Оракул мертвых
Шрифт:
— Благодарю вас, доктор, за все, что вы сделали.
— Не стоит, — ответил врач. — Сейчас придет медсестра и отдаст вам стрелы, которые мы извлекли. Полагаю, они являются уликами.
— Да. Еще раз спасибо, доктор.
Караманлис остался еще ненадолго и дождался медсестру. Она вручила ему пластиковый сверток, перевязанный резинкой. Он открыл его и внимательно изучил древки. На всех была написана одна и та же фраза, не менее странная, чем предыдущие. Он все еще продолжал вращать стрелы в руках, когда Василиос Влассос открыл глаза.
— Тебя
Влассос шевелил губами, словно хотел выговорить какое-то слово, но ничего не было слышно.
— Ты не должен напрягаться, — повторил Караманлис, — расскажешь мне все, когда выздоровеешь.
Влассос знаком попросил его подойти поближе, голос сержанта звучал чуть громче шепота:
— Я его убью, капитан, я оторву ему яйца, этому ублюдку, этому сукину сыну, я… я…
— Да, конечно. А сейчас успокойся, постарайся отдохнуть.
Влассос с трудом приподнялся на локтях:
— Капитан, вы должны пообещать, что позволите мне убить его собственными руками.
— Ложись, упрямец ты эдакий. В тебе полно швов, снаружи и изнутри. Если какой-нибудь из них разойдется, ты истечешь кровью и на этот раз действительно сдохнешь.
— Обещайте мне…
Караманлис кивнул:
— Да. Обещаю тебе. Когда мы арестуем его, я отдам его тебе. Делай с ним что хочешь.
— Спасибо, капитан… А как моя подруга?
— С ней все в порядке. Ее отвезли домой. Она всего лишь испугалась, но чувствует себя хорошо. Ей сразу же сообщат, что операция закончилась успешно, и она сможет навестить тебя.
Влассос откинулся на свою подушку, губы его сложились в тупую, свирепую улыбку. Караманлис положил ему руку на плечо:
— Мы возьмем его, старик. Будь уверен, рано или поздно мы его схватим.
Он выехал из больницы на рассвете, когда улицы начинали оживать и наполняться повседневным шумом.
Клаудио разбудили первые лучи солнца и колокольчики пасущегося стада. Он поднялся, привел себя в порядок, а потом сел, прислонившись спиной к скалам, стараясь походить на туриста, решившего во время утренней прогулки посмотреть на восход солнца.
— Кто ты? — раздался рядом пронзительный голос.
Клаудио обернулся и обнаружил перед собой пастуха — мальчика лет тринадцати.
— Я итальянский турист. Решил прогуляться и посмотреть на восход солнца. А тебя как зовут?
— Меня зовут Стелио… Ты знаешь, что это за место?
— Кажется, окрестности Мессемврии.
— Это Исмар, город киконов. Здесь высадился Одиссей, возвращаясь из Трои. Здесь он взял то вино, которым после напоил циклопа… Как это ты — турист, а таких вещей не знаешь?
Клаудио улыбнулся:
— Конечно,
— Мне сказал мой учитель. Хочешь познакомиться с ним? Он живет вон там. — И он указал пальцем на белый домик, стоявший на небольшом мысе.
— К сожалению, сейчас я не могу, но в другой раз — может быть, если я сюда еще вернусь.
— Хорошо, — ответил мальчик, — ты всегда сможешь легко меня найти. Я каждое утро пасу здесь овец.
Клаудио встал, попрощался с пастухом и отправился в сторону шоссе. Некоторое время он шел вдоль обочины дороги, голосуя, пока наконец не остановился направлявшийся в Турцию грузовик, взявший его на борт. Через час тяжелый тягач подъехал к таможенному кордону, и водитель протянул полицейскому два паспорта: турецкий на имя Тамера Унлоглу, проживающего в Урфе, и итальянский на имя Дино Ферретги, проживающего в Тарквинии.
— А, итальянец, — воскликнул офицер, пребывавший в хорошем настроении. — Спагетти, макароны!
Клаудио подождал, пока ему вернут паспорт с отметкой, и, в свою очередь, помахал ему рукой:
— Да, да, друг: спагетти, макароны и… и все такое.
Грузовик снова двинулся в путь, проехал по мосту через Эврос и несколько минут спустя остановился на турецкой границе. Клаудио вышел заполнить бланки, необходимые для получения въездной визы, и поменять немного денег, после чего стал ждать водителя. Они миновали Ипсалу и Кесан, где водитель свернул на юг, в сторону Чанаккале, а Клаудио покинул грузовик, отправившись пешком по направлению к Стамбулу. Через несколько минут молодого человека подобрал другой грузовик, к вечеру доставивший его к воротам большого базара. Клаудио попрощался с водителем и исчез в море пестрой толпы, сновавшей по улицам огромного рынка.
Капитан Караманлис решил на сей раз не сообщать о послании, начертанном на ранивших Влассоса стрелах, и велел хирургу никому не говорить ни слова под предлогом следственной тайны. Но начальство в Афинах попросило у него отчета о поездке во Фракию и о покушении на его подчиненного во время отпуска в Портолагосе, и он ничего не мог с этим поделать, попав в довольно затруднительное положение. Ведь за десять лет в связи с новым политическим курсом сменилось все высшее руководство спецслужб, и у него уже не осталось прежней поддержки наверху.
— Капитан, — сказал ему начальник полиции, — мы отправили вас в Диру координировать расследование, а вы вернулись с пустыми руками. В Портолагосе произошло то же самое: либо перед нами призрак, в чем я сильно сомневаюсь, либо вы доказываете нам собственную несостоятельность. До сих пор нам удавалось не допускать прессу к освещению этих событий, но долго сдерживать ее мы не сможем.
Караманлис молча снес обиду.
— К сожалению, я вынужден признать свое поражение, но позвольте сказать, господин генеральный комиссар, — с моей стороны партия еще не закончена, и следующий ход за мной.