Оранжерейный цветок
Шрифт:
Мне нужен был этот приятный момент, когда мы окажемся в равных условиях. Она видела его голым. Он увидел это. Но Коннор отказывается отдавать нам этот триумф. Мы остаемся с этой гребаной неловкостью, несмотря ни на что.
Коннор достает свой мобильный телефон, словно собираясь записать название сайта.
— Я не помню, Лили посоветовала, — бормочет она.
Я замираю вместе с Коннором. Лили не должна смотреть порно, а если она смотрит... что ж, это будет считаться рецидивом в руководстве по лечению сексуальной зависимости.
Глаза
— Она снова смотрит порно? — спрашивает Коннор.
— Нет. Она просто порекомендовала сайт, когда я спросила. Не надо сходить с ума, ребята. Вы же знаете, она ненавидит, когда все слишком остро реагируют. В прошлом месяце ты... — она обвиняюще показывает на меня, защищая свою сестру. — ...ворвался в её ванную только потому, что она немного задержалась. Ты знаешь, ей было стыдно?
Да, я знаю, я был там. Её лицо превратилось в огромный помидор, и она накричала на меня. Но я лучше десять раз опозорю её, чем случится альтернатива — рецидив или ещё хуже... самоубийство. Это убьет моего брата. Это убьет всех нас. И я видел её в самом ужасном состоянии, когда она была в ванной в невменяемом состоянии, и я часто думаю, что бы случилось, если бы я не ворвался.
Никто из нас не будет рисковать.
Коннор вздохнул.
— Я напишу ей позже. Ты, — он смотрит на меня. — Возвращайся в нашу комнату. Я не хочу, чтобы Ло узнал о ваших недо-отношениях вот так. А ты, — он поворачивается к Дэйзи. — Не позволяй Райку снова кончать тебе на лицо.
Просто, блять, отлично.
— Съебись, Кобальт.
Я агрессивно выталкиваю его за дверь, так сильно желая убрать эту гребаную улыбку с его губ. Я довольствуюсь тем, что закрываю дверь перед его лицом. Когда я поворачиваюсь, Дэйзи встает на ноги.
— С тобой такое уже случалось? — спрашивает она, её глаза поднимаются к моим.
Моя сперма на лице девушки. Нет. Никогда. И я даже не думал об этом до сих пор.
Мне так, блять, жаль, Дэйз. Я знаю, что ей это не понравилось. Я знаю, что это не то, что должно было произойти сегодня.
— С тобой, блять, первый раз, — говорю я ей.
— У меня так же, — говорит она, изо всех сил стараясь не улыбаться.
Теперь, когда Коннор ушёл, в её глазах появилась легкость, смех, который бурлит и снимает напряжение с ситуации. Я подхожу и глажу её по затылку, проводя пальцами по её волосам. Она выдыхает. Ей это нравится.
— Прости, Кэллоуэй.
— Ты мне нравишься на мне.
Я смотрю на неё.
— Не так.
— Не так, но... это был опыт, — она ухмыляется.
Коннор может не верить, что у нас настоящие отношения, но я рад, что мы начинаем именно так, чтобы насладиться всеми этими маленькими гребаными моментами, прежде чем мы доберемся до того, которого она ждёт — которого я жажду. Но, несмотря на то, что кто-либо говорит, это, блядь, подходит нам прямо сейчас.
35. Дэйзи Кэллоуэй
.
Я
На экране Сара Хэйл.
Мама Райка.
В новостном сегменте показывают фрагменты интервью из 60 Минут, которое вышло в эфир вчера вечером. Мама Райка стоит перед репортером, ее золотисто-каштановые волосы выпрямлены. Я напрягаю слух, чтобы уловить её слова.
— То, что я сделала, не было злонамеренным нападением на семью Кэллоуэй.
— Но вы продали информацию о сексуальной зависимости Лили Кэллоуэй журналам, не так ли?
— Да, но я не пыталась навредить этой девушке. Я просто устала скрывать правду. Вы должны понять, что я потратила годы, защищая неверность Джонатана Хэйла. Единственным способом разоблачить его было поставить Джонатана под прожектор. Я видела только один способ добиться этого, и я прошу прощения за то, что причинила Лили душевную боль. Но она была связана с Лореном, его сыном. Она была втянута в очень сложные семейные разногласия.
— Вы говорите так, как будто она была пушечным мясом.
— Ещё раз прошу прощения, если так показалось, — Сара делает паузу и с торжественностью смотрит на свои руки, но в её глазах есть твердость, жесткость, которая противостоит мягкости. — Как мать, я разрывалась ежедневно. Мне приходилось скрывать своего настоящего сына, и я была вынуждена вести себя так, будто Лорен мой ребенок. Я просто хотела быть свободной от Джонатана, и я хотела, чтобы мой сын тоже был свободен.
— Но действительно ли вы были вынуждены это сделать? — спрашивает репортер. — Вы подписали соглашение о разводе. Вы знали, на что идете.
— В то время я была матерью-одиночкой, молодой и растерянной. Мне было страшно, и я сделала то, что считала лучшим для своего сына.
— Райка.
— Да, Райка.
В открытом дверном проеме, соединяющем соседние номера мотеля, кто-то зашевелился. Я оглядываюсь.
Райк. Его глаза темные и устремлены на экран, как будто он смотрит уже какое-то время. Его волосы влажные от принятия душа в другой ванной. После предупреждения Коннора прошлой ночью он вернулся в их спальню. И я даже не заставила его проверить замки, прежде чем он ушел. Я изо всех сил стараюсь побороть этот страх.
Наверное, уже пора снова отправляться в путь, и я уверена, что он пришёл за мной, но его взгляд не отрывается от экрана телевизора.
Сара выпрямляется в своём кресле.
— Теперь я понимаю, что только причинила ему боль из-за соглашения о разводе.
Райк проводит рукой по мокрым волосам и проходит дальше в комнату, его взгляд падает на пол, когда он ищет на нем пульт.
— Ты не хочешь послушать, что она скажет? — спрашиваю я его, ложа свою расческу в вещмешок.
— Это гребаная уловка СМИ, чтобы выставить себя в лучшем свете.