Опознание невозможно
Шрифт:
— Я не брал никаких денег, — заявил Бен.
— Бен, сержант Болдт не упоминал о деньгах, — вмешалась Дафна. — Если ты солжешь нам, хотя бы один раз, тогда мы не сможем поверить ничему из того, что ты нам скажешь. Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты понимаешь всю важность того, чтобы не обманывать нас?
— Давайте забудем о деньгах, — произнес Болдт, обращаясь одновременно и к Дафне, и к Бену. — Давайте поговорим о том, кто был в аэропорту. Когда ты набрал девять-один-один, ты сказал, что это была сделка с наркотиками,
— Я — не ваш сын.
— Сколько там было людей, Бен? — подбодрила его Дафна.
Наверное, ему следовало промолчать. Эмили предупреждала его, чтобы он и пальцем не прикасался ни к одному автомобилю. Это было незаконно. Но Дафна задала вопрос так, чтобы все стало по-другому.
— Двое, — ответил Бен. — Ник и другой мужчина.
— Другой мужчина, — повторила Дафна.
Бен поймал себя на том, что кивает: Дафна могла заставить его делать вещи, которые он вовсе не собирался делать. Она как будто дергала за ниточки, и он повиновался. Его пугали мужчины, но только не Дафна. Он хотел, чтобы она снова заговорила с ним; он хотел, чтобы остальные ушли, чтобы он смог остаться с ней наедине.
— Что? — спросил он, подметив странное выражение ее лица.
— Сержанту Болдту нужно описание второго мужчины.
— Я не видел его лица. Он прятался за машинами. Было темно. Я не смог хорошо рассмотреть его.
Художник, сидевший на стуле рядом с Беном, начал набрасывать что-то в альбоме. Бен изумленно смотрел, как на бумаге начала оживать парковочная площадка.
— Ты смотрел изнутри или снаружи? — поинтересовался у него мужчина.
— Изнутри, — ответил Бен.
Болдт поразмыслил над его словами.
— Самое удивительное, что когда ты видишь что-либо, то одновременно замечаешь еще что-то, даже не осознавая этого. Ты говоришь, что не видел его лица, потому что было темно. Это нормально. Он стоял между машинами?
Перед мысленным взором Бена отчетливо встала картина: темная тень, глядящая на грузовик. Он вновь испытал страх, который чувствовал тогда, и не знал, что ему делать. Мальчик кивнул Болдту.
— Да, между машинами.
— Он был выше или ниже машин?
— Выше. — До Бена дошло. — Да, выше, — с гордостью произнес он.
— Моего роста? Или Дафны? — спросил Болдт, давая знак художнику, который заштриховывал автомобили, отчего страница стала выглядеть еще более реалистично.
— Не такой высокий, как вы, — сказал он сержанту. — Худее.
Дафна улыбнулась, и Болдт бросил на нее неодобрительный взгляд.
— Он был меньше, правильно? Уже в плечах, в талии — не крепкого телосложения?
— Да, думаю, что так.
Художник работал в бешеном темпе. На странице между двумя машинами появилась тень. Бен поправил мужчину:
— Он стоял дальше… и был немножко выше. — Бен не мог поверить тому, как четко отпечаталась картина в его памяти. Он смотрел на рисунок художника и видел, как все было на самом деле — и точно знал, что было нарисовано неверно. — Вот здесь была колонна, понимаете? Да…
— Более узкой? — спросил Болдт.
— Да. Узкой. Он носил очки. Большие очки, мне кажется. — Художник подправил голову, придав ей правильную форму. Он трижды пририсовывал очки, пока Бен не сказал, что получилось так, как нужно. — Шляпа. Такая тянущаяся.
— Вязаная шапочка, — подсказал Болдт.
— Угу. И подбородок он прятал в высоком воротнике, по-моему. Или, может быть, это был шарф или такая штука, как у ребят на Западе.
— Бандана, цветной платок, — сказала Дафна.
Бена изумляло, с какой быстротой художник реагировал на каждую подсказку и как быстро менялся рисунок на листе. Руки его мелькали, рисуя и стирая, и, когда он отнял их, это было как проявляющаяся поляроидная фотография, когда изображение возникает из ничего.
— Джинсы? — уточнил Болдт.
— Я не видел его ног, — отозвался Бен, его больше интересовал художник, чем Болдт. — Нет, не так. Наверное, все-таки это был не воротник. — Мужчина стер его и стал рисовать шейный платок. — Нет. Тоже не то. — Мгновением позже голова мужчины изменилась совершенно. — О, ура! Точно. Это он. — Художник нарисовал на мужчине в больших очках свитер с капюшоном, завязки которого были плотно стянуты под подбородком, так что теперь его лицо оказалось почти полностью скрытым. — Точно так! — повторил Бен.
— Капюшон был поднят именно так? — спросил Болдт.
— Абсолютно, — ответил Бен.
— Какие-нибудь отметки на одежде? — поинтересовался Болдт. — Спортивная команда? Название компании? Название города?
— Можешь закрыть глаза, вдруг это поможет, — посоветовала Дафна.
Бен попытался закрыть глаза, и изображение, замершее на рисунке художника, внезапно ожило. Мальчик чувствовал выхлопные газы автомобилей, слышал рев моторов самолетов и шум машин; мужчина повернул голову влево-вправо, взглянув сначала на грузовичок, в котором прятался Бен, потом в сторону лифтов и Ника с рюкзаком. Во рту у него сверкнул свет. Бен решил упомянуть об этом.
— У него блестящие зубы.
— Скобки? — уточнил Болдт.
— Не знаю, — откликнулся Бен, по-прежнему не открывая глаз. — Не вижу. Не совсем.
— Золотой зуб? Серебряный? — вмешалась Дафна.
— Не знаю, — честно ответил Бен. — Не могу разглядеть.
— Что делает этот мужчина? — спросил Болдт.
Бен описал им сцену, когда мужчина в тени наблюдал за Ником и грузовиком.
— Он осторожен, понимаете? Он ждет, пока Ник войдет в лифт. А потом, когда Ник входит в него, этот парень идет ко мне, прямо на меня! — Он рассказал им о панике, которая охватила его, когда мужчина направился к грузовику, о том, как нырнул обратно под сиденье, о том, как замок со щелчком встал на место и какой ужас он испытал, оказавшись запертым во второй раз.