Опередить дьявола

Хайдер Мо

В спальне было тихо. Проникавший в комнату свет от фонаря отражался от стакана с водой на прикроватном столике и зеркала и выстроившихся в ряд флакончиков с лаком на полке. Все поверхности тускло мерцали. Но был еще один, дополнительный световой блик, который она при всем желании не могла заметить. На потолке, среди гипсовых розеточек и завитушек, притаился крошечный стеклянный диск. Бессонная, немигающая линза камеры видеонаблюдения.

66

Дзын. Баржа задрожала. Скрип ржавого металла эхом отозвался в туннеле. Дзын.

Проди уже

не стоял в воде. Он влез на палубу и теперь раскачивал лебедку, пытаясь сдвинуть ее с крышки люка. Фли, которую от него отделял какой-нибудь метр, смотрела на люк как завороженная. При каждом толчке полоска лунного света, пробивавшегося в отсек, на миг исчезала. Фли зажмурилась. При одной мысли о детской туфельке все внутренности у нее завязались в узел. Не говоря уже о яме, в которой погребена Марта, и о шлифовальном станке. Почему он вдруг заглох? Не потому ли, что ранее им разрезали человеческие косточки? И что было в том бутерброде? От этого монстра можно ждать чего угодно. Чего угодно.

Открыв глаза, она повернула голову в сторону люка на шпангоуте и в очередной раз присмотрелась к ящику с тросом. Рассиживаться некогда. Она должна…

Неожиданно Проди перестал раскачивать лебедку.

Тишина. Затаив дыхание, она вперилась в крышку люка. После долгой паузы он тяжело опустился на палубу и окончательно перекрыл лучик лунного света. Он лежал непосредственно над ней. В каких-то сантиметрах. Она слышала его дыхание. Слышала, как шорхала его нейлоновая куртка. Оставалось только удивляться, что она не слышит, как бьется его сердце.

— А, вот ты где! Я тебя вижу.

Она вздрогнула. И буквально вжалась в переборку.

— Вижу, вижу. Что с тобой? Вдруг затаилась как мышка.

Она поднесла кончики пальцев к вискам, почувствовала, как бьется пульс, сделала страшную гримасу и попыталась загнать безумие обратно. А он, не дождавшись ответа, поднес рот к самой щели в люке. Его дыхание вдруг стало прерывистым. Он мастурбировал — или делал вид. Узел у нее в животе затянулся еще сильнее при мысли о маленькой девочке, скорее всего даже не знавшей, что такое секс и уж тем более зачем взрослый мужчина захотел с ней этим заняться. О маленькой девочке, или что там от нее осталось, лежащей в могильнике меньше, чем в пятидесяти метрах от нее. Над ее головой Проди как будто фыркал, втягивая щеки. Сквозь щель просочилась капля и повисла на потолке. Слеза или слюна — непонятно. Подрожав в лунном свете, капля сорвалась вниз: шлеп.

Она трезвым взглядом оглядела люк. Капля… это была какая-то жидкость, но не семя. Хотя именно это пытались ей внушить. Он мотает ей нервы. Но почему? Почему просто ее не прикончить? Она пригляделась к проделанной в корпусе шлифовальным диском прорези, через которую проникал свет. Кажется, она поняла почему. Он этим занимался, понимая, что не в силах до нее добраться.

Она снова почувствовала прилив энергии. И заставила себя оттолкнуться от стены.

— Что ты там делаешь? А, сучка?

Она беззвучно вдохнула и выдохнула ртом и тихо подошла к рюкзаку.

— Сучка.

Он снова забарабанил по палубе — дзын дзын дзын, — но на этот раз она не дернулась. Она была права, он не мог до нее добраться. Действительно не мог. Она начала вытаскивать все из рюкзака. Карбид кальция, парашютный трос, зажигалки. Все это она складывала на полочке под ящиком с веревкой. Штука в том, чтобы заделать в ящике внешнее отверстие, выходящее на палубу. Например, с помощью окровавленной футболки. Надо только дождаться, когда он уйдет. Рано или поздно

это случится, она не сомневалась. Не будет же он вечно торчать на палубе. Она нашла доставшуюся от него, теперь пустую, пластиковую бутылку, опустила ее в стоячую воду и подождала, пока та наполнится. Потом подняла бутылку над головой и, сжимая ее, вбрызнула воду в ящик. Снова наполнила водой и повторила.

— Что ты там, сучка, делаешь? — Проди поерзал над люком. Он представлялся ей сейчас гигантским пауком, перемещающимся так и этак, только бы увидеть, что она затеяла. — Отвечай, или я спущусь и разберусь с тобой на месте.

Она переглотнула. Закачав в ящик около литра воды, она вытряхнула из бутылки остатки и положила ее в сетку рюкзака, горлышком вниз, чтобы дать ей просохнуть. В слабом лунном свете она нашла долото и шестидюймовый гвоздь, которым еще недавно орудовала вместе с расточкой. Без спешки приладив гвоздь и тихо постукивая по шляпке долотом, она принялась тюкать по пластиковой оболочке зажигалки. Проди прислушивался ко всем звукам, громко дыша у нее над головой. Ей даже помнилось, что его холодный зрачок неотступно следует за ней, когда она нагибается, чтобы аккуратно вылить содержимое зажигалок в бутылку. Наконец она разогнулась и встряхнула бутылку, глядя, как на донышке плещется немного жидкости. Хотя зажигалки были полные, горючего набралось от силы сто миллилитров. Хватит на то, чтобы смочить конец парашютного троса и сделать своего рода фитиль. А остаток придаст ацетилену большую взрывную силу.

— Скажи, что ты там, сучка, делаешь, или я спущусь.

Она сглотнула. Поднесла к трахее большой и указательный палец и слегка сжала горло, чтобы голос так не дрожал.

— Давай. Спускайся и увидишь.

Возникла пауза. Похоже, он не поверил собственным ушам. И вдруг давай рвать руками крышку люка и бить по ней с криками и матерщиной. Она задрала голову. «Он не может сюда проникнуть, — сказала она себе. — Не может». Не сводя глаз с люка, она шарила в рюкзаке в поисках какой-то емкости, чтобы перелить туда горючую жидкость и защитить от воды в ящике. Крики смолкли. Тяжело дыша, Проди сполз с палубы обратно в канал. Она слышала, как он ходил вокруг баржи, ища способ проникнуть внутрь. И не находил. Ему надо или снова каким-то образом запускать шлифовальный станок, или вылезать из шахты в поисках новой мощной техники, а иначе никак. Она его побьет его же оружием.

Она нашла пластмассовый контейнер с запасными батарейками для фонарика. Поставила его на скамейку, повернулась за бутылкой, и тут ее захлестнула волна тошноты и дикой слабости. Она поспешила поставить бутылку и села, вдыхая полной грудью, чтобы как-то восстановиться. Широко открыв рот, она втягивала в легкие воздух, но из тела уходили последние силы к сопротивлению. Запахи горючей жидкости, гниения и страха помрачили рассудок, из груди в пищевод поднялся ком острой горечи. Она едва успела сесть на скамью и упереться ногами. От всех мыслей, от всех ее желаний осталась лишь ничтожная красная точка слабо мерцающей электрической деятельности в центре вялого мозга.

67

В половине пятого ночи Чарли Стивенсон заморгал, открыл рот и заорал в голос. Скай зашевелилась в своей спальне. Потерев глаза, сонно потянулась к Найджелу, но вместо теплого тела наткнулась на холодную простыню. Она застонала, перевернулась на спину и подняла голову к потолку, на который проецировались цифры — 4:32. Ее руки бессильно упали на лицо. Полпятого. Излюбленное время Чарли.

— О боже, Чарли. — Она надела халат, в полусне сунула ноги в домашние тапки. — Боже мой.