Оранжерейный цветок
Шрифт:
Я выдыхаю, моя грудь сжимается.
— Я люблю тебя, ты знаешь это, — говорю я ему, похлопывая его по ноге.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я не знаю, Ло, — говорю я. — Я хочу. Я этого пиздец как сильно хочу, но это не так же просто, как желать такого мира между нами. Я ненавижу его за то, что он сделал со мной, за то, что он делает с тобой.
Ло качает головой и садится. Он вытирает лицо футболкой, и его глаза снова становятся холодными.
— Господи Иисусе, — горько смеется он. — Ты не понимаешь.
Я хмурюсь.
— Никогда, блядь, не говори мне, что ты это заслужил. Никто не заслуживает того, чтобы его принижали каждый гребаный день.
Он делает глубокий вдох, его мышцы начинают расслабляться. Он поднимает на меня глаза и говорит: — Он никогда не прикасался ко мне.
Он знает, что дело не в этом. Я не хочу снова с ним это обговаривать. Мы постоянно спорим об этом. Но я должен донести это до его толстого, блять, черепа. Я наклоняюсь вперед и беру его лицо обеими руками.
— Прекрати защищать его. Только не передо мной, хорошо?
Есть вещи, с которыми мы никогда не согласимся. Неважно, как сильно он, блять, пытается убедить меня. Неважно, сколько раз мы окажемся по итогу на земле.
Он отстраняется, и я отодвигаюсь назад, напряжение между нами спадает. На мгновение воцаряется молчание, и я думаю, может быть, он ждёт, что я извинюсь, или пытается заставить себя сделать это. Но потом он указывает на моё лицо.
— Вот этот синяк, кстати, за то, что ты трахнул младшую сестру моей девушки.
Моё сердце падает в пятки. Что?
49. Райк Мэдоуз
.
Лицо Ло снова грубеет, но он ухмыляется.
— Таблоиды поймали вас целующимися недалеко от Башни Дьявола, — он достает из кармана свой телефон и пролистывает его. Затем он бросает телефон мне. — Фотография есть на всех сайтах сплетен.
Я избегаю таблоидов, поэтому я не удивлен, что пропустил это. Только то, что она вообще существует.
Я пристально смотрю на фотографию.
Дэйзи на моих плечах. Мы вешали гамак на деревья, и она затягивала ремни на последнем стволе. Но фотография заморозила нас во времени: Её голова опущена вниз, ее губы прижаты к моим, моя рука на её шее, мои пальцы испачканы фиолетовой и розовой краской. Её волосы всё ещё мокрые.
Она улыбается, целуя меня, от чего её длинный, глубокий покрасневший шрам растягивается.
Её гребаный шрам — он во всех новостях. Её родители узнают о её лице из долбанного журнала. Твою мать! У меня сводит челюсть, и я бросаю телефон обратно Ло с большей агрессией, чем намеревался.
— Злишься, что вас поймали?
Я не произношу ни слова. Я не могу говорить без крика.
— Пожалуйста, поговори со мной, — огрызается Ло, — потому что мне нужно понять, что происходит, иначе я могу просто
Я качаю головой, мой голос глубокий и низкий.
— Это просто случилось.
— Это просто случилось? — Ло качает головой, как будто я всегда использую это оправдание. Я уверен, что именно так и было раньше. — Это очень дерьмовая вещь, которую ты можешь мне сказать, — красная грязь покрывает наши тела, а волосы Ло стали на тон светлее. — Ты трахаешь младшую сестру Лили, и говоришь, оу, это просто, блять, случилось? Ты на неё что, просто упал? Добавил её в свой список девушек? Это что-то вроде секса на одну ночь?
— Я, блять, не это имел в виду, — я гримасничаю на все эти предположения.
Я пытаюсь успокоиться насчет фотографии и насчет того, что правда дошла до её родителей раньше, чем мы могли им рассказать. Мы что, думали, что сможем вечно жить в фантазиях? Мы должны были рассказать им о бунте до того, как покинули Париж.
— Тогда что ты имел в виду? — спрашивает он.
Я встречаю его взгляд.
— Это серьезно.
— Настолько серьёзно, что ты поделился этим со всеми.
— Потому что я знал, что ты захочешь вцепиться мне в глотку!
Гнев поднимает меня на ноги. Он встаёт рядом со мной, и мы оба снова тяжело дышим.
Второй раунд, блять.
— Если бы ты заботился о ней, — говорит он, тыча в меня пальцем, — то не прятался бы по углам, будто вы делаете что-то не то!
— Пошел ты! — кричу я. — Ты сделал это невозможным, Ло!
— Ей ВОСЕМНАДЦАТЬ! — кричит Ло. Он делает два враждебных шага ко мне, и хотя моё тело кричит броситься на него с кулаками, мне приходится снова сделать два шага назад. — Она мне как младшая сестра. Этого не должно было произойти! Но тебе было всё равно. Ты всё равно её трахнул.
Я в полной заднице. Предательство снова и снова вспыхивает в его глазах.
Я подавляю эмоции, которые грозят подняться и захлестнуть меня.
Ло свирепо смотрит на меня.
— Твой член наконец-то взял над тобой верх, не так ли? — он самый страшный дьявол на моем, блять, плече. И я люблю его. — Ей исполнилось восемнадцать, и ты наконец-то смог вставить...
— Нет, — рычу я. — Всё было, блять, не так!
— Я должен оставить тебя одного в этой пустыне, — усмехается Ло. — Я сейчас пинаю себя за каждый раз, когда подпускал тебя к ней, за каждый раз, когда позволял тебе оставаться с ней наедине...
— Ты не знаешь, о чём ты, блядь, говоришь.
Я думаю обо всех тех случаях, когда она была одна, боялась и страдала, и я был единственным, кто был рядом, блять. Больше никого не было. Он разбирался со своим дерьмом, так какого хрена меня очерняют, а потом хвалят, когда ему удобно?
— Я не знаю, о чём говорю? — он потирает губы и гримасничает. — Как долго, Райк? Скажи мне, как долго, блять, она нравилась тебе больше, чем просто друг, и давай посмотрим, может, я это всё придумал?