Опережая бурю

Самохин Дмитрий

Держа тварь при помощи клинков на расстоянии, Дарион подготовил и накинул на пса удавку развоплощения. Серая тонкая паутинка выскользнула из его руки и опала на косматую шею пса. Паутинка налилась багровым светом, распухла изнутри, будто пиявка, надежно присосавшаяся к жертве, и стала раздуваться. Пес страшно завыл и закрутился на месте, точно щенок, пытающийся укусить себя за хвост. Круговерть твари закончилась хлопком, в котором растворилось животное. Не осталось и следа, лишь только огромная, багровая, напоминающая кровяную колбасу веревка лежала на тротуаре. Через мгновение и она исчезла.

Дарион

улыбнулся, довольно потер руки. Он подумал, что следует разобраться в природе этого явления. С каких это пор в Александрии завелись подобные твари.

А если она не одна, и где-то поблизости бродит еще, подумал Дарион. И в ту же секунду на его шее сомкнулись хищные клыки пса. Он ничего не успел сделать. Дернулся, пытаясь вырваться из объятий смерти, но пес сомкнул челюсти и перекусил его горло. Безжизненное тело Дариона упало в снег.

Глава 8. Неупокоенный

Он очнулся и прислушался к себе. Вокруг кромешная тьма. Но не понятно, тепло или холодно. Или теперь он не может ощущать тепло и холод. Для него тепло и холод стали одинаковыми бессмысленными словами. И ничего больше. Где он? Как здесь очутился? А главное, кто он? Вопросов много. Ответов не предвидится, но его это волновало меньше всего. Какая впрочем, разница, кто он и где? Кому какое дело? Ему все равно.

На лицо налип кусок материи. Какая-то тряпка, и она повсюду. Он закутан в здоровенный кусок холста, так что не пошевелить ни рукой ни ногой. Он пробовал много раз, но ничего не получилось. Ворочался, пытался приподняться, крутился из стороны в сторону. Но все безуспешно.

Он лежал, обмотанный куском холстины, на чем-то твердом. И сверху на него давило что-то твердое. Он находился внутри чего-то твердого. Заперт без права на помилование.

Главная неприятная новость заключалась в другом. Он не мог дышать. Но его почему-то это не встревожило. Другой бы на его месте забился в панике, пытаясь вырваться из пеленок, пробить себе дорогу к воздуху, а он лишь отметил про себя, что не может дышать, на этом и успокоился. Впрочем, вскоре он заметил, что в дыхании больше не нуждался. Но и эта новость его не взволновала.

Он почувствовал, что вокруг него кипела жизнь. Кто-то куда-то полз, кто-то добывал себе пищу, кто-то пытался построить для себя жилище. И эти кто-то были маленькими хрупкими существами. И повсюду их было великое множество. Он задумался над тем, кого успел почувствовать. Кто они, его неожиданные соседи. Догадался сразу. Насекомые. Но среди них, крошечных, юрких и чужих, он чувствовал и других существ намного массивнее. Они отличались от насекомых. Совершенно другие. Они копали туннели в разные стороны, искали путь к пропитанию. Кроты. Догадался он. Насекомые и кроты окружали его. Значит, он находился под землей. И, судя по всему, его похоронили заживо. Он вспомнил, что больше не нуждался в дыхании, и поправил себя. «Просто похоронили».

Он пошевелился вновь, проверяя, может ли избавиться от пут. Но ничего толкового не получилось. Он, словно куколка в коконе, еще не был готов к тому, чтобы вылупиться бабочкой. Но и лежать под землей, ждать, пока твой персоной заинтересуются черви, подземные мухи и прочие хищные твари, он не мог. Перспектива не вдохновляла,

но холст прочно удерживал его в позе «смирительная рубашка».

Судя по всему, его похоронили недавно. Иначе холст, в который его завернули бы, начал тлеть и был бы податлив, точно неверная жена. Если бы холст хоть чуть-чуть подгнил бы, он смог бы его порвать. Только чуть-чуть.

Какое-то время он лежал, не шевелясь, настойчиво думал о гниющей ткани. А потом попробовал согнуть руку в локте, и, о чудо, ткань треснула. Образовалась дырка, за которую он уцепился, и порвал на себе саван. Высвободив вторую руку, он занялся распутыванием головы. И в этом преуспел.

Почему ткань еще некоторое время назад была твердой, а потом порвалась. Неужели из-за того, что он думал о гниении, сгнила тряпка. Как его мысли смогли стать реальностью. Он разложил саван силой мысли. Разве такое доступно мертвецу. Простому мертвецу.

Земля, твердая, промерзшая, отколупывалась кусками. Не крошилась под пальцами, а ломалась пластами, будто глина. Сыпалась на лицо, попадала в рот и в нос. Но он не обращал на временные трудности внимания. Главное – откопаться, а если при этом придется нажраться земли, ничего страшного в этом нет.

Скопив силу, он ударил рукой в застывшую землю над собой.

И снова. И снова. И снова.

Кусками выламывая землю, он отодвигал ее в сторону, протискиваясь наверх. Метр за метром наверх. Он полз вперёд, уподобившись змее. И вот цель уже близка. Рука пробила последний пласт земли над головой и зачерпнула воздух. Последнее усилие, и он освободился.

Выкарабкавшись на поверхность, он отполз от могилы, и поднялся на ноги.

Стояла ночь. Накрапывал мелкий дождик, земля под ногами скользила. Он дважды грохнулся, пока выбирался на посыпанную песком дорожку, тянущуюся между ровными рядами могил.

Оказавшись в безопасном месте, он огляделся. Вокруг него простирались ровными рядами могилы с покосившимися крестами и ровными, недавно установленными обелисками. Местность незнакомая. Вряд ли ему доводилось бывать здесь ранее.

Внезапно он почувствовал сильный спазм в животе. Будто в него вкручивали винный штопор. Он хотел есть. Он дико хотел есть. Но возможно ли такое. Если он больше не нуждался в воздухе, то зачем ему нужна пища. Ни о чем другом он думать не мог. Только о свежем куске сырого мяса. Впиться в него зубами, рвать на части, захлебываясь горячей кровью. Почувствовать приятную тяжесть в желудке.

Стоило подумать о еде, как он тут же почувствовал ее запах. Еда находилась от него не так далеко. Несколько сотен шагов, и он у цели. Крепкий старичок с ружьем прогуливался вдоль ограды кладбища и явно кого-то ждал. Но все это было не важно. Главное, что он хотел есть, и еда бродила поблизости.

С медленной ходьбы он перешел на бег. На удивление тело отлично слушалось его, не смотря на то, что это было тело воскресшего мертвеца. Только не был он банальным ходячим трупом. Он чувствовал силу, спящую в теле, которую он мог разбудить в любой момент. Даже магию он не потерял. И если при жизни его нельзя было назвать сильным магом, то после смерти магическая энергия его возросла. Правда, с памятью были проблемы. Он не помнил, как управлять магией. В его руках находилась абсолютно неуправляемая стихия.