Опиумная война
Шрифт:
Рин нахмурилась.
— Тогда почему вы мне помогаете?
— Главным образом, чтобы насолить Цзюню. — Цзян почесал подбородок. — Терпеть его не могу. Ты в курсе, что на прошлой неделе он пытался добиться моего увольнения?
Рин больше удивило, что Цзюнь не предпринял этого раньше.
— А кроме того, такая упрямица заслуживает внимания, хотя бы чтобы не стала угрозой для всех остальных, — продолжил Цзян. — А знаешь, ногами ты работаешь великолепно.
Рин покраснела.
— Правда?
— Позиция превосходная. Прекрасные
Рин нахмурилась.
— Так, значит, вы не будете меня учить…
— Этого я не сказал. Ты проделала огромную работу, имея лишь учебник, — признал Цзян. — Такого не добились бы и многие кадеты. Проблема в верхней части тела. Прямо скажем, она совсем хилая. — Он схватил Рин за руку и притянул к себе, словно рассматривая манекен. — Такая тощая. Ты разве не крестьянка?
— Не все на юге крестьяне, — огрызнулась Рин. — Я работала в лавке.
— Хм. Не особо тяжелая работа. Значит, ты неженка. Ничего из тебя не выйдет.
Рин скрестила руки на груди.
— Вовсе я не неженка…
— Да-да. — Он поднял руку, прервав Рин. — Это неважно. Важно вот что — не будет проку и от всех техник на свете, если ты не сумеешь поддержать их мускулами. Тебе не нужен Сээцзинь, дитя. Тебе нужно ци. Мускулы.
— И что вы предлагаете? Делать зарядку?
Цзян задумчиво умолк. А потом просиял.
— Нет. У меня есть идея получше. К завтрашнему занятию приходи к воротам академии.
Прежде чем Рин успела ответить, он вышел из сада.
— Ого. — Рабан отложил палочки. — Похоже, ты и правда ему понравилась.
— Он назвал меня глупой и взбалмошной, — ответила Рин. — И велел прийти на занятия.
— Ты определенно ему понравилась, — повторил Рабан. — Цзян ни разу не сказал ничего приятного никому из моих однокурсников. В основном он только орет нам, чтобы не топтали его нарциссы. Куриль он сказал, что ее косы выглядят змеями на затылке.
— Я слышал, на прошлой неделе он напился рисового вина и помочился Цзюню в окно, — вступил в разговор Катай. — Он такой чудной.
— И давно Цзян здесь? — поинтересовалась Рин.
Наставник по Наследию выглядел поразительно юным, почти вдвое моложе Цзюня. Ей не верилось, что другие наставники готовы мириться с таким возмутительным поведением со стороны юнца.
— Точно не знаю. Когда я учился на первом курсе, он уже был здесь, но это ничего не значит. Я слышал, он приехал из Ночной крепости двадцать лет назад.
— Цзян — цыке?
Из всех подразделений ополчения лишь цыке имели дурную репутацию. Они располагались в Ночной крепости, далеко в горах Удан, и служили императрице в качестве наемных убийц. Цыке сражались бесчестно. Они не соблюдали правила поединка и славились жестокостью. Действовали они в темноте, выполняли грязную работу для императрицы и не получали за нее награду. Большинство кадетов предпочло бы покинуть службу, нежели вступить в ряды
Рин с трудом могла представить эксцентричного наставника по Наследию в качестве закаленного убийцы.
— Ну, это все слухи. Ни один наставник не станет о нем говорить. У меня такое впечатление, что Цзяна здесь стыдятся. — Рабан почесал в затылке. — Но кадеты любят сплетничать. Все играют в угадайку «Кто такой Цзян». Мои однокурсники убеждены, что это он основал «Оперу красной джонки». Правду искажали столько раз, что достоверно мы знаем о нем только одно — что ничего о нем не знаем.
— У него ведь наверняка были кадеты, — предположила Рин.
— Цзян — наставник по Наследию, — медленно выговорил Рабан, словно общался с ребенком. — Никто не выбирает Наследие.
— Потому что Цзян не берет учеников?
— Потому что Наследие — дурацкая шутка, — сказал Рабан. — Любой другой путь в Синегарде ведет к правительственной должности или командному посту в ополчении. Но Наследие… Даже не знаю… Это странный предмет. Думаю, изначально предполагалось изучение жителей Глухостепи, поиск чего-то существенного в их магических ритуалах, но все быстро потеряли интерес. Насколько я знаю, Йим и Соннен просили Цзиму отменить его занятия, но все равно каждый год он появляется в расписании. Не знаю почему.
— Но ведь наверняка в прошлом были кадеты, изучающие Наследие, — сказал Катай. — И что они говорят?
Рабан пожал плечами.
— Это новая дисциплина, все остальные преподавали со дня основания академии Красным императором, но Наследие — только пару десятилетий, и никто не прошел курс целиком. Я слышал, пару лет назад какие-то бедолаги заглотили наживку, но после выпуска из Синегарда о них никто не слышал. Никто в своем уме не выберет курс Наследия. Алтан — единственное исключение, но никто не знает, что творится у него в голове.
— Я думал, Алтан изучает Стратегию, — сказал Катай.
— Алтан мог выбрать что угодно. Но почему-то прикипел к курсу Наследия, однако потом Цзян изменил решение, и Алтан перешел к Ирцзаху на курс Стратегии.
Рин этого не знала.
— А часто такое случается, чтобы наставников выбирали студенты?
— Очень редко. У большинства из нас и выбора-то нет, лишь особо одаренные имеют два варианта.
— А сколько предложений получил Алтан?
— Шесть. Семь, включая Наследие, но в последний момент Цзян отозвал приглашение.
— Мне просто любопытно, — поспешно добавила Рин.
— Что, ослеплена сиянием нашего красноглазого героя, да? Ты не первая, — усмехнулся Рабан. — Просто будь осторожна. Алтан не слишком любезен с обожателями.
— А какой он? — не могла удержаться от вопроса Рин. — В смысле, как человек?
Рабан пожал плечами.
— После первого года у нас не было совместных занятий. Я плохо его знаю. Да вряд ли кто-то еще знает. Он держится особняком. Неразговорчив. Тренируется в одиночестве и не завел друзей.