Оппозиция

Михайлова Ирина Анатольевна

Данил встаёт. Он уже знает, чем закончится этот разговор.

Он встаёт и идёт к себе в комнату.

Отец Олега был совсем не такой, как отец Данила. Так же, как и Данил - не такой как Олег.

Но они были похожи - как похожи Данил и Олег.

Они учились в школе вместе. И были как все. Потом поступили в институты. Отец Данилы - на инженера. Отец Олега - на учителя физики. Потом - работа. Отец Данилы - на Станколит, отец Олега - нет, в школе он никогда не работал. Сразу занялся предпринимательством, как сейчас

бы сказали. Организовал центр научно-технического творчества молодёжи. Их было там три человека. В основном, продавали. Компьютеры, джинсы, алкоголь. Всё, что было модно и нужно тогда. Предлагал и отцу Данилы - но он отказался. Станколит ещё неплохо платил в то время.

Потом родился Данил.

И многое стало не нужно. И литейный цех, и джинсы.

Но появился бизнес.

И отец Олега открыл первый фитнес-клуб. Качалку.

И вокруг этого "фитнес-клуба" в то время ходили легенды. И что отец Олега с помощью тех же качков разобрался с прежним хозяином. И что в этой качалке идут подпольные бои без правил. И что за клубом часто находят тела, которые уже невозможно опознать. Много всего.

Сейчас бы это называли - бизнес. Но тогда это казалось чем-то страшным и незаконным. Поэтому кличка "бандит" навсегда осталась за отцом Олега.

Хотя сейчас его отец - это пузатый солидный мужик, с машиной, квартирой и кучей репетиторов для сына.

А отцу Данилы повезло меньше.

Он тоже занялся модным тогда бизнесом - ремонтами.

Тогда только стали появляться новые дома, двухэтажные квартиры, отдельные участки. И отец стал делать "евро". Платили долларами.

Но бизнес есть бизнес. Пришли ребята из качалки. Возможно, качалки отца Олега - а платить никому не хотелось. Бизнеса не стало. Пришлось работать не в Москве. Но и денег стали платить тоже не как в Москве.

– Ну спроси ты у Олега, - опять просит мама.

– Мне помощь этого бандита не нужна, - кричит Данил через дверь.

– Да чем Олег бандит? Он умный. Подсказал бы. Он же хорошо учится.

– Ещё бы. Столько репетиторов.

– Ну и что. В институте не спросят - сколько у тебя было репетиторов.

С этим было не поспорить.

И Данил не спорит. Только злится:

– Ладно. Всё.

У отца были такие сильные руки, сильнее, чем у любого качка из "фитнес-клуба". Данил в детстве мог висеть на них - и мышцы всё равно не сгибались.

Отец родился и вырос в этом же районе, что и Данила, но район тогда был совсем другой.

В советское время - промышленный район рабочей молодёжи. Завод "Борец", комбинат твёрдых сплавов, "Станколит", где позже работал отец. Вечерние школы, танцы, рабочие специальности, которые сейчас кажутся дикими - "из прошлого века".

Потом - 90-е - типичный спальный район Москвы. Подвалы-клубы, улицы, ларьки, качалка, которую держал отец Олега. Железная дорога. Метро ещё не было.

Теперь - нулевые. Построили метро, огромный

торговый центр Райкин-плаза, новые дома.

Данил любит смотреть на этот сверкающий торговый центр. Из окон своего дома - и из окон дома Оли, когда приходит к ней. Этот торговый центр стеной разделяет их дома - дом Данилы по одну сторону, дом Оли - по другую.

Мама идёт в комнату Данила.

– А что это?
– в руках листовки.

Но Данил уже злится. Злиться он начинает быстро - в отца.

– Листовки. Друг дал.

– Какой друг? Артём?

– Нет, не Артём. Другой.

– А кто? Олег?

– Нет.

– А кто?

– Ты не знаешь.

– И что ты с ними делаешь?

– Ничего. Храню.

Данил обернулся. Мама стоит в дверях - невысокая, худая. Белые длинные локоны падают вниз. Она очень красивая на старых фотографиях. Данил видел. И сейчас красивая. Если бы не эта немодная блузка.

Мама внимательно смотрит на Данилу.

– Ты что...
– она ищет слово, - скинхед?

Данил разозлился ещё больше.

– Какой ещё скинхед?!

– А кто?

– Я же сказал - друг дал.

– Ты что, наркоман?

– Мам, ну ты чё! Конечно, нет. Ну какой наркоман?

– Тогда что? Куда ты ездишь? Где бываешь? С кем?

– Ну я же говорю - в институт ездил.

– Я звонила в институт. Нет у них такой программы. И курсы все платные.

Данил сел. Он не мог представить, что мама догадается позвонить туда.

Мама так и стоит в дверях.

– Значит, нет никакого института. И курсов нет. Только это, - она посмотрела на листовки.

Они выпали у неё из рук и рассыпались по полу.

– Ты что, из этих? Которые на митингах?

Для мамы это, видимо, было самое страшное. Хуже, чем скинхед или наркоман.

– Может быть, - сказал Данил.
– А что в этом плохого? А, - он махнул рукой, - ты не поймёшь.

– Я никогда у тебя ничего не понимаю. Никогда мне ничего не рассказываешь. Как отец. Уехал - и всё. Полгода нет. А где, с кем - "ты не поймёшь". Он знаешь, что мне говорил. "Если помру, тебе скажут". И ты также? Мне скажут?

– Мам, ну не надо. Ну никто не умрёт. Всё будет нормально. Ну подумаешь, листовки раздал. Ну никто даже не видел.

– Но зачем тогда?

Данил сжал руки в кулаки и сказал, отчеканивая слова то, что пытался сформулировать уже давно:

– Я не хочу так жить.

– Как - так?

– Жить и постоянно бороться. Вкалывать за копейки на какого-нибудь богача. Как отец. Пока кто-то будет воровать и жить хорошо. И как Артём - не хочу. И нечестно жить тоже не хочу. И как Олег - не хочу.

– А как хочешь?

– Хочу, чтобы все были равны. Чтобы у всех всё было одинаковое. Чтобы один не жил вот здесь, - он развёл руками, - а другой - там, - он показал куда-то за окно, - чтобы все жили одинаково.