Орден-двух-Капитанов
Шрифт:
Так и вышло, что напрасно он наставительно инструктировал посланцев: покуда собирались да рядили, переменился ветер, и стала портиться погода. Неприготовленное мясо болтает в полиэтилене в волнах прибоя; личный состав охрип от споров; есть-пить нечего; погода всё хуже; псевдо-больная всё корчится,- с ЯВАй они бы не были столь слово-обильны. А тут - чужой дядька, который убеждает не кедом, а словом, разумным доводом. Почему бы не по-куражиться да поспорить, выказывая своё здравое мнение,- в эпоху говорильни-и-словоблудия?..
Красные скалы юго-восточного берега были небезопасны: нагромождённые кекуром* глыбы над каменистой площадкой по урезу воды возле затопленного судна-мишени таило в себе угрозу. Обычно туристы недооценивали опасность видимой доступности
Только Мейгану лично были известы двое, коим там крайне не повезло: один был старшеклассником в компании знакомых биолухов-студиозусов, вздумавших после возлияний за ужином лезть на красную скалу. Им же пришлось затем расхлёбывать всю ночь последствия: парням на ночь глядя суетиться в поисках фельдшера, а девицам всю ночь отогревать его теплом своих тел. Впоследствии стараниями известного нейро-хирурга парняга остался жив, но здоровьичка лишился смолоду. Другой, более зрелый, с коим Мэнго довелось работать на стройке, также под мухой дерзнул в одиночку влезть на скалу, чтобы сверзнуться с неё вдруг. Помочь ему было некому, и как он выбрался оттуда после этого и как пережил последствия падения, было непонятно,- такое озадачивало.
Теперь следовало бы с группой младо-перцев самому отправиться по дрова на юго-восток в обход красных скал. Глядишь, и водицы добыли бы... Кабы не означенный фор-мажор, всё было решаемо.
Когда всё-таки настроившись, собрались и, наконец, взялись за вёсла, Вице-Командор вдруг одумался и дал отбой. Выйдя из палатки, 2-весла-Капитан, узрел, что погода переменилась настолько, что он может потерять посыльное судно вместе с командой. Вот она цена говорильни-со-словоблудием! Крепнущий южный ветер поддавал всё хлеще, и день омрачился преждевременными сумерками. Солнце скрыла облачность.
Каковы условия в прибойной полосе южного берега, ему было куда-как-памятно... Разве забудется когда, как он наряду с двумя приятелями однажды, понадеявшись на гидрокостюм и подводное ружье, загодя не озаботились припасом провизии, голодными сутки бродили вдоль кипени прибоя на рифах; ловили руками рыбью мелочь, чтобы сварив из неё ушицу-из-топора, лишь раздразнив зверский аппетит. К тому же не удалось тем разом и затариться 2-х-кг буханками вкуснейшего хлеба на островной пекарне. Уезжать, несолоно хлебавши, не хотелось, так что пришлось перебраться на отлогий песчаный восточный берег с таким обилием мидий, что Мейгану в ластах едва удалось всплыть с сеткой мидий.
На песке всё так же корчилась симулянтка. Надо было на что-то решаться, и вице-Командор размышлял недолго: надо без промедления прекращать всех охвативший балдеж и с попутным ветром и волной спешно уходить на базу,- в лагерь. Молодую поросль ТАБОРитов надо чем-то кормить, а им всё не до еды.
Когда он огласил своё решение, бунта не случилось,- просто продолжили прения ввиду недомыслия с непониманием ситуации: с едой, с больной, с погодой. Все были настроены на капитальный отдых-с-расслабухой в хорошем месте. Рано ли, поздно всё же настроились идти за животворящей водицей да дровишками. Жаль, но настраивались дольше, чем менялась погода. И опять пришлось в штабной палатке доказывать общему сходу свою правоту. Уходить уже никому не хотелось. Не хотелось и вице-Командору. Тем не менее, ему пришлось обнадёжить всех обещанием в 3-дневный срок шлюпочного пикника в маленькой уютной бухточке на выходе из бухты-полигона Р-ды, которую он однажды облюбовал в одном из ежедневных выходов на занятия на ЯЛ-2 со свитой приближённых.
Он был настойчив и убедителен и, когда подметил перемену в настроении, едва стрелка весов приблизилась к середине и равновесно закачалась с готовностью двинуться в любую из сторон, ему всё же удалось склонить её в сторону своей аргументации. Тогда он бросил на ближнюю к нему чашу в качестве 'козырного туза' весь припас 'сгущёнки', которую решил пожертвовать диким гуннам, лишь бы настоять на своей вице-Командорской воле. Так
Когда умиротворённые спорщики вышли их штабной палатки, погодный кризис ещё более усугубился, всё крепчающий ветер стал порывист. И пока они споро собирались, выходить уже не стоило: слишком сумрачно, опасно и поздновато, вернее, - 'уже рано'. Но он их так накрутил, что их уже было не остановить,- аки ветхоЗаветный Моисей, он сам 'заточил на исход' и не стал перечить общему стремлению,- так вдохновились розданной на разграбление 'сгущёнкой'. В крайности они могли пристать к берегу в любом подходящем месте. Уходили, хотя и в сумерках, но ещё засветло на парусах,- под ветер. Первыми авангардно*-самостийно выскочили самые опытные, взрослые и борзые. Вице-Командор в надёге на извечный русский 'АВОСЬ!' об руку с удачей да под девизом: 'НЕБОСЬ!' отходил в арьергарде* флотилии,- с гружёным автоботом на буксире; с малышнёй на борту да со всеми калеками.
Единственной боевой единицей был он сам, да некий симпотный парень из старших, имени которого теперь и не припомнить. Он оказался единственным из кадровой верхушки, который, видя незавидно-ущербное положение арьергарда, не устремился вслед авангарду, а держался рядом, опекая ради страховки слабое звено общей цепочки и, выказывая исключительную зрелость и ответственность, действовал вполне здраво и умело.
Два-Весла-Капитан подметил, что шедшая налегке головная шлюпка удачно взяла ветер, одним галсом выходя к северо-западному мысу. Никакой свисток за шумом ветра и волн помочь уже не мог. Тяжёлые сумерки накрывали акваторию, и в них за мысом в дымке растворяясь, таяли паруса двух удачливых шлюпок, уходящих за мыс,- под прикрытие возвышенного берега.
Шлюпку арьергарда из-за авто-бота и хилой команды опять изрядно дрейфовало,- теперь уже в сторону покинутого Р-да. Повороты удавались плохо: сбродная команда действовала вразброд. В результате кто-то упустил весло за борт, и пока его вылавливали, ялик на курсе бакштаг** стало валить порывом ветра на левый борт. О-Мэйган, чтоб не 'кильнуться' дном кверху, скомандовал спуск сдвоено-разрезного фока-с-кливером,** пришнурованного к 3-метровому рейкУ** с древесной накладкой**. Но непутёвые балбесы на баке** у мачты, отдав фал,** удерживающий реёк на 4-метровой высоте, не стали его травить, как положено, а попросту бросили снасть. В итоге 4-метровый реёк вместе с мокрыми парусами рухнул с 4-метровой высоты прямо на голову 7-летней Руре, сидевшей на корме у левого борта. Оглушённая нежданным и сильным ударом, она сумела удержаться от падения за борт с помощью поддержавшего её со спины отца. Она стойко вынесла этот удар свыше и, когда разъярённый папик ринулся на бак разбираться с виновниками, он увидел их в угаре веселья пожирающими сгущёнку. Особо отличился малолетний Т-н, неряшливо-торопливо доедавший свою пайку сгущёнки, чем крайне насмешил баковую команду. Вот когда он рассвирепел по-настоящему и выказал праведный гнев: они явно заслужили, чтоб их без разбора отхлестали линьком. Но, не единожды поротые кедом, на него не особо обиделись.
Неуправляемую шлюпку-без-хода болтало волнами над глубинами от 15 до 20 м (по карте). Только вынули из воды весло, как сверху припожалорало рангоутное древо** с полотнищами парусов. Когда его снова подняли, шлюпку снова стало валить и кренить. Брать рифы не стали, а разоблачившись от парусов, по команде взялись за вёсла. Вторая отставшая шлюпка, не вписавшись в манёвр авангарда, последовала их примеру. Кругом быстро темнело и, пока ушли они не так далеко и берег оставался в пределах видимости, Два-Весла-Капитан дал команду поворачивать к суше - ничего другого не оставалось: гнаться за авангардом в непогоду по темноте было бы вовсе самоубийственно. Приставали к знакомому бережку почти на ощупь в кромешной тьме. Подошла следом и другая 'четвёрка'. Безо всяческих удобств расположились на раскинутых по песочку мокрых парусах,- мокрые, усталые, голодные, холодные - куда как эксклюзивен отдых...