Опыты цивилистического исследования

Коллектив авторов

Ни один из международных актов, в свою очередь, не устанавливает разницу для договоров, заключаемых между присутствующими и между отсутствующими (кроме ст. 18 Венской конвенции), не содержит особых правил для договоров, заключаемых посредством почты или иных видов коммуникации, подобно странам англосаксонского права. Единственными разграничивающими факторами являются форма акцепта и необходимость сообщения оференту об акцепте.

Решение, предлагаемое международными актами, стоит признать гармоничным сочетанием используемых в различных правопорядках подходов к определению момента заключения договора. Оно соответствует реальности современной торговли и является ясным и способствующим правовой и коммерческой определенности 413 .

413

Quinot G. Op. cit. P. 92–93.

Таким образом, если международные акты определяют момент заключения договора в момент вступления в силу акцепта, с последующим раскрытием того, когда в конкретной ситуации (в зависимости от формы акцепта) он вступает в силу, то российский подход распространяет на все случаи правило, которое по своей сути присуще заключению договора при акцепте заявлением. С точки зрения законодательной техники более удачным

является решение международных актов.

Д. Р. Кукшинов

Категория добросовестности применительно к возникновению залоговых прав

Статья посвящена недавним изменениям, которые были внесены в российское законодательство, регулирующее залог, и вступили в силу с 1 июля 2014 г. Автор детально исследует новый подход к вопросу приобретения залогодержателем права залога от несобственника в силу принципа добросовестности.

D. Kukshinov

Good Faith in the Origin of the Right of Pledge

The article is devoted to the recent amendments of the Russian pledge law, which entered into force on July 1, 2014. The author analyses in detail the new approach to acquisition of the right of pledge a non domino by a pledgee acting in good faith.

1. Допустимость установления залога несобственником

На протяжении многих веков в качестве не подвергаемого сомнению постулата частного права признавалось положение, согласно которому «собственность есть право безусловного пользования и распоряжения предметами» 414 . Как афористично выразился Г. Дернбург, никакое иное право, кроме как право собственности, не предполагает «всю полноту власти, совместимую с законами, природой и правом» 415 . По мысли немецкого цивилиста, именно право собственности на вещь дает его обладателю право на отчуждение данной вещи 416 . Такого рода положения наводят на мысль, что распорядиться вещью может только то лицо, которое обладает на эту вещь наиболее полным по своему содержанию и неограниченным в той мере, в какой не нарушает права третьих лиц, правом – правом собственности. Отчуждение вещи лицом, не имеющим на нее права собственности, другому лицу является недопустимым исходя из известного еще римскому праву принципа nemo plus in alium transferre potest quam ipse habet («Никто не может передать другому большем прав, чем имеет сам».). Следование же данному принципу обеспечивается посредством признания недействительной сделки, направленной на распоряжение чужой вещью.

414

Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. 2: Права вещные. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1895. С. 9.

415

Дернбург Г. Пандекты. Т. 2: Вещное право / Пер. с нем. под ред. А. Ф. Мейендорфа. СПб., 1905. С. 59.

416

Там же. С. 60.

Вместе с тем такой на первый взгляд достаточно обоснованный подход, направленный на защиту потерпевших лиц, чье имущество было отчуждено незаконным путем без их на то согласия, в литературе подвергается серьезной критике. К. И. Скловский находит, что сфера приложения принципа nemo plus in alium transferre potest quam ipse habet еще в римском праве была иной, нежели запрет несобственнику заключить договор купли-продажи вещи и признание такого договора недействительным. В римском праве единственной обязанностью, которая лежала на продавце вещи, являлась обязанность передать покупателю лишь спокойное владение вещью, а не передать имеющееся у продавца право собственности на вещь 417 . Как отмечает Д. В. Дождев, «обязанность продавца состоит в том, чтобы передать покупателю определенную вещь – товар (merx) – в спокойное владение (vacua possessio), а обязанность покупателя – в том, чтобы перенести право собственности на определенную сумму денег – уплатить цену (pretium)» 418 .

417

Скловский К.И. О действительности продажи чужого имущества // Вестник ВАС РФ. 2003. № 9. C. 80–81.

418

Дождев Д.В. Римское частное право: Учебник для вузов / Под ред. В.С. Нерсесянца. М.: ИНФРА М-НОРМА, 1996. С. 511–512.

Таким образом, еще римское право, к которому и восходит большинство имеющихся в современном праве юридических конструкций, в том числе купля-продажа, исходило из того, что для заключения договора купли-продажи нет необходимости в наличии у продавца права собственности, поскольку продавец несет ответственность за обеспечение спокойного владения покупателя. За нарушение обязанности обеспечить спокойное владение, понимаемое как невозможность предъявления к покупателю требований о выдаче вещи (об истребовании вещи) ввиду того, что вещь на самом деле принадлежит другому лицу – действительному собственнику, римское право предусматривало ответственность продавца за утрату покупателем владения вещью (эвикция) 419 . Эвикция же, будучи ответственностью, возникающей из договора, не могла существовать, притом что договор купли-продажи, заключенный неуправомоченным лицом, является недействительным. Если же покупатель не терял владение по вине продавца, то само по себе отсутствие у покупателя права собственности также не могло служить основанием для признания договора купли-продажи недействительным.

419

Скловский К.И. О действительности продажи чужого имущества. С. 83.

Указанные размышления в их историческом аспекте позволяют прийти к выводу, что само по себе заключение договора купли-продажи чужой вещи вовсе не свидетельствует о его недействительности 420 . На этой почве в германском праве родилась идея о разделении обязательственного и распорядительного эффекта договора, в том числе и договора купли-продажи. В самом деле само по себе заключение договора купли-продажи вещи порождает лишь обязательственное

отношение между продавцом и покупателем. Содержание указанного правоотношения составляет обязанность продавца передать покупателю вещь и обеспечить спокойное владение ею, обязанность покупателя уплатить за это соответствующую цену и корреспондирующие данным обязанностям право требовать передачи вещи в соответствии со взятыми на себя продавцом обязательствами (обязанностями) и право требовать уплаты стоимости вещи. Для того, чтобы принять на себя обязательство передать вещь, вовсе не обязательно обладать на нее правом собственности, ведь неисполнение обязанности передать вещь покупателю и обеспечить спокойное владение, например, в частности, в силу того, что владение вещью сосредоточено в руках ее действительного собственника, влечет последствия, связанные с неисполнением обычного договорного обязательства – обязательства передать вещь.

420

Слыщенков В.А. Договор купли-продажи и переход права собственности: Сравнительно-правовое исследование. М.: Статут, 2011. С. 109.

Согласно п. 1 ст. 223 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ) 421 право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи, если иное не предусмотрено законом или договором. Данное положение ГК РФ, закрепляя систему traditio, означающую, что право собственности у приобретателя по договору возникает с момента передачи вещи покупателю (получения покупателем владения вещью), тем самым показывает признание российским правопорядком разделения обязательственного и распорядительного эффекта купли-продажи. Указанное означает, что правом собственности на вещь необходимо обладать, если иное не предусмотрено договором, именно в момент передачи вещи покупателю, а не в момент заключения договора, которым продавцом принято на себя обязательство передать вещь. Если же лицо не обладает правом собственности в момент исполнения предусмотренной договором купли-продажи обязанности передать право собственности на вещь, то оспаривать следует не обязательственную сделку купли-продажи, а распорядительную сделку по переносу права собственности.

421

Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (с изм. и доп. от 06.04.2015 г. № 80-ФЗ) // Собрание законодательства РФ (далее – СЗ РФ). 1994. № 32. Ст. 3301; 2015. № 14. Ст. 2020.

Таковы исходные позиции, которые являются той основой, через призму которой и следует анализировать собственно возможность заключения договора залога несобственником.

В научной литературе и в судебной практике применительно к возможности заключения договора залога несобственником и последствиям заключения такого договора сложилось несколько подходов.

Первый из указанных подходов сводится к тому, что договор залога, заключенный лицом, которое не является собственником передаваемого в залог имущества (предмета залога) и не уполномочено собственником на передачу данного имущества в залог, является недействительной (ничтожной) сделкой в соответствии со ст. 168 ГК РФ 422 .

422

До вступления в силу Федерального закона от 7 мая 2013 г. № 100-ФЗ «О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» суды признавали договор залога, заключенный неуправомоченным залогодателем, ничтожным на основании ст. 168 ГК РФ, поскольку отсутствовал закон, устанавливающий ее оспоримость либо иные последствия нарушения. После внесения указанных изменений в ГК РФ, которыми была установлена презумпция оспоримости сделок, противоречащих закону либо иному нормативно-правовому акту, подлежащей применению, по логике таких судов, следует считать норму п. 2 ст. 168 ГК РФ, которая в связи с тем, что такая сделка нарушает права и охраняемые законом интересы третьих лиц, а законом не установлены иные последствия нарушения – оспоримость либо иные последствия, не связанные с недействительностью сделки. Теоретическое подробное обоснование ничтожности договора залога, заключенного несобственником, см.: Пухта Г.Ф. Курс римского гражданского права / Пер., посл., изд. проф. Руддорфа. Т. 1. М.: Тип. «Соврем. изв.», 1874. С. 138–142.

Логика такого решения проблемы распоряжения чужой вещью путем заключения договора залога сводится к следующему. Требование о том, что установить залог на вещь может только ее собственник, содержится в абз. 1 п. 2 ст. 335 ГК РФ, согласно которому право передачи вещи в залог принадлежит собственнику вещи. Лицо, имеющее иное вещное право, может передать вещь в залог в случаях, предусмотренных ГК РФ. Пунктом 1 ст. 6 Федерального закона от 16 июля 1998 г. № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)» 423 предусмотрено, что ипотека может быть установлена на имущество, которое принадлежит залогодателю на праве собственности или праве хозяйственного ведения. Более того, ст. 209 ГК РФ предусматривает, что правом отдавать вещь в залог обладает лишь ее собственник. Судебная практика применения ст. 335 ГК РФ исходит из того, что поскольку требование о необходимости залогодателю быть собственником предмета залога установлено законом, то несоблюдение указанного требования является основанием для признания договора залога недействительным (ничтожным) по ст. 168 ГК РФ, предусматривающей признание недействительной сделки, противоречащей закону либо иному нормативно-правовому акту 424 . Следствием такого подхода является то, что право залога считается не возникшим в силу п. 1 ст. 167 ГК РФ, согласно которому недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения.

423

Федеральный закон от 16 июля 1998 г. № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)» (с изм. и доп. от 06.04.2015 г. № 82-ФЗ) // СЗ РФ. 1998. № 29. Ст. 3400; 2015. № 14. Ст. 2022.

424

См., например: постановления ФАС Московского округа от 26 мая 2010 г. № КГ-А40/4809-10, от 21 июля 2010 г. № КГ-А40/7025-10, от 11 ноября 2014 г. № Ф05-12764/2014; ФАС Северо-Западного округа от 18 ноября 2010 г. по делу № А67-2243/2010; ФАС Центрального округа от 24 апреля 2013 г. по делу № А08-2416/12; ФАС Волго-Вятского округа от 15 августа 2011 г. по делу № А43-17137/2010, от 21 февраля 2012 г. по делу № А38-1318/2011, от 19 апреля 2013 г. по делу № А28-5226/2012, от 13 апреля 2012 г. по делу № А55-9011/2011; ФАС Уральского округа от 5 сентября 2013 г. № Ф09-7478/13; от 11 марта 2015 г. № Ф09-91/15; ФАС Дальневосточного округа от 7 февраля 2011 г. № Ф03-9343/2010; ФАС Поволжского округа от 12 февраля 2014 г. по делу № А82-8489/2010.