Опять ягодка (сборник)

Качан Владимир Андреевич

Наивные и гордые девочки! Наивные и обидчивые мальчики! Сколько же их, всех тех, для которых крайне важно, кто первее бросит. Кто кого бросит первым! Вот и Катя, с ее одиночеством, нелепыми попытками выйти замуж, всем тем, что обостряло ее и без того болезненное самолюбие, просто не перенесла бы, наверное, если бы я первым объявил, что бросаю ее. Ее гордость понесла бы тяжелые, необратимые потери, что привело бы к скверному результату – совсем заниженной самооценке. Поэтому мне следовало казаться подавленным и расстроенным.

Пирог, впрочем, я решил доесть,

хотя правильная драматургия происходящего диктовала совсем другое поведение: мне следовало сразу же после Катиного вердикта встать и, если и не с глухими рыданиями, то, во всяком случае, потускневшим голосом сказать что-то вроде: «Извини, я пойду. Мне сейчас надо побыть одному». Но тогда она, возможно, пожалела бы меня и, не дай Бог, взяла бы свои слова обратно. А вот молча допить вино и доесть пирог, чтобы она видела, как в самый что ни на есть высший момент любовной драмы человек жрет и пьет, как топчет все прожитое слоновьими своими толстокожими ногами; как лирику, поэзию чувств растворяет в своем желудочном соке, – это очень правильный ход, который только укрепит Катю в принятом решении и убедит в том, что мужчины, даже самые лучшие и умные, – все равно животные.

Итак, я доел и молча направился к выходу. В тот раз я даже тапки не надел. В дверях меня догнал всё тот же вскрик подстреленного зайчика, с которого у нас всё и началось. И это было символично.

– Но мы же останемся друзьями, Миша, разве нет?!

Я обернулся и, мягко улыбнувшись, ответил:

– Ну конечно, Катя. Живи спокойно. Мы даже можем изредка встречаться. Но… – я повел подбородком в сторону дивана, – без этого. То есть все то же самое минус секс. Хотя жаль.

Тут я позволил себе маленькую долю переживания, но в меру.

– Жаль… Ведь все было прекрасно, так ведь?

Катя кивнула, и по ее щекам обильно потекли слезы. «Самое время уйти», – подумал я и захлопнул за собой дверь…

Дружбы, во всяком случае, тесной дружбы у нас не получилось. Мы встречались все реже, главным образом в кафе, и рассказывали друг другу, какие перемены в жизни у нас произошли. Однажды я проснулся с чувством, что мне чего-то не хватает, чего-то очень привычного. «А-а-а-а, – догадался я через минуту, – она во дворе больше не кричит «гули-гули!» Наверное, это как-то было связано с тем, что последние недели три она мне не звонила, пропала куда-то. Может быть, кого-то себе нашла. Сообщила бы. А я бы порадовался за нее.

Прошел еще месяц, и Катя объявилась. Веселым таким голосом она поинтересовалась, могу ли я сегодня с ней встретиться. Мы встретились в «нашем» кафе, и она поведала мне интересную и поучительную историю, которая с ней два месяца назад произошла.

Ехала она на велосипеде по парку (Катя каждый вечер совершала такую велосипедную прогулку, если погода позволяла), нашла там какой-то декоративный мостик, прислонила к перилам велосипед и просто стояла, смотрела на скромную московскую природу.

– Вы одна? – раздался сзади голос с еле заметным кавказским акцентом.

– Одна, – неожиданно для самой себя вдруг ответила Катя, даже

не обернувшись.

Человек, стоявший у нее за спиной, будто читал ее мысли и знал про нее все, как экстрасенс или ясновидящий.

– Совсем одна? – задал незнакомец вопрос, вполне актуальный для Кати в последнее время. Она почему-то даже не удивилась и так же, не оборачиваясь, просто ответила:

– Совсем.

Прошла минута, во время которой у Кати не было никакого нетерпения, она просто и спокойно ждала продолжения. Чего дергаться-то, чего спешить? Отсуетилась уже. Но чуда хотелось. Не верилось, но хотелось. Потом он тихо сказал:

– И я один. И тоже совсем один…

Еще минута.

– А живете вы одна? – спросил человек.

– Одна, – не солгала Катя, так как сын поступил в музыкальное училище в Петербурге и уехал туда в конце августа учиться.

– И я один, – продолжал незнакомец этот странный диалог.

Прошла еще минута, а они все еще даже не увидели друг друга.

– А давайте жить вместе, – вдруг предложил он, но для Кати это предложение отчего-то было вовсе не «вдруг». И она сказала:

– А давайте.

И только сейчас обернулась. Перед ней стоял молодой человек с желтым кленовым листом в руках и очень серьезными глазами. Порыв ветра вырвал лист из его рук, но он моментально нагнулся и поднял другой. Он держался за этот лист, как за спасательный круг и смотрел, смотрел на Катю. И ждал. В ту секунду, сама не зная почему, всем своим существом Катя почувствовала, что он не врет и что тоже ждет чуда, отчаявшись устроить свою жизнь по-другому, без чуда, практично.

– Пошли? – вполне буднично спросила Катя.

– Пошли, – так же буднично, без всякого мужского кокетства сказал он. И они пошли… Через пару дней он перевез к Кате весь свой небогатый скарб, и они начали жить вместе.

«Ты что, совсем опсихела, что ли? – возмущались подруги. – Совсем крыша съехала? Кого ты в дом привела? Может, он аферюга обыкновенный! Может, ему просто прописка нужна! Может, ему жить негде!»

– Ему негде, – резонно ответила Катя, – а мне не с кем…

Вся эта история никак не претендовала на занимательность и какой-то особый интерес, если бы не продолжение и финал.

– Ну и теперь живете вместе? – спросил я у Кати. – Он никуда не сбежал, не обворовал?

– Что ты?! – радостно возмутилась она, – все хорошо! Так хорошо, что даже страшно!

Прошел год. Все это время Катя вообще не звонила ни разу. Да и я стал потихоньку забывать мою бывшую подружку. И когда все-таки от нее раздался звонок, я напрягся, ожидая, что у Кати неприятности, что ее кинули и что ей нужна моя помощь. Не тут-то было. Катя не стала со мной даже встречаться. Она сообщила только, что произошло чудо для её возраста, что у них с Маратом недавно родился мальчик, что оба счастливы, и не соглашусь ли я прийти на годовщину их свадьбы. Под выдуманным тут же профессиональным предлогом я отказался. Катя была в прошлой жизни, а я никогда не любил оглядываться назад.