Опережая бурю
Шрифт:
В окна бил свет. Яркий, беспощадный. Старх поневоле зажмурился. Повернул голову на сторону, прочь от окна, и увидел ноги, обутые в грязные рваные сапоги с темными засохшими пятнами. Чужие ноги.
– Смотри, крысюк, очнулся, – радостно прогоготал мужской голос.
Старху он был незнаком.
Старх не успел толком прийти в себя, как его вздернули на ноги. Тело отказывалось слушаться. Ноги не держали, но «добрые» руки поддержали ослабшего мальчика. А потом его куда-то поволокли. Он хотел сказать, что может идти сам, но язык превратился в сухую пухлую лепешку. Пошевелишь такой, а она трещинами пойдет
Его выволокли из дома и бросили на землю. Холодную грязную мокрую. Недавно шел дождь. Было обидно и больно. Он подогнул ноги к животу, боясь что его начнут бить. Старх никого не хотел видеть. Среди множества ног, окружавших его, он узнал старые потертые сапоги отца со стесанными каблуками. Значит, и отец в этом участвует.
Но почему?
– Вот ты какой, – раздался мелодичный женский голос над его головой. – Никогда бы не подумала, что убийца Матерой какой-то мальчишка.
Старха ухватили за волосы и заставили посмотреть наверх. Над ним склонилась высокая красивая женщина с черными смоляными волосами и цепкими неприятными глазами. В них насмешка жила вместе с ядом. Одета она была не по-женски. Кожаные штаны с меховыми лампасами и длинная шуба на голое тело. Из-под полы шубы выглядывала соблазнительная пухлая грудь.
– Как же тебе это удалось?
Она подняла его за волосы на ноги. И Старху удалось осмотреться по сторонам. Его окружали как знакомые, так и чужие лица. Деревенские, уцелевшие в ночном нападении волков, и захватившие деревню оборотни. Все как один в человеческом обличии в меховых шубах или кожанках. Но не это удивило Старха, а родные лица односельчан. Он не увидел в них ни толики сочувствия. Озлобленные усталые лица. Многие из них потеряли в ночной схватке родичей, кто-то друзей, кто-то любимых соседей. Не было такого человека в деревне кто бы не пострадал проклятой ночью. Даже в глазах отца он не заметил ни капельки тепла и любви. Только осуждение и приговор. Они все желали его смерти.
– Так как же тебе удалось, мальчишка, с Матерой волчицей совладать? – повторила вопрос предводительница стаи.
– Не знаю, – сказал через силу Старх. – Не помню.
– Так не знаю или не помню? – усмехнулась волчица. – Матерая ушла в свободную охоту. Ее долго не было. А потом я услышала ее предсмертный зов. И повела стаю на поиски убийцы. Она погибла недалеко отсюда. Ее убил ты. Как?
Откуда волчица знает, что он прикончил оборотня? Откуда?
Не могла же она поднять мертвечину из могилы. Прошло достаточно времени, от мертвой волчицы разве что костяк остался. Остальное все сгнило давно. Тогда откуда она знает, что он убийца оборотня.
Старх обвел растерянным взглядом окружающие его лица. И догадка уколола его. Больно уколола. Его предали. Деревенские выдали с потрохами. То-то смело стоят рядом с оборотнями, несмотря на то что ночью бились с ними на смерть.
Когда ночью бой поутих, выяснили, что оборотни пришли расквитаться за смерть их волчицы. Вот и порешили промеж себя, что жизнь уцелевших важнее, чем жизнь мальчишки. Только про историю нападения в лесу, кроме него и Михея только батька, Авдотьев, да бабка Агриппина и знали. По всему выходило, что кто-то из них и выдал его. Остальным то и невдомек было, почто за ними стая оборотней объявилась.
Среди стоящих вокруг
Хотя его и отец мог выдать. Вон смотрит озлобленно.
А вот Авдотьева старшего, как и Михея в толпе односельчан не было видно. Только бы Михей пережил прошлую ночь.
– Ты убил Матерую. Ты вред нам причинил. Ты должен нам жизнь.
Неужели это все. Неужели он обречен. Его убьют сейчас на глазах у всей деревни, и никто из них не вступится за него. Не попытается его спасти от объятий костлявой. Это невозможно. Это просто не могло с ним случится. Но в глазах односельчан он прочитал приговор. Безжалостный и неотвратимый.
Предводительница стаи обошла Старха по кругу, принюхиваясь к нему.
– Какой ты. Я хочу знать, как ты убил Матерую. Хочу понять, что ты есть. Сила в тебе чувствуется, как в той дурной бабке. Только ты сильнее ее. Я чувствую.
При этих словах ее ноздри широко раскрылись, и она шумно втянула воздух.
– Да пахнет от тебя не так, как от них. По-другому пахнет. Доводилось мне встречать таких, как ты. Только я видела матерых воинов, а ты еще щенок. Но ты мог бы вырасти в сильного колдуна.
Она опять втянула запах мальчика в себя.
– Я жизнь тебе оставлю на время, – сказала она. – Забрать ее сейчас, глупость. Я хочу попробовать тебя. Узнать какой ты. Поиграть с тобой. Только так я получу удовольствие от твоей смерти.
Старх сглотнул накопившуюся слюну. Похолодало. Он почувствовал, что начал замерзать. И в тот же момент понял, что больше не боится волков. Оборотни перестали быть для него страшилкой, от которой кровь в жилах сворачивается. Он не боялся умереть. Ведь предводительница стаи сказала, что не будет его убивать.
– Я отпускаю тебя. Уходи. Лес большой. У тебя есть время до заката.
Есть время до заката. Чтобы это могло означать? А эта сука смотрит на него с вызовом и молчит.
Волчица облизнулась, показав ровный ряд белых зубов.
– А как только стемнеет, мы выйдем на охоту за тобой.
Они отпустили его. Вывели к лесу и ушли. А он остался стоять один.
Обернулся. Посмотрел на деревню. Она была для него домом долгие годы. Он и не знал никогда другого дома. И не помышлял, что когда-нибудь потеряет его. А вот оно как обернулось.
Все против него настроились. Даже отец родной. А мама с сестрами да братьями. Жива ли она? Что-то он не видел красных глаз батьки. Может, спасти удалось. А теперь отсиживаются в погребе, пока волчары из деревни не убрались. Мамку с сестренками очень жалко, но они смирятся с его смертью. Батька скажет, что погиб Старх под набегом стаи волчьей, и мамке останется лишь слезами утешиться. Деревенские же в один голос подтвердят, что так точно – сами видели, как волки Старха потерзали. В маленьких деревнях очень хорошо умеют хранить чужие тайны.