Орден неудачников
Шрифт:
— Нужно поговорить, — сказал Сун Юньхао, и Чжан Вэйдэ, сбившись с частого, но размеренного ритма, чуть не поперхнулся, но тут же подобрался и сел прямо. — Ты твёрдо решил так и таскаться за мной?
— Да, — выпалил Чжан Вэйдэ мгновенно.
— Даже не подумал.
— Я подумал. Я несколько дней всё думал. Это, знаешь, будет только на пользу для нас обоих. — Чжан Вэйдэ аккуратно сложил палочки, потупился и стал разглаживать рукава. — У меня не очень хорошо получается выживать в одиночку. Ты намного сильнее и опытнее меня. Но я могу тебе помочь, когда у тебя случаются
— Да.
— Тебе слишком опасно оставаться в одиночку, когда у тебя приступы.
— Так понравилось быть сиделкой? — усмехнулся Сун Юньхао.
— Вообще не понравилось. В прошлый раз я чуть с ума не сошёл от страха. Но это всё ещё лучше, чем быть одному. Только я так и не знаю, когда тебе становится плохо. Ты сказал, по ночам, — но ведь не каждую ночь?
— Примерно восьмого числа каждого месяца и потом в двадцатых числах.
Чжан Вэйдэ глубоко вздохнул — он всегда собирался с силами перед каким-нибудь очередным вопросом, особенно когда боялся спрашивать, но любопытство вынуждало.
— Разве яд может так действовать? Я, конечно, знаю про всякие десятидневные яды и всё такое, но это ведь выдумки?
— Про яд я сказал тебе просто так… На мне заклятие.
— Нечисти?
— Моего ордена.
— Но зачем ордену…
— В наказание.
— Это… — Чжан Вэйдэ растерянно покачал головой, — слишком жестоко. Они могли б обойтись, я не знаю, кнутом. Да они и так уже тебя выгнали!
Сун Юньхао не ответил. Чжан Вэйдэ тряхнул головой ещё раз, встревоженно сплёл пальцы на коленях, но больше уже не сказал ничего.
— Если мы пойдём вместе, — проговорил Сун Юньхао наконец, — ты должен меня беспрекословно слушаться.
— Нет, — ответил Чжан Вэйдэ так же быстро и решительно, как перед тем отвечал «да».
— Что ты сказал, глупый мальчишка? Я тебя вдвое старше.
— Я, например, не люблю чёрное. Если ты вдруг велишь мне носить тёмные вещи, я их не стану носить. Или вот еда…
— Я говорил про охоту на нечисть, а не про халаты! Мне плевать, какого цвета у тебя халат. И еду себе бери любую, — Сун Юньхао вспомнил про пирожные и прибавил сухо: — в разумных пределах.
Чжан Вэйдэ закатил глаза:
— Мне не нравится это дополнение. Мы по-разному понимаем разумность. И ты не умеешь считать. Сколько тебе, ну, двадцать семь?
— Двадцать восемь.
— Мне будет семнадцать на Большие снега. Где здесь вдвое?
— Ты!.. — Сун Юньхао гневно ткнул пальцем в воздух перед грудью Чжан Вэйдэ. — Ты всегда споришь из-за полнейшей ерунды! Ты будешь меня слушаться на охоте, или убирайся с глаз моих.
Чжан Вэйдэ кротко заулыбался:
— Про охоты я не спорил.
— И мы уйдём из Хугуана. Только прежде соберёмся в дорогу.
— Как скажешь, брат Сун. Я с удовольствием пойду куда угодно. Разве что перед зимой лучше, наверно, не ходить на самый дальний север.
— Я думал пойти в Иньчжоу.
— Это к юго-востоку? Вот и славно, пойдём в Иньчжоу. Тебя так раздражает орден Гао?
— Не раздражает, просто… — Сун Юньхао прикрыл глаза. Вспомнил невесомое тело на руках. Другое
Вспомнил мелкого, не старше Чжан Вэйдэ, парнишку, долго блевавшего в грязь. Прозрачные застывшие глаза одного из старейшин. Чавкающие звуки лопаты, которая вгрызалась в мокрое, гнилое. Ученики ордена Гао быстро подрастеряли спесь: конечно, в этом городишке даже отделение их ордена оказалось довольно жалким, но их всё равно было много, они были куда сильнее, чем Сун Юньхао в одиночку, и он в нетерпении кричал на всех вокруг, ругался коротко и грязно, твердил: скорее, скорее.
После трупов в лесу орден Гао смотрел на Сун Юньхао уже не как на предателя, а как на призрака, возвещающего смерть. Он не знал, что хуже.
Ему надоело копать.
Иньчжоу был относительно недалеко — крупный, богатый город. Как раз впору, чтобы перезимовать.
— Если доел, — сказал он Чжан Вэйдэ, который задумчиво помешивал палочками соус, — пойдём. Надо закупить всё нужное перед дорогой. Надеюсь, шить на заказ не придётся, но всё равно, мгновенно мы не управимся. И в аптеку ещё раз надо бы наведаться…
***
В сумерках Сун Юньхао наконец решил вернуться на постоялый двор, а там уселся у окна, скрестив ноги, и велел не мешать ему медитировать, хотя помешать ему теперь было, кажется, совершенно невозможно.
Чжан Вэйдэ немного посидел рядом, глядя с любопытством и лёгкой завистью: у него никогда толком не получалось медитировать по-настоящему, как наставник ни втолковывал ему про разные техники для усмирения ненужных мыслей. Чем больше Чжан Вэйдэ сосредотачивался, тем больше злился на самого себя; или пугался какой-нибудь ерунды, вроде резкого звука: слишком привык, что всегда нужно быть начеку, как тут отрешиться от мира!
К тому же наставник, когда медитировал, был чудовищно похож на мёртвого, а это не вдохновляло ему подражать. Его полное лицо неожиданно желтело, даже как будто немного усыхало, рот обвисал, а дыхание почти замирало. Чжан Вэйдэ однажды нечаянно задел рукой его плечо и на миг до полусмерти испугался, что наставник вот-вот рассыпется в прах.
Сун Юньхао в медитации выглядел спокойным, но совершенно живым — куда более вдохновляющее зрелище. У него разгладилась преждевременно глубокая морщина между бровей, рот расслабился, а щёки стали не такие бледные — в общем, он выглядел куда лучше, чем сегодня днём, когда они ходили по лавкам.
Чжан Вэйдэ прокрался — на всякий случай всё же на цыпочках — к вешалке для одежды, на которой растянул новый плащ.
В лавке готового платья Сун Юньхао торговался долго и муторно, и хозяин попался такой же упёртый и неповоротливый, к тому же без особого трепета перед заклинателями, у Чжан Вэйдэ даже голова от них закружилась — а он-то с утра считал, что торгуется лучше! И когда Сун Юньхао спросил вдруг: «Такой-то тебе сойдёт?», Чжан Вэйдэ не сразу понял, что речь про цвет, а потом так растерялся, что только быстро кивнул, даже не поблагодарил толком.