Опыты (Том 3)
Шрифт:
Сходна с нею и та вера, пример которой был явлен в дни наших дедов двумя флорентийскими монахами. Поспорив о каком-то научном вопросе, они договорились, что оба взойдут на костер на городской площади в присутствии всего честного народа, чтобы таким образом окончательно выяснить, кто из них прав. И когда все было уже готово для испытания, которое вот-вот должно было совершиться, только неожиданная случайность помешала этому [10] .
Один молодой турецкий вельможа совершил геройский воинский подвиг пред лицом двух сошедшихся для боя армий Мурада и Гуньади. Когда Мурад [11] спросил турка, кто в него, столь еще молодого и неопытного — ибо он в первый раз участвовал в сражении, — вселил такую беззаветную отвагу, — турок ответил, что его главным наставником в доблести был заяц, и рассказал следующее: «Однажды, охотясь, я наткнулся на заячью нору, и, хотя со мной были две великолепные борзые, я решил, во избежание неудачи, что вернее будет прибегнуть к луку, которым я хорошо владел. Я выпустил одну за другой все сорок стрел, которые были у меня в колчане, но без всякого успеха: я не только не попал в зайца, но даже не смог выгнать его из норы. После этого я натравил на него обеих моих борзых, но столь же безуспешно. Тогда я понял, что зайца охраняла сама судьба и что стрелы и меч опасны
10.
… только неожиданная случайность помешала этому. — Этот эпизодприводится в мемуарах Филиппа Коммина (VIII, 9), а также у Гвиччардини (III,6).
11.
Мурад — см. прим. 14, т. I, гл. XXX. — Хуньяди Янош — см. прим. 19,т. II, гл. I. — Сообщаемый эпизод приводится у Халкондила (VII, 8).
Один очень пожилой человек, славившийся своим происхождением, достоинствами и ученостью, хвалился мне, что какое-то необыкновенное внушение побудило его переменить веру, причем внушение это было до такой степени странным и невразумительным, что я истолковывал его прямо в противоположном смысле: и он, и я называли его чудом, но каждый понимал это слово по-разному. Турецкие историки утверждают, что широко распространенное среди турок убеждение в том, что сроки их жизни раз и навсегда предопределены, придает им необычайную уверенность в опасных случаях [12] .
12.
… придает им уверенность в опасных случаях. — Приводимое в текстесм. Халкондил, VII.
Я знаю одного великого государя, который умеет искусно пользоваться тем, что судьба к нему благосклонна [13] .
Не было на нашей памяти более замечательного примера отваги, чем проявленная теми двумя лицами, которые покушались на принца Оранского [14] . Поразительно, как мог решиться на это дело осуществивший его второй из покушавшихся после того, как первого, сделавшего все, от него зависящее, постигла полнейшая неудача! Как мог он решиться, действуя тем же оружием и на том же месте, напасть на человека, бдительность которого после недавнего урока была на страже и который находился в окружении целой свиты друзей у себя в зале, среди своих телохранителей, в преданном ему городе! Кинжал — вернейшее орудие смерти, но, поскольку он требует большей гибкости и силы в руке, чем пистолет, он легко может отклониться и изменить. Я не сомневаюсь в том, что второй заговорщик шел уверенно на смерть, так как ни один здравомыслящий человек не мог бы в таком положении тешить себя надеждами; и все поведение его в этом деле показывает, что у него не было недостатка ни в ясности мысли, ни в мужестве. Причины такой твердой убежденности могут быть разные, ибо наше воображение проделывает с самим собой и с нами все что угодно.
13.
Я знаю одного великого государя… — Монтень, по-видимому, имеет ввиду Генриха IV Наваррского, вокруг которого создана была легенда о егонеуязвимости.
14.
Принц Оранский — имеется в виду Вильгельм Оранский (1553–1584),штатгальтер Голландии, один из руководителей национально-освободительногодвижения Нидерландов против испанского владычества. Первое покушение на негобыло совершено в Антверпене в 1582 г. испанцем Хаурсги и окончилосьнеудачей. Через два года после этого Бальтазар Жерар, француз-католик,служивший Вильгельму Оранскому и выдававший себя за ревностного протестанта,повторил покушение на Вильгельма и выстрелом из пистолета убил его (1584).
Покушение, которое осуществлено было около Орлеана [15] , не имеет себе равных: решающую роль здесь сыграла удача, а вовсе не храбрость, и нанесенный удар не был бы смертельным, если бы не помогла случайность. Самая мысль стрелять издалека и сидя верхом на лошади в человека, который тоже сидит на коне и находится в движении, говорит о том, что покушающийся предпочитал лучше погибнуть, чем не достигнуть своей цели. Это подтверждается тем, что последовало. Стрелявший был до такой степени опьянен мыслью о своем блестящем подвиге, что совершенно потерял голову и не способен был думать ни о бегстве, ни о предстоящем допросе. Ему следовало просто-напросто присоединиться к своим, перебравшись через реку. Это средство, к которому я всегда прибегал при малейшей опасности и которое я считаю не сопряженным почти ни с каким риском, как бы широка ни была река, лишь бы только лошади было легко сойти в воду и на другой стороне виднелся бы удобный берег. Убийца принца Оранского, когда ему вынесли жестокий приговор, заявил: «Я был к этому готов; вы изумитесь моему терпению».
15.
Покушение… около Орлеана… — Монтень имеет в виду убийство яроговрага гугенотов, герцога Франсуа Гиза (см. прим. 3, т. I, гл. II),совершенное гугенотом Польтро де Мере в 1563 г.
Ассасины [16] , одно из финикийских племен, славятся среди магометан своим исключительным благочестием и чистотой нравов. Самым верным способом попасть в рай у них считается убить какого-нибудь иноверца. Нередко случалось поэтому, что один или два из них, ради столь важного дела презрев все опасности и обрекши себя на верную смерть, отправлялись убивать (слово assassiner «убивать» происходит от названия этого народа) своего врага на глазах его соратников. Так был убит на улице своего города граф Раймунд Триполитанский [17] .
16.
Ассасины — мусульманская шиитская секта, основанная в XI в. дляборьбы с крестоносцами и распространенная главным образом в Сирии и Персий.Членов секты, опьянявшихся для поддержания религиозного рвения гашишем,называли «хашишин»; это слово было переделано средневековыми писателями в«ассасин». В XIII в. слово «ассасин» было занесено в Европу крестоносцами истало употребляться для обозначения наемных убийц (у французов — assasin, уитальянцев — assassino).
17.
Граф Раймунд Триполитанский — имеется в виду Раймунд I, убитый в1151 г. в Триполи в результате той ожесточенной борьбы, которую укрепившиесяв Ливанских горах ассасины
Глава XXX
Об одном уродце [1]
Рассказ мой будет очень простодушен, ибо судить о таких вещах я предоставляю врачам. Позавчера я видел ребенка, которого вели двое мужчин и кормилица, называвшие себя отцом, дядей и теткой ребенка. Они собирали подаяние, показывая всем его уродство. Ребенок имел обычный человеческий вид, стоял на ногах, мог ходить и что-то лопотал, так же примерно, как и все дети его возраста; он не хотел принимать никакой другой пищи, кроме молока своей кормилицы, а то, что в моем присутствии ему клали в рот, он немного жевал, а затем выплевывал, не проглотив; в его крике было что-то необычное, ему было еще только четырнадцать месяцев. Пониже линии сосков он был соединен с другим безголовым ребенком, у которого задний проход был закрыт, а все остальное в порядке; одна рука была у него короче другой, но это оттого, что она была у него сломана при рождении. Оба тела были соединены между собой лицом к лицу в такой позе, как если бы ребенок поменьше хотел обнять большего. Соединявшая их перепонка была шириной не больше чем в четыре пальца, так что, если приподнять этого безголового ребенка, то можно было увидеть пупок второго; спайка проходила, таким образом, от сосков и до пупка. Пупка безголового ребенка не было видно в отличие от всей остальной видневшейся части его живота. Подвижные части тела безголового ребенка — руки, бедра, ягодицы, ноги — болтались вокруг второго ребенка, которому безголовый доходил до колен. Кормилица сообщала, что он мочится через оба мочевых канала; таким образом, органы безголового ребенка исправно действовали, и находились на тех же местах, что и у того, другого, но только отличались меньшими размерами.
1.
Об одном уродце. — Данная глава весьма характерна для взглядовМонтеня. В ней, как и в других главах (например, часть I, гл. XXI «О силенашего воображения»), ярко проявляется критическое отношение Монтеня ковсяким сверхъестественным явлениям. Монтень доказывает, что явления этипринимаются за сверхъестественные причины. Даваемая Монтенем в данной главетрактовка вопроса об уродах свидетельствует о том, что в этих вопросах онушел далеко вперед по сравнению с большинством своих современников. Ведьдаже такой передовой и просвещенный врач XVI в., как Амбруаз Паре, считал,что уроды являются дурными предзнаменованиями, т. е. явлениямисверхъестественными. Монтень решительно отвергает подобного рода объясненияи утверждает, что если наука его времени еще не сумела показать естественноепроисхождение этих явлений, то со временем это будет сделано.
Это двойное тело, имевшее отдельные члены и заканчивавшееся одной головой, могло служить для нашего короля благоприятным предзнаменованием того, что под эгидой его законов могут объединяться различные части нашей страны, но, дабы не впасть в ошибку, пусть лучше вещи идут своим путем, ибо предпочтительно гадать о том, что уже произошло: Ut cum facta sunt, tum ad coniecturam aliqua interpretatione revocantur [2] . Так и об Эпимениде говорили, что он угадывает задним числом [3] .
2.
Так с помощью какого-нибудьтолкования то, что произошло, согласуется с тем, что предсказывалось(лат.). —Цицерон. О гадании, II, 31.
3.
Эпименид — см. прим. 6, т. I, гл. I. Аристотель говорил об Эпимениде,что он не предсказывает будущее, а разъясняет темное прошлое; это и имеет ввиду приводимое в тексте высказывание (см. Аристотель. Риторика, III, 12).
Я видел недавно в Медоке одного пастуха лет тридцати, у которого не было ни малейшего намека на детородные органы; у него есть три отверстия, из которых у него беспрестанно выделяется моча; у него растет густая борода, и он любит касаться женского тела.
Те, кого мы называем уродами, вовсе не уроды для господа бога, который в сотворенной им вселенной взирает на неисчислимое множество созданных им форм; можно поэтому полагать, что удивляющая нас форма относится к какой-то другой породе существ, неизвестной человеку. Премудрость божия порождает только благое, натуральное и правильное, но нам не дано видеть порядка и соотношения всех вещей.
Quod crebro videt, non miratur, etiam si cur fiat nescit. Quod ante non vidit, id, si evenerit, ostentum esse censet. [4]
Мы называем противоестественным то, что отклоняется от обычного; однако все, каково бы оно ни было, соответствует природе. Пусть же этот естественный и всеобщий миропорядок устранит растерянность и изумление, порождаемые в нас новшествами.
Глава XXXI
О гневе
О чем бы ни писал Плутарх, он всегда восхитителен, но особенно в своих суждениях о человеческих поступках. Взять, например, его замечательные суждения, высказанные в его сравнении Ликурга с Нумой по поводу того, как нелепо оставлять детей на попечении и воспитании родителей. В большинстве государств, как указывает Аристотель [1] , всякому отцу семейства предоставляется — все равно как у циклопов — воспитывать жен и детей как им вздумается, и только в Спарте и на Крите воспитание детей ведется по установленным законам. Кому не ясно, какое важнейшее значение имеет для государства воспитание детей? И тем не менее, без долгих размышлений, детей оставляют на произвол родителей, какими бы взбалмошными и дурными людьми они ни были.
4.
Человек не удивляется тому, что часто видит, даже если не понимаетпричины данного явления. Однако если происходит нечто такое, чего он раньшеникогда не видел, он считает это чудом (лат.). — Цицерон. Огадании, II, 22.
1.
… как указывает Аристотель… — Никомахова этика, X, 9.
Сколько раз, проходя по улицам, я испытывал желание устроить скандал, заступившись за какого-нибудь малыша, которого потерявшие от гнева голову отец или мать колошматят, дубасят, избивают чуть ли не до смерти! Поглядите, как они вращают глазами от ярости:
rabie iecur incendente, feruntur Praecipites, ut saxa iugis abrupta, quibus mons Subtrahitur, clivoque latus pendente recedit. [2]2.
Пылая бешенством, — они несутся стремглав, — как камни, сорвавшиеся сгоры, когда скала, что была под ними, выскальзывает, и у покатого склонаоседает край (лат.). — Ювенал, VI, 647.