Оракул мертвых
Шрифт:
— Я хочу, чтоб он умер.
— Ты его получишь.
— Когда?
— Не сейчас.
— Когда?
— И не здесь.
— Так как же?
— Сначала мы должны собрать тех, кто остался, всех троих, и Влассоса тоже, если он выживет. Мы должны увести их далеко отсюда, очень далеко, туда, где они не найдут больше помощи и опоры, где они будут полностью в нашей власти… Доверься мне — в надлежащий момент каждый из них, сам того не сознавая, отправится по дороге, которая приведет его к смерти. Они погибнут все вместе, в один день, от твоей руки. Дни
Клаудио не отвечал, он смотрел, как край луны тонет на жидкой границе горизонта, и лил слезы, горше, чем волны, явившиеся умереть у его ног. Потом он нарушил молчание:
— Адмирал?
— Да, сынок.
— Кто был тот человек, которого я убил в Македонии?
— Ты разве не узнал его? Человека, говорившего по-английски, он работал вместе с Караманлисом в ту ночь.
— Да, я узнал его, но кто он такой?
— Ты действительно хочешь знать?
— Да.
— Это был Джеймс Генри Шилдс.
— Шилдс?.. Быть может, он…
— Да. Отец Нормана.
Клаудио опустил голову, спрятал ее в коленях:
— Это… Норман предал меня?
— Нет. Мишель.
Клаудио внезапно распрямил плечи, словно его ударили хлыстом, а потом снова согнулся и долго беззвучно плакал. Богданос протянул руку, собираясь погладить его по спине, но не осмелился прикоснуться. Потом поднялся:
— Я должен идти. Не хочу давать почву для подозрений Караманлису. Напротив, я должен доказать ему, что он может мне доверять.
Он достал из кармана платок и отер им кровь с небольшой ранки на руке Клаудио. Тот оцарапался, пока бежал через заросли кустарника.
— Мы еще много дней не увидимся, — сказал Богданос. — В ночь на 11 ноября ты должен оказаться в Эфире, на мысе Киммерий. Это будет годовщина сражения в Политехническом. А до того дня поостерегись и не допускай ошибок. Прежде чем окончится год, все будет завершено, но нас ждет долгий путь. Все произойдет далеко, очень далеко отсюда.
Клаудио поднял голову и посмотрел на него:
— Адмирал… если со мной что-нибудь случится, если я попаду в западню, если меня убьют… Вы доведете дело до конца?
Богданос пристально посмотрел на него взглядом, полным огня:
— Ты не должен даже говорить подобные вещи. Ты нанесешь удар, в нужный момент ты нанесешь удар твердой рукой, за Элени, за себя… и… и за меня тоже. Прощай, сынок.
— Прощайте, адмирал.
Богданос растворился в прибрежном мраке, и Клаудио остался наедине с морскими волнами и с растрепанными тучами на небе. Он отодвинулся под отрог скалы, укрывшей песок от дождя, и, под конец сраженный усталостью, заснул. Ему снилось, как взошло солнце; Элени, нагая, вышла из волн и побежала навстречу ему, сверкая, словно утренняя звезда.
Капитан Караманлис, сидя за рулем своей служебной машины и нервничая, готов был прикурить сигарету из пачки, которую всегда
— Откуда вы взялись?
— Вы поймали его?
— Нет, не поймали. По крайней мере пока. А вы-то откуда взялись?
— Сомневаюсь, что его задержат. Если я оттуда вышел, значит, и он тоже смог выбраться.
— Вы хотите сказать, будто выбрались из окружения незамеченным? Я не могу в это поверить.
— Хорошо. В таком случае спросите у своих патрульных, видел ли меня кто-нибудь. Увидите, им не найдется что ответить.
— Как, по-вашему, человек, вдобавок ко всему раненный, мог сбежать от десятка патрулей и от шестидесяти полицейских?
— Не спрашивайте об этом у меня, Караманлис. Этот тип уже продемонстрировал нам свою необыкновенную изворотливость. Быть может, ему помогли дождь, темнота, ошибки ваших людей… Причин множество. Я нашел кое-какой след. — Он протянул капитану окровавленный платок. — Как видите, я не ошибся, когда сказал вам, что ранил его. Платок валялся в зарослях плакучей ивы с северо-восточной стороны лагуны. Отдайте его на анализ и определите группу крови. Если я ничего не путаю, у вас в руках был медальон с группой крови Клаудио Сетти. Надеюсь, вы ее помните или где-нибудь записали. Если данные совпадут, по крайней мере у нас окажутся достаточно надежные доказательства. Мы будем знать наверняка, кого искать.
Караманлис улыбнулся странной улыбкой:
— Благодарю вас. Я все тщательно проверю, но я, как всегда, не знаю, где искать вас, чтобы сообщить о результатах расследования.
— Не беспокойтесь. Я сам вас найду. Ведь мне всегда это удавалось?
— Да.
— Прощайте.
— Прощайте, адмирал.
Караманлис снова сел в машину и по очереди вызвал для отчета все патрули без особой надежды. Что-то подсказывало ему — результат везде будет отрицательным.
Получив последние неутешительные известия, он отключил рацию и вернулся в больницу. Уже почти рассвело. Василиоса Влассоса к тому времени перевели из операционной в приемный покой. Операция продлилась почти два часа. Ему сделали еще одно переливание крови. Он в полубессознательном состоянии лежал на своей койке.
— Он пережил ужасное потрясение, — сказал врач. — У любого бы на его месте сердце разорвалось. Однако теперь уже все позади. Через несколько дней он поправится. Однако еще достаточно долго ему нужно будет делать капельницы — до тех пор, пока швы в кишечнике полностью не рассосутся. К сожалению, он лишился одного яичка: стрела его попросту разорвала.