Опыты (Том 3)

Монтень Мишель

И пусть ищут сочувствия у других, но только не у меня, те, кому хочется видеть в числе воинственных и великих завоевателей королей Кастилии и Португалии лишь на том основании, что, сидя в своих покойных дворцах, за тысячу двести лье, они трудом своих подначальных сделались властителями обеих Индий и других стран, — а ведь большой еще вопрос, хватило ли бы у них храбрости даже съездить туда самолично, чтобы вступить во владение этими землями.

Император Юлиан настаивал на еще большем [8] : он говорил, что «философу и честному человеку перевести дух и то возбраняется», то есть что им подобает отдавать дань потребностям нашего естества лишь настолько, насколько это безусловно необходимо, занимая всегда и душу и тело делами прекрасными, великими и добродетельными. Он испытывал стыд, если ему доводилось сплюнуть или вспотеть на виду у народа (то же самое рассказывают о молодежи лакедемонян, а Ксенофонт [9] — и о персидской), ибо он полагал, что телесные упражнения, неустанный труд и умеренность должны выпарить и иссушить все эти излишние жидкости. То, о чем говорит Сенека [10] , также не окажется здесь неуместным; а он говорит, что древние римляне держали свою молодежь всегда на ногах: они не обучали своих детей, сообщает он, ничему такому, что нужно было бы изучать сидя.

8.

Император Юлиан настаивал на… большем… — Это высказывание Юлианаприводится в хронике Зонары (см. изд. Миня, I, стлб. 1155).

9.

…

о молодежи… персидской… — Ксенофонт. Киропедия, I, 2, 16.

10.

… о чем говорит Сенека… — Письма, 88, 19.

Жажда умереть с пользой и мужественно весьма благородна, но утолить ее зависит не столько от наших благих решений, сколько от благости нашей судьбы. Тысячи людей ставили себе целью или победить или пасть в сражении, но им не удавалось достигнуть ни того ни другого. Ранения и темницы пересекали на полпути их намерения и вынуждали жить насильственной жизнью. Существуют, кроме того, болезни, которые обрушиваются на нас с такой яростью, что подавляют и наши желания, и нашу память [11] . Молей Молук, властитель Феса, тот самый, который недавно разгромил Себастьяна, короля португальского, в битве, ставшей знаменитой по причине гибели трех королей и объединения великой португальской короны с кастильскою [12] , этот Молей Молук тяжело заболел сразу после того, как португальцы вторглись в его страну. С каждым днем он чувствовал себя все хуже и хуже, и так продолжалось до самой его смерти, близость которой он ясно видел. Еще не было на свете человека, который вел бы себя столь же мужественно и благородно в подобных обстоятельствах. Слишком слабый, чтобы вынести тяготы торжественного прибытия в лагерь, что, согласно принятому у них обычаю, происходит с великой пышностью и обставляется множеством утомительных церемоний, он уступил эту честь своему брату. И это была единственная обязанность военачальника, которую он уступил кому-либо другому; что до всех остальных, необходимых для пользы дела и весьма важных, то он выполнял их сам, и притом поразительно усердно и тщательно; хотя тело его было простерто на ложе, свой разум и свое мужество он принудил твердо стоять на ногах и не сдаваться вплоть до последнего вздоха, а в некотором смысле и после него. Он мог взять неприятельское войско измором, поскольку португальцы безрассудно углубились в его владения, но ему было весьма тягостно, что из-за краткости срока, который ему оставалось жить, из-за отсутствия подходящего человека, который мог бы заменить его в ведении этой войны, и, наконец, из-за смут в государстве он вынужден искать победы кровавой и чреватой опасностями, хотя в его руках был и другой способ одолеть врагов, простой и вполне бесспорный. Все же он очень искусно использовал предоставленную ему болезнью отсрочку, всячески изматывая силы противника и завлекая его подальше от гаваней на побережье Африки и от его кораблей; и он делал это вплоть до последнего дня своей жизни, который приберег и предназначил для решительного сражения.

11.

… и нашу память. — После этих слов издание «Опытов» 1595 г.содержит следующую вставку: «Судьба не соблаговолила пойти навстречутщеславию римского войска, связавшего себя клятвой либо умереть, либовернуться с победой: Victor, Маrсе Fabi, revertar ex acie: si fallo, lovempariem, gravidumque Martem, aliosque iratos invoco deos [*].Португальцы рассказывают, что в одной из завоеванных ими областей Индии импришлось встретиться с воинами, которые дали зарок, подкрепленный страшнымиклятвами, никоим образом не сдаваться, но либо погибнуть от рукипобедителей, либо самим одержать победу, и в знак своего обета они ходили собритыми головой и лицом. Сколько бы мы ни упорствовали, подвергая себявсевозможным опасностям, надо думать, что удары избегают того, кто слишкомрьяно устремляется им навстречу, и с большой неохотой обрушиваются на тех,кто слишком усиленно их ищет, тем самым препятствуя намерениям судьбы. Одинвоин, не достигнув задуманного, а именно потерять жизнь в столкновении снеприятелем, и испытав ради этого все доступные ему средства, дабы выполнитьпринятое им решение уйти с поля битвы со славой или вовсе не уходить,вынужден был в самый разгар сражения наложить на себя руки. Можно было быпривести и другие примеры, но ограничусь еще одним: Филист, начальникморских сил Дионисия Младшего в его борьбе с сиракузянами, дал им сражение,протекавшее с исключительной ожесточенностью, так как силы противников былиравны. Вначале он благодаря личной храбрости добился некоторого перевеса, нозатем, когда сиракузяне окружили его галеру, чтобы отрезать ее от других иовладеть ею, Филист, показав образец воинской доблести и сделав безуспешнуюпопытку пробиться, после того как понял, что надеяться на помощьбессмысленно, собственноручно отнял у себя ту самую жизнь, которую так щедрои так безуспешно предлагал раньше врагам». Дальше идет абзац, начинающийсясловами Молей Молук.

12.

Себастьян — португальский король (1557–1578), предпринявший в 1578 г. завоевательный поход в Марокко против султана Мулей Мухаммеда (которогоМонтень называет Молей Молук). Португальская армия была разгромлена под ЭльКсар-эль-Кебиром, где Себастьян погиб. Эта битва положила конецпортугальской экспансии в Марокко. — Говоря об объединении португальскойкороны с кастильской, Монтень имеет в виду события, последовавшие за смертьюбездетного Себастьяна, когда Португалия была оккупирована войскамииспанского короля Филиппа II, который в 1581 г. провозгласил себя королемПортугалии.

Свои войска он расположил в форме кольца, со всех сторон окружавшего армию португальцев. Сжимая и суживая это кольцо так, что врагам приходилось отбивать атаки одновременно со всех сторон, он не только затруднил им этим ведение боя — который был крайне жестоким, ибо юный португальский король непрерывно и доблестно пытался вырваться из кольца, — но и не дал им возможности спастись бегством, вернувшись назад тем же путем, каким они пришли. Так как все дороги оказались для них перехвачены и крепко заперты, португальцам пришлось топтаться на месте, тесня друг друга, — coacervanturque non solum caede, sed etiam fuga [*] — и, сбившись в кучу, уступить победителям, учинившим кровавую бойню, полную и окончательную победу. Уже умирающий, Молей приказал отнести себя на носилках к войску и переносить с места на место, туда, где его присутствие могло быть полезным; и когда его проносили вдоль рядов воинов, он воодушевлял на битву одного за другим своих военачальников и солдат. И так как на одном из участков его боевой порядок начал приходить в расстройство, он, как приближенные его ни удерживали от этого, сел на коня и пожелал ринуться с обнаженным мечом в самую гущу сражения. Окружающие, однако, не допустили его до этого, ухватившись кто за повод его коня, кто за платье, кто за стремена. Это усилие окончательно погасило еще тлевшую в нем искру жизни; его снова уложили на носилки. Он же, внезапно преодолев свое обморочное состояние и ввиду своей слабости не располагая никаким другим способом, чтобы отдать важнейшее в тот момент приказание — скрыть от всех его смерть, известие о которой могло бы вызвать смятение в рядах его войск, — приложил ко рту палец (как известно, общепринятый знак, приглашающий хранить молчание) и через мгновение испустил дух. Кто дольше его жил в самом преддверии смерти? И кто умер до такой степени стоя, как он?

vi

Они сбиваются в кучу не только в сечи, но и в бегстве (лат.)

Высшее проявление мужества пред лицом смерти, и самое к тому же естественное, — это смотреть на нее не только без страха, но и без тревоги, продолжая даже в цепких ее объятиях твердо придерживаться обычного образа жизни. Именно так и сделал Катон, продолжавший заниматься и не отказывавшийся от сна, когда голова и сердце его были уже полны смертью, которую он держал в своей руке.

Глава XXII

О почтовой гоньбе

Я был когда-то не из последних в делах этого рода, самых что ни на есть подходящих для людей моего сложения и моего роста — крепкого и невысокого. Но я больше не занимаюсь ими: слишком уж они изнурительны, чтобы предаваться им долгое время.

Я только что прочитал о том, что царь Кир, дабы с большей легкостью получать известия со всех концов своего царства — а оно было весьма обширным, — повелел выяснить, какое расстояние за день может покрыть без отдыха лошадь, и, исходя из этого, поместить на соответствующей дистанции друг от друга особых людей, у которых

были бы всегда наготове кони, чтобы поставлять их прибывающим к ним гонцам [1] . Некоторые передают, что быстрота передвижения этих гонцов достигала быстроты, с какой летят журавлиные стаи.

1.

… царь Кир… повелел… — Это сообщение приводится у Ксенофонта(Киропедия, VIII, 6–10).

Цезарь рассказывает [2] , что Луций Вибуллий Руф, торопясь доставить Помпею важное сообщение, мчался к нему день и ночь, меняя для скорости лошадей. Да и сам Цезарь, по словам Светония [3] , делал по сто миль ежедневно, пользуясь наемной повозкой; впрочем, это был бешеный ездок, ибо там, где ему преграждали дорогу реки, он переправлялся через них вплавь, никогда не сворачивая с прямого пути ради поисков моста или брода. Тиберий Нерон [4] , отправившись повидаться со своим братом Друзом, заболевшим в Германии, трижды сменив повозку, проделал за двадцать четыре часа целые двести миль. Во время войны, которую римляне вели с Антиохом [5] , Тиберий Семпроний Гракх, как сообщает Тит Ливий, per dispositos equos prope incredibili celeritate ab Amphissa tertio die Pellam pervenit [6] , причем, если вчитаться внимательно в это место, то становится ясным, что речь идет о постоянных подставах, а не об учрежденных ради этой поездки.

2.

Цезарь рассказывает… — Записки о гражданской войне, III, 11. —Луций Вибуллий Руф — префект Помпея.

3.

… по словам Светония… — Божественный Юлий, 57.

4.

Тиберий Клавдий Нерон (ум. 33 г. до н. э.) — отец императораТиберия. — Сообщаемое в тексте приводится у Плиния Старшего (Естественнаяистория, VII, 20). — Юлий Друз (38–9 гг. до н. э.) — римский военачальник,отец Германика и императора Клавдия.

5.

Антиох — см. прим. 37, т. II, гл. III. — Тиберий Семпроний Гракх —народный трибун.

6.

Наперекладных лошадях он с почти невероятной скоростью прибыл на третий деньиз Амфиссы в Пеллу (лат.). — Тит Ливий, XXXVII, 7.

Способ подавать весть о себе, который придумал Цецина [7] , обеспечивал еще большую быстроту: покидая дом, он брал с собой ласточек и когда хотел что-либо сообщить домой, отпускал их лететь в свои гнезда, причем метил их краской того цвета, который обозначал то-то и то-то, в соответствии с тем, как он заранее уславливался с домашними.

Римские патриции, находясь в театре, держали за пазухой голубей и, когда им приходило в голову переслать домой какое-нибудь приказание своим людям, они выпускали этих голубей на свободу, прикрепив к ним записку. Эти голуби были также обучены возвращаться с ответом; ими пользовался и Децим Брут, осажденный в Мутине [8] , и другие в иных местах.

7.

Цецина — знатный римлянин, родом из города Волатерр; никаких другихсведений о нем не сохранилось. Приводимый эпизод, равно как и следующийсообщаемый в тексте, содержится у Плиния Старшего (Естественная история, X,34).

8.

Децим Юний Брут (84–43 гг. до н. э.) — сподвижник Цезаря вмеждуусобной войне, а впоследствии участник заговора против него: в 44 г.отказался сдать Антонию свою провинцию, Цизальпийскую Галлию, и был осажденим в Мутине (нынешней Модене, в северной Италии).

В Перу вестники для своих разъездов употребляли людей, которые взваливали их на свои плечи вместе с особым сиденьем, проделывая это до того ловко, что один носильщик, не останавливаясь и даже не замедляя бега, перебрасывал свою ношу другому [9] .

Я слыхал, что валахи, гонцы султана, достигают изумительной скорости, и это происходит по той причине, что им дано право ссаживать первого встречного с приглянувшейся им лошади, отдавая взамен свою притомившуюся, и еще потому, что они, дабы предохранить себя от усталости, накрепко стягивают себе тело широким ремнем [10] .

9.

… один носильщик… перебрасывал свою ношу другому… — Этосообщение приводится у Лопеса Гомары (Общая история Индий, V, 7).

10.

… они… накрепко стягивают себе тело широким ремнем. — Приводимоесообщение содержится у Халкондила (XIII, 657). — После этих слов в издании«Опытов» 1595 г. были еще следующие слова: «как поступают, впрочем, довольномногие. Что до меня, то я не нахожу никакого облегчения от такого способа».

Глава XXIII

О дурных средствах, служащих благой цели

Разительные подобия и соответствия сокрыты в той совокупности творений природы, которая есть мироздание, и это ясно показывает, что оно не случайно и никоим образом не подвластно многим хозяевам. Болезни и различные состояния, которым подвержено наше тело, наблюдаются также у государств и их общественного устройства: монархии и республики рождаются, переживают пору расцвета и увядают от старости совсем так же, как мы. Мы склонны к чрезмерному изобилию соков, которое бесполезно и скорее вредит. Это может быть либо излишек благодетельных соков (но и они пугают врачей, утверждающих, что поскольку в нас нет ничего устойчивого, нам подобает умерять и ограничивать наше здоровье, если оно слишком уж выпирает из нас, ибо существует опасность, как бы наша природа, не умея прочно удерживаться на одном месте и лишенная возможности в таких случаях подняться ради своего улучшения на ступень выше, не подалась беспорядочно и внезапно назад, и ради предупреждения этого зла они предписывают людям атлетического сложения слабительные и кровопускания с целью избавить их от этого избытка здоровья [1] ), либо изобилие соков дурных, которое и является обычной причиной болезней. Такое же полнокровие наблюдается часто и у больных государств, причем и тут имеют обыкновение пользоваться послабляющими разного рода. То, дабы разгрузить страну, отправляют за ее рубежи большое число семейств, которые уходят отсюда в поисках мест, где они могли бы обосноваться за счет кого-либо другого: этот способ был использован древними франками, вышедшими из самого сердца Германии, чтобы захватить Галлию и изгнать исконных ее обитателей. Так же слагались и бесчисленные людские потоки, хлынувшие в Италию под предводительством Бренна [2] , и еще некоторые другие. Точно так же и готы и вандалы, равно как и народы, владеющие в настоящее время Грецией, покинули некогда свою родину, чтобы осесть где-нибудь в другом месте, которое было бы попросторнее. И едва ли найдется на целом свете два-три угла, не испытавших на себе воздействия подобных переселений.

1.

… предписывают… кровопускания с целью избавить… от… избытказдоровья… — Таково мнение Гиппократа, почерпнутое Монтенем у Бодена (Шестькниг о государстве, IV, 3).

2.

Бренн — вождь галлов, вторгшихся в 390 г. до н. э. в Италию и взявшихРим. Предание приписывает Бренну знаменитое изречение: «Горе побежденным!»

Применяя эти же средства, римляне учреждали свои колонии, ибо, понимая, что их город разрастается сверх всякой меры, они разгружали его от наименее нужных людей, отправляя их заселять и обрабатывать покоренные ими земли; иногда они даже сознательно затевали войны со своими врагами и притом не только ради того, чтобы не давать закисать своим людям или из опасения, как бы праздность, мать всех пороков, не доставила им неприятностей еще худшего свойства [3] , —

3.

… иногда они… сознательно затевали войны… — В приводимых здесьсведениях Монтень опирается на Бодена (Шесть книг о государстве, V, 5).