Оракул с Уолл-стрит
Шрифт:
Типичный маленький ресторанчик, каких сотни в Нью-Йорке, но обладающий своим характером и душой.
В углу у прилавка стоял детекторный радиоприемник с большим раструбом, транслирующий приглушенную танцевальную музыку, прерываемую потрескиваниями и шипением.
— … и представляете, Джо Рут выбил два хоумрана подряд! — донеслось до меня от соседнего столика, где два мужчины в рабочих комбинезонах обсуждали вчерашний бейсбольный матч. — Янкиз просто разгромили Бостон!
— Конечно разгромили! С таким составом
Моррис вернулся с большой миской супа, от которого шел ароматный пар, и корзинкой свежего ржаного хлеба.
— Через пять минут будет сэндвич, — сказал он, ставя передо мной приборы, завернутые в тонкую бумажную салфетку. — А что на бирже-то творится, а?
— Бурный рост, — коротко ответил я, отправляя в рот первую ложку восхитительного супа.
— И вы туда же! — Моррис театрально всплеснул руками. — Знаете, что мой отец говорил? Когда сапожник начинает покупать акции…
— … умный человек продает, — закончил я вместе с ним, улыбаясь впервые за вечер.
— Именно! — Моррис поправил фартук. — Но кто теперь слушает старые еврейские поговорки? Все думают, деньги с неба валятся.
Он отошел, чтобы обслужить новых посетителей, группу из трех молодых клерков, судя по потертым, но аккуратным костюмам и бумажным воротничкам. Через открытую дверь кухни видно, как жена Морриса, полная женщина с вечно розовыми щеками, ловко нарезает мясо для моего сэндвича.
У соседнего столика немолодая пара негромко обсуждала последнюю речь президента Кулиджа.
— Он говорит, что американский бизнес находится на подъеме, и этому подъему нет конца, — сказал мужчина, аккуратно отрезая кусочек мясного рулета. — И я ему верю. Нынешнее процветание — это новая эра, а не просто очередной цикл.
Его жена задумчиво кивала, время от времени бросая строгие взгляды на сына-подростка, который с нескрываемой скукой ковырял вилкой тарелку с картофельным пюре.
Пожилой джентльмен у окна перевернул страницу газеты, и я мельком увидел заголовок: «НОВАЯ МОДЕЛЬ ФОРДА ВЫЗВАЛА АЖИОТАЖ! РЫНОК ОТРЕАГИРОВАЛ РОСТОМ АКЦИЙ НА 7%!»
Я по привычке внимательно осмотрел джентльмена у окна. Он привлек мое внимание.
Седовласый мужчина в простом, но качественном костюме методично изучал финансовые страницы газеты, делая аккуратные пометки карандашом на полях. Несмотря на очевидную принадлежность к состоятельному классу, о чем говорили качественные часы и туфли, его заказ был скромен. Простой стакан молока и яичница.
Напротив него на стене висела яркая жестяная реклама Coca-Cola с изображением улыбающейся девушки, наслаждающейся напитком. «Освежающая. Вкусная. Бодрящая. 5 центов.»
Что-то в этой комбинации, скромный, методичный человек, изучающий финансы, и простой, понятный всем продукт, отозвалось странно знакомым чувством.
В
«Найти качественный бизнес с понятным продуктом и держаться его десятилетиями», — мысленно сформулировал я, наблюдая, как пожилой джентльмен останавливает карандаш на каком-то объявлении, задумывается, а затем делает еще одну пометку.
Вот что мне нужно. Не только краткосрочные спекуляции перед крахом, но и формирование портфеля из компаний с настоящим «экономическим рвом», которые переживут Депрессию и проложат путь в будущее. Компании вроде Coca-Cola, American Express, Gillette… Я сделал мысленную заметку вложиться в акций этих компаний при первой возможности.
Пожилой мужчина аккуратно сложил газету, оставил на столе монеты для оплаты скромного ужина и, кивнув Моррису, вышел. В его методичных, размеренных движениях было что-то, напоминавшее легендарного «Оракула из Омахи», которым Баффет станет десятилетия спустя.
Моррис принес мой сэндвич, массивную конструкцию из тонко нарезанного пастрами, горчицы и маринованных огурцов между двумя ломтями свежего ржаного хлеба.
— Самый лучший пастрами в Нью-Йорке, — с гордостью объявил он. — И, между нами, мистер Стерлинг, — он понизил голос, — если вам нужно что-то покрепче кофе, у меня есть отличное виноградное вино. Домашнее. Полицейские с нашего участка постоянно заходят выпить чаю. — Он подмигнул.
Сухой закон превратил половину ресторанов Нью-Йорка в импровизированные спикизи, где можно было получить алкоголь «из-под полы».
— Только кофе, спасибо, Моррис, — я покачал головой. — Вечер только начинается.
Первый укус сэндвича восхитителен. Мясо таяло во рту, горчица добавляла остроты, а хлеб настолько свежий, что еще сохранял тепло печи.
Я медленно ужинал, наблюдая за посетителями и прислушиваясь к разговорам. Клерки обсуждали новую кинозвезду Клару Боу, «девушку с изюминкой», семья в углу тихо спорила о том, стоит ли отправить дочь учиться в колледж.
— Зачем девушке высшее образование? Она все равно выйдет замуж! — кипятился отец.
— Мы живем в новом веке, Гарольд. Женщины сегодня голосуют и работают в офисах, — возражала мать.
Когда я закончил с ужином, Моррис положил на стол счет, сорок пять центов за суп, сэндвич и кофе. Я оставил доллар, махнув рукой, когда он потянулся за сдачей.
— Благодарю вас, мистер Стерлинг, — сказал Моррис, пряча банкноту в карман фартука. — И берегите себя. На улицах неспокойно. Только недавно в соседнем районе какого-то бедолагу сбила машина. Говорят, водитель даже не остановился.