Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

Монах Лазарь

В Скит потянулся народ… Вот приходит келейник:

– Батюшка, вас ждут.

– Кто там?

– Московские, тульские, орловские и прочие народы.

Из хибарки о. Амвросия два выхода – наружу, за Скит, для женщин, которым в Скит входить возбранялось, и внутрь, для мужчин. Старец выходил, на ходу отвечая на вопросы, благословляя, – некоторых приглашал к себе для беседы в келлии. Он называл по имени незнакомого человека, напоминал иным забытые грехи, иногда исцелял от болезней, нередко прикрывая свои подвиги шуткой, например: «Как жить? Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение»…

Архимандрит Агапит (Беловидов) в Житии старца пишет: «Самое слово его, растворенное солью благодати Божией, имело особую силу и было могучедейственно. Не говорим уже

о том, что все, с верою обращавшиеся к старцу, смиренно преклоняли пред ним свои выи с готовностью исполнять всякое его слово; много было и из нерасположенных, по неведению, к нему людей, при первом с ним знакомстве переменявших свой свирепый нрав на агничную кротость… То он с лаской глядел на вас, то смеялся с вами одушевленным молодым смехом, то радостно сочувствовал, если вы были довольны, то тихо склонял голову, если вы рассказывали что-нибудь печальное, то на минуту погружался в размышление, когда вы хотели, чтоб он сказал вам, как поступить в каком-либо деле, то решительно принимался качать головой, когда отсоветывал какую-нибудь вещь, то разумно и подробно, глядя на вас, все ли вы понимаете, начинал объяснять, как надо устроить ваше дело».

«Вообще первая встреча с о. Амвросием поражала посетителей, – вспоминал о. Ераст. – Ожидая увидеть старца дряхлого, серьезного, строгого, молчаливого, глаза посетителя вдруг встречали радостное сухонькое старческое личико с добрыми проницательными глазами, с улыбкою и ласкою встречающего вас смиренно в полулежачей позе, в камилавке, черном подряснике, и уже благословляющего вас дрожащей сухонькой ручкою, при ободряющем и всепрощающем взгляде…»

Не только простой народ обращался к старцу Амвросию. Бывали у него и с ним переписывались епископы – Воронежский Антоний, Саратовский Тихон, Томский Петр (живший одно время в Скиту на покое), митрополит Московский Иоанникий. Обер-прокурор Св. Синода граф А. П. Толстой трижды гостил в Скиту. Великий Князь Константин Константинович Романов, поэт, президент Академии наук, командир Преображенского гвардейского полка, генерал-инспектор военно-учебных заведений посетил Скит дважды. Духовным чадом старца был Константин Леонтьев, писатель и философ, в тайном постриге монах Климент. Знал старца Амвросия и виделся с ним церковный писатель Евгений Поселянин. Еще можно из посетителей старца назвать Достоевского, Владимира Соловьева, а также посетившего его Льва Толстого, впрочем, не получившего по своей гордости от беседы с ним никакой пользы, – не внял он призыву о. Амвросия покаяться в своих заблуждениях.

Старец Амвросий, как мы уже сказали, руководил и оптинским книгоизданием. При нем вышли подготовленные в Скиту жизнеописание старца Макария (составленное архимандритом Леонидом), шеститомное собрание писем старца Макария (с помощью вдовы И. В. Киреевского Наталии Петровны), новое издание книги аввы Дорофея (подготовленное отцами Климентом и Анатолием), Слова преподобного Симеона Нового Богослова (их же труд по переводу), жизнеописание св. Антония (составленное о. Климентом), «Огласительные поучения» Феодора Студита (перевод отцов Климента, Анатолия и Ювеналия), жизнеописание старца Леонида (позднее значительно дополненное), переработанное архимандритом Леонидом его «Описания Козельской Оптиной Пустыни», жизнеописание архимандрита Моисея, составленное о. Ювеналием, и другие книги, не считая двух десятков брошюр духовного содержания и труда епископа Петра (Екатериновского) «Указание пути ко спасению (опыт аскетики)».

10 октября 1891 года старец Амвросий скончался во время своего пребывания в Шамордине. После отпевания и панихид гроб несли на руках 12 верст до Оптиной Пустыни. Был дождливый день, ветер, – однако свечи в руках идущих не гасли. Сквозь непогоду слышался печальный звон большого колокола с оптинской колокольни. Насельники монастыря с иконами и хоругвями стояли на берегу Жиздры, через которую был наведен временный мост. Похоронен был старец Амвросий рядом с могилой его учителя, старца Макария.

Еще при жизни старца Амвросия значительную часть своего иноческого пути прошел будущий старец, скитоначальник о. Анатолий (старший), бывший поначалу духовным чадом старца Макария, а потом по его благословению перешедший к о. Амвросию.

С должностью скитоначальника о. Анатолий принял и обязанности духовника. Не было ни одного дела, о котором он не советовался бы со старцем. Когда устроилась под руководством старца Амвросия женская Шамординская обитель, он назначил его духовником сестер, – о. Анатолий стал постоянно ездить туда, исполняя все указания о. Амвросия по Шамордину, где строился Казанский собор и вообще было множество духовных и хозяйственных забот. Старец Анатолий пережил своего учителя лишь на три года – скончался иеросхимонахом 25 января 1894 года на семидесятом году жизни.

9. Отец Климент (Зедергольм)

Иеромонах Климент под влиянием Ивана Васильевича Киреевского перешел в православие из лютеранства. Таинство миропомазания при его присоединении к нашей Церкви было совершено в Иоанно-Предтеченском Скиту. Затем он провел десять лет в миру, служа при Св. Синоде и совершая поездки на Восток для сбора сведений о состоянии тамошних православных храмов и монастырей. Он был в Константинополе, на Афоне, в Иерусалиме. Тридцати двух лет, в 1862 году, он поступил послушником в Скит. «Се покой мой во век века», – сказал он, поселясь в келлии. На деньги его бывшего синодального начальника А. П. Толстого в 1867 году для него был построен отдельный корпус, где он мог удобно заниматься письменными работами и где поместил он свою довольно большую библиотеку. Послушание его было – писать письма под диктовку о. Амвросия. Так как он хорошо знал новые и древние языки, то был благословлен старцем трудиться над переводом святоотеческих творений, – этим он занимался после обеда и до ужина.

Летом 1873 года граф А. П. Толстой, бывший тогда в Женеве, тяжело заболел. Когда стало ясно, что эта болезнь к смерти, то православные священники заграничных храмов предлагали ему приобщение Святых Христовых Тайн. Он же выразил желание, чтобы это непременно сделал отец Климент из Скита Оптиной Пустыни. Жена графа Анна Георгиевна написала в Оптину, что берет на себя все издержки поездки о. Климента в Женеву. И вот он в срочном порядке был рукоположен во иеромонаха, а вскоре со своим келейником о. Тимоном выехал за границу и 19 июля исповедовал графа и причастил его запасными Святыми Дарами, взятыми из Оптиной Пустыни. 21-го граф скончался. Гроб с его телом был отправлен в Москву. Здесь 5 августа заупокойную службу в храме Покрова в Кудрине служили митрополит Московский Иннокентий и викарный епископ Леонид. Среди множества сослужащих был и о. Климент. 18 августа он вернулся в Скит. Жизнь его пошла обычным порядком.

О. Климент отличался большой ревностью к православию. «С каким, например, усердием, – говорится в его житии, – принимал он участие в обращении старцем Амвросием в православие католиков и других иноверцев!..» Или еще: «Как он опечален был присланною ему вышедшею первым изданием книгою англичанина Фаррара “Жизнь Иисуса Христа” в русском переводе!»

Из ученых трудов о. Климента можно назвать перевод с новогреческого языка «Поучений аввы Дорофея» и «Двенадцати слов прп. Симеона Нового Богослова»; исправление русского перевода «Огласительных слов» прп. Феодора Студита, также исправление второго издания «Лествицы». Он составил жизнеописания старцев Льва и Антония, написал книгу о Никодиме Святогорце (авторе «Невидимой брани»). Надо упомянуть и его труд по приведению в порядок скитских поминальных Синодиков.

Характер о. Климента виден отчасти из рассказа его келейника о. Тимона: «Если разбить или сломать у него вещь, и ценную, – говорил он, – ни слова не скажет… А вот попробуй зашуметь, когда он пишет или читает, или какую-нибудь книгу или другую вещь не так положить, он весь так и вспыхнет… По утрам мы часто вместе пили чай и беседовали. Только вижу, часто он слушает меня сначала, а потом начнет по комнате ходить, что-нибудь делать, или книжку возьмет, или не глядит на меня… Я сперва думал, что ему скучна простота моих речей, однако скоро понял, что это не то… Пока я говорил вещи безвредные, средние, что называется, он беседовал со мной, а у меня, каюсь, есть привычка судить и осуждать людей… И сам не замечу, как слово за словом я начну осуждения… Вот что ему не нравилось».