Операцию 'Шторм' начать раньше
Шрифт:
Не давали спокойно спать и восточные проблемы. Китай с его 200-миллионным населением вдоль советско-китайской границы глыбой нависал над 2 миллионами дальневосточников и сибиряков, проживающих на нашей стороне в зоне первого броска. Время проведения командно-штабных учений в Генеральном штабе сузилось до одного дня: что будет после нанесения противником ядерных ударов, никто не мог предположить... Ясно было только одно: европейская часть СССР лежит в развалинах, Сибирь отходит к Китаю.
Как снег на голову свалились Ангола с Эфиопией - окруженные врагами, вымолили военных советников и оружие. Но не успела эта помощь прибыть в страны, как неторопливая, привыкшая повелевать, а оттого резкая в поступках и движениях, "обидевшаяся" Америка тут же ограничила
Каждому здравомыслящему политику становилось ясно, что разрядка закончилась, что впереди - неизбежный новый конфликт. Ждали только, какой, кто начнет его первым и кого потянет за собой? Но поскольку навстречу друг другу неслись сверхдержавы, остальному миру могло хватить и осколков от их столкновения. Мир могла спасти только случайность, неожиданный зигзаг истории, который бы отвел противников в разные стороны.
Таким зигзагом, спасшим мир, стал Афганистан, принятие решения на ввод советских войск. Советский Союз "нырнул" вниз, на юг, и Америка "пролетела" мимо. Не чувствуя соприкосновения с противником, порыскав по задворкам, остыла и занялась более спокойной и долговременной программой - СОИ, стратегической оборонной инициативой. По инерции еще выпустит спортивные и экономические стрелы, бойкотируя Олимпиаду-80 в Москве и наложив новые эмбарго на торговлю. Однако это будут детские шалости по сравнению с тем, что противостояло между СССР и США вначале.
Так что кровь советских солдат на афганских склонах - это тоже плата за мир в Европе в начале восьмидесятых...
8 декабря 1979 года. Москва. Кремль.
Устинов вошел в кабинет Брежнева, когда там уже находились Андропов, Громыко и Суслов. Всех их он уже сегодня видел, но кивнул - то ли еще раз здороваясь, то ли принося извинения за ожидание.
– Ну что, товарищи, - оглядел собравшихся Брежнев.
– Для кого суббота - день отдыха, а нам надо немного поработать. Тем более что Дмитрий Федорович и Андрей Андреевич отсутствовали у нас целую неделю32, а на следующей открывается, как вы знаете, сессия Верховного Совета РСФСР, так что там опять не до заседаний. А вопрос назревает сложный, я бы даже сказал, что он уже назрел, - это Афганистан. Последние шифровки, и особенно по линии КГБ, показывают, что Амин занимает все более проамериканскую позицию. И не сегодня, так завтра Афганистан мы можем потерять.
Брежнев остановился, перевел дыхание, помассировал подбородок. Долго говорить для него было уже утомительно, но сидевшие в кабинете терпеливо пережидали передышку Генерального секретаря. Собирались и сами с мыслями. Если в МИД после убийства Тараки круг лиц, занимавшихся Афганистаном, сократился практически до одного Громыко, то в КГБ и Министерстве обороны он стремительно разрастался. Поэтому основными докладчиками Могли быть Андропов и Устинов.
– Будем считать, что кворум для заседания Политбюро у нас есть. Сегодня мы пригласили и Михаила Андреевича, потому что вопрос, который надо рассмотреть, находится и под его контролем. О просьбах афганских товарищей вы все хорошо знаете, поэтому сегодня давайте просто проанализируем, что мы теряем, если и дальше не будем обращать на эти просьбы внимания. У кого из нас более точная информация по Афганистану?
– Брежнев посмотрел на Андропова и Устинова.
– Давай, Юрий Владимирович, начинай.
– Обстановка в самом деле очень обострилась, Леонид Ильич, председатель КГБ раскрыл папку с документами, но доставать их не стал, прекрасно зная ситуацию.
– И определиться с Афганистаном уже требуют не только время, но и обстоятельства. И первое, с чего хотелось бы начать, это то, что сам Афганистан находится на грани раскола, потери своей государственности. После неудачи в Герате контрреволюция практически вывела из-под контроля Кабула северные провинции страны, то есть те районы, которые лежат вдоль нашей границы. По последним сведениям, оппозицией вынашиваются планы или создания нового исламского государства определенной ориентации,
– Дмитрий Федорович, ваши разведчики знают об этом?
– перебил Брежнев.
– Да, Леонид Ильич. ГРУ подтверждает эти сведения. Добавлю лишь, что попытки создать гератскую автономию тоже еще не закончились.
– Поэтому, - продолжил Андропов, - если мы не укрепим власть в Кабуле, мы просто получим на своей южной границе новое враждебное нам государство, - подытожил председатель КГБ.
Брежнев потер, потом расправил брови:
– Но, поддерживая кабульскую власть, мы тем самым будем поддерживать Амина - человека, который развязал террор против собственной партии, который убил Тараки. Андрей Андреевич, что у тебя по Амину?
– Здесь мы, Леонид Ильич, поставлены, конечно, перед дилеммой, неторопливо и издалека начал министр иностранных дел.
– Если мы перестанем помогать Амину, он тут же повернет свой взор к американцам, в этом сомневаться не приходится. Более того, по дипломатическим каналам стало известно, что Амин не ждет этой ситуации, а сам начинает искать пути сближения с Западом и США. Об этом говорит факт договоренности между Амином и Зия уль Хаком, что в конце декабря, а точнее 22 декабря, в Кабул прибудет личный представитель пакистанского лидера Ага Шах для неофициальных переговоров. Именно этим каналом воспользуется при случае Амин, когда надо будет пригласить Запад или Штаты. С другой стороны, если мы будем продолжать и если по просьбе Амина усилим нашу помощь Кабулу, Амин нашими же руками продолжит в стране террор и репрессии.
– Я слышал, что он уже прикрывается нами.
– Брежнев повернулся к Суслову, а тот утвердительно кивнул.
– Да, это так, Леонид Ильич, - согласился Громыко.
– Все промахи и неудачи Амин практически списывает на нас: мол, так нам посоветовала Москва. Но, к сожалению, для этого мы давали и поводы. Наши партийные и другие советники присутствуют практически на каждом заседании Политбюро, Ревсовета, Совета обороны Афганистана. И когда принимаются непопулярные или неприемлемые для партийной этики решения, Амин обязательно подчеркивает, что у них на заседании присутствуют советские товарищи. Об этом же пишется и в газетах.
– Так запретите советникам протирать штаны в кабинетах, - потребовал Брежнев.
– Посол Табеев уже наводит в этом вопросе порядок, - поспешил прояснить Громыко.
– Однако Амин в интервью, беседах не устает повторять, что их дело - совершить революцию - сделано, теперь дело Советского Союза помочь одержать окончательную победу. Что СССР несет равную долю ответственности за события в стране.
– Хитер, ничего не скажешь.
– Брежнев задумчиво повертел в пальцах карандаш, которым он делал пометки на лежащем перед ним листочке. Все обратили на него взоры, но Генеральный секретарь больше ничего не сказал, и присутствовавшие посмотрели друг на друга: кто продолжит?
– Если говорить дальше об Афганистане и нашей государственной безопасности, то мы берем здесь во внимание и вопрос создания "новой Великой Османской империи".
– Да-да, ты обещал поподробнее рассказать об этом, - оживился Брежнев.
– Движение за создание "новой Великой Османской империи" началось года два назад в Анкаре. Оно подразумевает собой создание нового фашиствующего блока, в который помимо Турции, Ирана, Афганистана входили бы и наши среднеазиатские и закавказские республики, а это где-то 70 миллионов человек. Задачи - провозглашение тюркоязычных народов и ислама главенствующими в мире, а отсюда - фактический увод наших южных республик из состава СССР, разжигание межнациональной розни. Многое в этой организации стало понятным, когда отыскался организатор этой кампании некто Пол Хенци, по нашим данным - резидент ЦРУ в Анкаре. Значит, это не детские шалости, а долговременная и хорошо спланированная операция по дестабилизации обстановки в этом регионе и фактически на территории СССР. Если революция в Афганистане будет побеждена, мы получим, и очень скоро, мусульманскую проблему.