Опиумная война
Шрифт:
— Тигриные сиськи! — пробормотал Алтан. — А он не шутил насчет дерьма.
Последовали новые взрывы, цепная реакция изображала шум и опустошение, которые несет целая армия — несуществующая. Бамбуковые бомбы дальше по реке взорвались с громовыми раскатами. С гулкими хлопками и огромными столбами дыма взорвалась вереница мелких огненных ракет, они не подожгли болота, но сбили с толку солдат Федерации и закрыли им обзор, так что с лодок не видели, куда плывут.
Взрывы направили солдат Федерации точно в мертвую
Поняв свою ошибку, капитан сил Федерации приказал изменить направление, но по лодкам прокатились панические крики, когда солдаты поняли, что застряли.
Федерация оказалась в ловушке.
Настало время для настоящей атаки.
На флот Федерации продолжали сыпаться бомбы, по ночному небу просвистели горящие стрелы, упав на тюки с грузом. Стрелы неслись одна за другой, как будто в болотах притаился целый эскадрон, стреляющий отовсюду, но Рин знала, что это одна лишь Кара, спрятавшаяся на другом берегу, стреляет с ослепительной скоростью опытной охотницы из Глухостепи.
Потом Кара нацелилась на инженеров. Она продырявила лбы каждому второму, аккуратно уложив мост из тел.
Флот Федерации, со всех сторон окруженный огнем, начал гореть.
Солдаты в панике покидали горящие лодки. Они устремились к берегу, но тонули в грязи и топи. Поскальзывались и падали на затопленных рисовых чеках, где вода доходила до груди, а тяжелые доспехи мешали им подняться. Алтан что-то шепнул, и тростник вдоль берега вспыхнул пламенем, загнав солдат в смертельную ловушку.
Но все же некоторые добрались до берега. Группа солдат — человек десять или двадцать — вскарабкалась на сухой берег и тут же наткнулась на Суни и Бацзы.
Рин гадала, как Суни и Бацзы собираются вдвоем удерживать всю полоску торфа. Насколько она разобралась в их способностях, они не могли контролировать природные явления, как Алтан и Агаша. А солдат наверняка окажется больше.
Ей не стоило беспокоиться.
Они пронеслись по солдатам как валуны, подминающие пшеничные колосья на поле.
В скудном свете от пламени бомб Рамсы Рин смотрела на поднятый Суни и Бацзы шквал, похожий на битву в театре теней.
Они были полной противоположностью Алтану. Тот дрался с натренированной грацией мастера боевых искусств. Он двигался словно лента из дыма, будто танцор. Но Бацзы и Суни были воплощением грубой и ничем не сдерживаемой силы. Они не использовали строгие фигуры Сээцзиня. Только сокрушали все на своем пути, а целей у них было в достатке. Они сбрасывали солдат с берега с той же скоростью, с какой те взбирались.
Натренированный в
Бацзы срубал солдат, как повар нарезает овощи. Его нелепые грабли с девятью зубцами, бесполезные в руках любого другого бойца, в крепкой хватке Бацзы превратились в машину смерти. Он захватывал мечи между зубцами, одновременно по три-четыре клинка, и вырывал из рук врагов.
Бог никак его не менял, но дрался Бацзы с яростью берсерка, настоящий дикий кабан, вошедший в раж.
Суни дрался вообще безоружным. И без того громадный, он, казалось, вырос до трехметровой высоты. Казалось бы, невозможно голыми руками разоружить вооруженных мечами солдат, но он был настолько силен, что оппоненты выглядели детьми рядом с ним.
Суни схватил двух ближайших солдат за головы и размозжил их друг о друга. Головы треснули, как спелые дыни. Брызнула кровь вперемешку с мозгами, залив Суни с головы до пят, но он не остановился, чтобы вытереть лицо, и врезал кулаком по голове следующего солдата.
Шерсть на его руках и спине, казалось, служит природным щитом, отражая металл. Солдат вонзил в спину Суни копье, но оно отскочило. Суни развернулся, слегка наклонился, обхватил голову солдата и оторвал ее с такой легкостью, словно снял крышку с кувшина.
Когда он снова повернулся в сторону болота, Рин заметила его глаза в отблесках огня. Они были совершенно черными.
Она поежилась. Это были глаза зверя. На берегу дрался не Суни, а какое-то древнее существо, злобное и ликующее оттого, что может разрывать людей, как игрушки.
— На другой берег! На другой берег!
Группа солдат бросила застрявшие лодки и отчаянно поплыла к Алтану и Рин.
— За дело, — сказал Алтан и вышел из тростника, вращая в руке трезубец.
Рин поднялась на ноги и покачнулась, когда действие мака ударило ее по голове как дубиной. Она понимала, что находится в опасности. Если она не призовет бога, мак просто лишит ее возможности драться, она будет под кайфом и дезориентирована. Но когда она попыталась найти внутренний огонь, то ничего не обнаружила.
Рин пыталась петь на старом спирском языке. Этому заклинанию ее научил Алтан. Рин не понимала слова, да и Алтан понимал их с трудом, но это не имело значения. Имели значение только повторяющиеся резкие звуки, похожие на плевки. Спирский язык был диковатым и гортанным. Он звучал как ругательства. Как проклятие.
И все же успокаивал, позволял сосредоточиться и устанавливал прямую связь с Пантеоном.
Но сейчас она не чувствовала, что проваливается в бездну. Не слышала шипения в ушах. Она не поднималась вверх. Рин углубилась в себя, пытаясь установить связь с Фениксом… но безрезультатно. Она ничего не чувствовала.