ОПГ «Деревня» 4
Шрифт:
Торопясь домой, узнать, чо там дети — Егор с усмешкой подумал, что вроде и день спокойный сегодня, без особых потрясений, а все равно — не скучный. Вот даже старина Азат чудной какой-то, видать — рождение сына повлияло, ну чисто как поэт заговорил… Хорошо то как расписал, может и впрямь вырваться? Да нет, когда тут вырвешься, пусть лучше сам заезжает, те же девчонки как родятся — надо так отметить, чтоб и сам долго помнил, и люди не давали забыть!
Глава 16
Стояло жаркое лето,
Глава 16. Стояло жаркое лето, где пять копеек — монета…
Южный Урал, август 1797 г.
Когда к Азату в Верхние Тыги повезли комплектующие для сборки сахарного завода с обозом — Егор не раздумывая к нему присоединился. Аргументируя тем, что и за наладкой присмотрит и вообще — надо ему. Федус аж засветился:
— Поезжай конечно! Проследи как следует! В санаторий заедь, что Иргиз организовывает, там нервы подлечи!
— Ты сильно то не радуйся, — обломал его начальник. — как Ксюха ещё к этому отнесется, если отпустит, то поеду.
— Как это не отпустит то?! — Не то удивился, не то испугался Федус. — Вы же наняли няньку и ты мужик! Сказал поеду и езжай!
— Мне душевное спокойствие жены дороже, чем вот эти разборки, кто в доме хозяин. — Ничуть не покривил душой Егор. — Она мать кормящая, ей волноваться нельзя!
После рождения дочек Егор через месяц перевез всю семью к себе в Известковое, в отстроенный дом со всеми удобствами. Тогда же и впервые взял их на руки, по очереди. До этого боялся, Ксюха злилась:
— Твое же, чо ты нескладный такой?!
— Да как я их возьму, Ксюш, они вон какие молекулы, сломаю ещё что-нибудь, если не так возьму! Давай я лучше бутылочку придержу!
Сейчас то освоился, и уже без всякого трепета возился с ними, хоть пеленки сменить, хоть покормить. Только до сих пор путался, кто Мари, а кто Ариша, чем в очередной раз раздражал жену. Да, теперь уже официально и по законам Российской Империи — обвенчались в церкви. А в первых числах июля и девчонок окрестили, тогда всем родившимся к тому времени младенцам мужского и женского пола у потомков — Император стал крёстным отцом, после чего спешно отбыл в столицу.
А во время крестин произошел курьёз, после которого Егор стал подозревать, что Ксюха его шпыняла не совсем обоснованно, из-за путаницы с дочками. Савва тогда недовольно заметил, шепотом: «Таинство крещения же! Снимите обереги языческие с младенцев в церкви!» Не понравились ему шерстяные нитки на запястьях, у Марины черная, сплетенная с красной, у Арины белая, с такой же красной. Ксюха в тот момент внезапно запаниковала, но тут же ткнула локтем мужа в бок и зашептала на ухо: «Я знаю, у тебя всегда карандаш с собой! Мари поставь крестик на пяточку, не дай бог перепутаем, я тебя убью тогда!»
Было это больше месяца назад, с тех пор уже девицы подросли и мать их различала безошибочно, по повадкам. Но на запястья
Вокальными данными девочек природа тоже не обидела, хоть сейчас в хор Александрова, так что Егор наконец-то забыл, что такое проблемы со сном. Засыпал в любое время, мог и стоя придремать, и даже звуки гудка, три раза в сутки озвучивавшие рабочие смены (ночною обозначали вполсилы) — не слышал, пребывая в блаженном забытье. Сотрудники многочисленных лабораторий к постоянной раздражительности Егора относились с пониманием и сами порой посылали его — поработать в своем кабинете, где хоть и не диван стоял с кожаной обивкой, но поспать было на чём.
Ксения Борисовна, которой муж несколько скомкано и то и дело пряча глаза — стал обосновывать необходимость своей командировки — вначале хотела возмутиться. Но взглянув на мужа пристальней — рассмотрела, что укатали сивку крутые горки. Вернее — горластое, хоть и нежно любимое потомство. «Пусть съездит развеется», — решила Ксюша, разглядев осунувшееся лицо супруга: «даже похудел, хотя куда уж больше! Все равно от него толку мало, а тут того и гляди, одним поздним вечером в сланцах на босу ногу выйдет к соседям за табачком и не вернется!» И с чистым сердцем отпустила его, даже по поводу молодых девиц ничего язвить не стала…
Александр Павлович, прознав про желание Егора — напросился с ним. А Константин и так на месте не сидел, умотал в очередную поездку с Ермоловым и отрядом бойцов. На этот раз, в виде исключения — в боевой, а не тренировочный выход. Не все заводчики вняли увещеваниям императора о том, что и время меняется, и люди. А кто не с нами, те против нас! Так что национализация заводов и производств у нерадивых хозяев, думающих пропетлять старыми методами — шла полным ходом. Взяв с наследника клятвенное обещание, что тот в дороге не будет одолевать со своими глобальными планами экономического переустройства империи и расспросами про финансы в двадцать первом веке (и так выложил всё, что знал) — нехотя согласился.
В Попадалово к ним неожиданно присоединился Галкин Лёха, тоже внезапно охваченный чемоданным настроением. Причем на голубом глазу утверждал, что дочка тут совсем не причем. «Скучно в деревне просто!» — Пряча глаза, объяснял Егору: «У меня даже Петька в Сатку напросился, к казачатам! На удивление! Весной цидульки слал слезные: „мама забери меня обратно, я так больше не буду!“ А тут сам! Да и дичь всю выбили в окрестностях, пока клещей геноцидили, а Азат охотой хвалился…» Из всего этого Егор сделал вывод, что у них с Галкой дочка тоже растет здоровым и активным ребёнком. И мир познает всеми доступными ей методами, радуя родителей ежечасно…