первой протянула свою розовую ладошку:

— Лида.

У Шурика руки были заняты книгами и, конечно же, когда он, наконец, догадался ответить на рукопожатие Лиды, первым делом он уронил свои книжные кирпичи и себе, и Лидочке на ноги.

— Ой!

— Простите!

Оба склонились над упавшими книгами и неловко со­прикоснулись лбами:

В таких случаях говорят: «И словно искра пробежала между ними...» Никакой искры в этот момент между моло­дыми людьми не пробежало, ответственно вам заявляем, так как она, искра, стало быть, имела место между нашими героями значительно раньше.

Куда-то исчез догадливый Генка Сенцов. Куда-то уплыл естественный шум институтского дворика с его гомоном, криками, смехом. И возникла Музыка. Музыка, которая звучала в их душах.

Она то подчеркивала, то оттеняла их хорошее настрое­ние, их неожиданное знакомство, их возможную в перспек­тиве дружбу, а быть может, чувство и более глубокое и прекрасное.

Шурик вдруг обрел дар речи. Он вдруг вспомнил уроки красноречия в народном театре и как-то нечаянно для себя самого открыл в себе талант прекрасного рассказчика. У него вдруг появилось желание так много рассказать Лидочке о своем житье-бытье, о своем неистовом вгрыза­нии в гранит науки, о своих товарищах по путешествию к южному ласковому морю, о своих ночных кухонных дежурствах в южном пионерском лагере, о своей дружбе со старым татарином Ахметом в маленькой гурзуфской пель­менной, о своих жизненных злоключениях и незабываемых приключениях.