Опыты (Том 3)
Шрифт:
Халкондил [28] , автор, заслуживающий доверия, в записках, оставленных им о событиях, происшедших на его памяти и часто на его глазах, описывает как самую чудовищную ту казнь, которую нередко применял султан Мехмед: он приказывал одним ударом кривой турецкой сабли рассечь человека пополам по линии диафрагмы, так что люди умирали как бы двумя смертями одновременно; можно было видеть, рассказывает он, как обе части тела, полные жизни, продолжали еще некоторое время трепетать в муках. Не думаю, чтобы это было придумано им очень умно. Не всегда те казни, которые выглядят самыми страшными, являются самыми мучительными.
28.
Халкондил Лаоник — византийский историк XV в. ; написал историютурок и историю падения Византийской империи (1298–1453), переведенную сгреческого на латинский язык (1556 г.). — Приводимое в тексте см.Халкондил. История турок, X, 2.
Я нахожу несравненно более жестокой ту казнь, которую тот же Мехмед, по словам некоторых историков [29] , применял к эпирским князьям: он приказывал сдирать с них заживо кожу частями, и таким коварно придуманным способом,
А вот еще два примера. Когда Крез захватил одного вельможу, любимца своего брата, Панталеонта, он велел отвести пленника в мастерскую валяльщика, где приказал до тех пор скрести его скребками и чесать чесальными орудиями, пока тот не скончался [30] .
29.
… по словам некоторых историков… — Монтень имеет в видусочинение Жака Лавардена (Jacques de Lavardin. Histoire de Georges Castriot.Paris, 1576), посвященное национальному герою албанского народа — ГеоргиюКастриоту (1414–1467), возглавившему его борьбу за независимость противтурок и прозванному народом Скандербегом. — Мехмед — см. прим. 19, т. II,гл. I.
30.
… Крез… велел отвести пленника в мастерскую валяльщика… —Сообщаемый эпизод приводится у Геродота (I, 92).
Георгии Секей, вождь тех польских крестьян, которые под предлогом крестового похода причинили массу бедствий, был разбит трансильванским воеводой и захвачен в плен [31] . Целых три дня, раздетый донага, он был привязан к особым козлам для пыток, и всякий мог терзать его и издеваться над ним, как ему вздумается; за все это время остальным пленникам не давали ни есть, ни пить. Наконец, когда в нем теплилась еще жизнь, на его глазах его собственной кровью напоили его любимого брата Луку, о спасении которого он молил, принимая на себя одного вину за все совершенные ими дела. Его тело, изрубленное на мелкие куски, были вынуждены съесть двадцать его ближайших помощников; а то, что еще оставалось, и его внутренности сварили в котле и скормили остальным членам его отряда.
31.
Георгий Секей — так Монтень называет (вслед за Паоло Джовио)народного вождя крестьянского восстания 1514 г. Георгия (Дьердь) Дожу(1475–1514), который был по происхождению секей (секеи, или секлеры, — частьвенгерского населения, осевшая в восточной части Трансильвании). В 1514 г.Дожа был назначен предводителем крестьянского ополчения, которое былосоздано для участия в крестовом походе против турок и состояло главнымобразом из венгерских и трансильванских (в тексте ошибочно польских,по-видимому, вместо паннонских) крестьян. Собравшиеся крестьяне обратилиоружие против знати. Это крупное антифеодальное восстание было подавленосильной дворянской армией, существенную помощь которой оказал воеводаТрансильвании — Иоанн Заполья. Дожа был взят в плен вместе со своим братом идругими руководителями восстания и казнен после страшных пыток. Приводимое втексте описание казни Дожи, фигурирующее во многих источниках, почерпнутоМонтенем у итальянского историка Паоло Джовио (во французском переводе: PaulJove. Histoire de son tempe. Paris, 1553, I, XIII).
Глава XXVIII
Всякому овощу свое время
Те, кто сопоставляют Катона Цензора с умертвившим себя Катоном Младшим [1] , сравнивают двух замечательных людей, у которых есть много общего.
Катон Цензор проявил себя в более разнообразных областях и превосходит Катона Младшего своими военными подвигами и более плодотворной государственной деятельностью. Но доблесть Катона Младшего — не говоря уже о том, что кощунственно сравнивать с ним кого бы то ни было в этом отношении, — куда более безупречна. Действительно, кто решится утверждать, что Катон Цензор был свободен от зависти и честолюбия, когда он отважился посягнуть на честь Сципиона, самого выдающегося по своим достоинствам человека своего времени? Мне не кажется особенно лестным для Катона Цензора то, что он, как сообщают [2] , на старости лет принялся с величайшим усердием изучать греческий язык, словно стремясь утолить давнишнюю жажду. Это скорее говорит о том, что он стал впадать в детство. Все вещи — и похвальные, и обыденные — хороши в свое время; даже молитва может быть несвоевременной: ведь обвиняли же Тита Квинкция Фламинина в том, что в бытность его командующим армией его застали в разгар боя в укромном месте молящимся богу о сражении, в котором он одержал победу [3] :
1.
Катон Цензор — см. прим. 12, т. II, гл. II. — Катон Младший — см.прим. 13, т. II, гл. I.
2.
… как сообщают… — Монтень имеет в виду Плутарха (ЖизнеописаниеКатона Цензора, 1).
3.
Тит Квинкций Фламинин — см. прим. 2, 390. — Приводимое в тексте см.Плутарх. Сравнение Фламинина с Филопеменом, 2.
Евдамид [5] , глядя на то, как совсем уже дряхлый Ксенократ спешил на занятия в школу, с удивлением спросил: «Когда же он будет знать, если до сих пор все еще учится?»
Точно так же и Филопемен, обращаясь к тем, кто превозносил царя Птолемея за то, что он закалял себя ежедневно военными упражнениями, сказал: «Не похвально, чтобы царь в его возрасте упражнялся в военном искусстве; он должен был бы уже применять его на деле» [6] .
4.
Разумный человек ставит себе предел даже и в добрых делах (лат.). — Ювенал,VI, 444.
5.
Евдамид — спартанский царь с 331 г. до н. э. , брат Агиса III. —Ксенократ — см. прим. 316, т. II, гл. XII. — Приводимое в тексте см.Плутарх. Изречения
6.
Птолемей — имеется в виду Птолемей V Эпифан (210–180 гг. до н. э.). — Сообщаемое в тексте приводится у Плутарха (Жизнеописание Филопемена, 19).
По утверждению мудрецов, учиться надо смолоду, на старости же лет — наслаждаться знаниями [7] . Самым большим пороком человеческой природы мудрецы считают непрерывное появление у нас все новых и новых желаний. Мы постоянно начинаем жить сызнова. Надо было бы, чтобы наше стремление учиться и наши желания с годами дряхлели, а между тем, когда мы уже одной ногой стоим в могиле, у нас все еще пробуждаются новые стремления:
Tu secanda marmora Locas sub ipsum funus, et sepulchri Immemor, struis domos. [8]7.
… учиться надо смолоду, на старости же лет — наслаждаться знаниями. — Сенека. Письма, 36, 4.
8.
Ты готовишь мраморы, чтобы строить новый дом на самом пороге смерти,забыв о могиле (лат.). — Гораций. Оды, II, 18, 17.
Я никогда не загадываю больше, чем на год вперед, и думаю тогда только о том, как бы закончить свои дни; я гоню от себя всякие новые надежды, не затеваю никаких новых дел, прощаюсь со всеми покидаемыми мною местами и ежедневно расстаюсь с тем, что имею: Olim iam nec perit quicquam mihi nec acquiritur. Plus superest viatici quam viae [9] .
Vixi et quem dederat cursum fortuna peregi. [10]9.
Вот уже давно, как я ничего нетрачу и не приобретаю. У меня в наличности больше запасов на дорогу, чемоставшегося мне пути (лат.). —Сенека. Письма, 77, 3.
10.
Я прожил жизнь и совершил тот путь, что предназначила мне судьба(лат.). — Вергилий. Энеида, IV, 653.
В конце концов единственное облегчение, даваемое мне старостью, состоит в том, что она убивает во мне многие желания и стремления, которыми полна жизнь: заботу о делах этого мира, о накоплении богатств, о величии, о расширении познаний, о здоровье, о себе. Бывает, что человек начинает обучаться красноречию, когда ему впору учиться, как сомкнуть свои уста навеки.
Можно продолжать учиться всю жизнь, но не начаткам школьного обучения: нелепо, когда старец садится за букварь [11] .
11.
… нелепо, когда старец садится за букварь. — Приводится у Сенеки.Письма, 36, 4.
Если надо учиться, будем изучать то, что под стать нашему возрасту; тогда мы сможем сказать, как тот, кто на вопрос, к чему ему эти занятия при его дряхлости, ответил: «Чтобы я мог лучше и легче уйти отсюда» [13] . Таков был смысл занятий Катона Младшего, когда он, почувствовав приближение смерти, углубился в диалог Платона о бессмертии души. Он обратился к Платону не потому, что не был уже с давних пор подготовлен к уходу из жизни: непоколебимости, твердой воли и умения у него было не меньше, чем он мог почерпнуть из писаний Платона; его самообладание и его знания в этой области были выше всех требований, предъявляемых философией. Он погрузился в Платона не с целью получить наставление, как умирать, а как тот, кто, приняв столь важное решение, не желает ради него отказываться даже от сна; не меняя ничего в заведенном укладе жизни, он продолжал свои занятия наряду с другими своими привычными делами.
12.
Люди любят разные вещи, не все подходит всем возрастам (лат.). — Максимиан, I, 104.
13.
… чтобы я мог лучше и легче уйти отсюда. — Приводится у Сенеки.Письма, 36, 8–9.
Ту самую ночь, когда его лишили претуры, он провел в игре, а ночь перед смертью провел за книгами. Утрата жизни и утрата должности равно казались ему чем-то незначительным.
Глава XXIX
О добродетели
Я знаю по опыту, что следует отличать душевный порыв человека от твердой и постоянной привычки. Знаю я также прекрасно, что для человека нет ничего невозможного, вплоть до того, что мы способны иногда, как выразился некий автор [1] , превзойти даже божество, — и это потому, что гораздо больше заслуги в том, чтобы, преодолев себя, приобрести свободу от страстей, нежели в том, чтобы быть безмятежным от природы, и особенно замечательна способность сочетать человеческую слабость с твердостью и непоколебимостью бога. Но это бывает только порывами. В жизни выдающихся героев древности мы нередко наталкиваемся на поразительные деяния, которые, казалось бы, значительно превосходят наши природные способности. Но в действительности это лишь отдельные проявления. Трудно себе представить, чтобы эти возвышенные устремления так глубоко вошли в нашу плоть и кровь, что стали обычной и как бы естественной принадлежностью нашей души. Ведь даже нам, заурядным людям, удается иногда подняться душой, если мы вдохновлены чьими-нибудь словами или примером, превосходящими обычный уровень; но это бывает похоже на какой-то порыв, выводящий нас из самих себя; а как только этот вихрь уляжется, душа съеживается, опадает и спускается если не до самых низин, то во всяком случае до такого уровня, где она уже не та, какой только что была; и тогда по любому поводу — будь то разбитый стакан или упущенный сокол — наша душа приходит в ярость, подобно всякой самой грубой душе.
1.
… как выразился некий автор… — Сенека. Письма, 73, 14.