Орден неудачников
Шрифт:
Покойный Цзинь Ган приходил в аптеку, как и в городской дом, но и отсюда испарился бесследно, не считая чучела. С другой стороны, могло быть хуже. Он мог бы оставлять за собой свежие трупы.
Тянь Жэнь вывалился из дверей, запыхавшись: он хромал куда меньше, чем прошлой ночью, но угнаться за Сун Юньхао не мог. Лучше было бы его оставить на постоялом дворе, но он с такой неожиданной непреклонностью настаивал, что тоже пойдёт, что Сун Юньхао смирился. В конце концов, Тянь Жэнь многое знал — и был настолько тих и послушен
— Это что, акула? — спросил Сун Юньхао последнее, о чём нужно было спрашивать.
— Нет. Совсем другая древняя рыба.
— Цзинь Ган из всех поездок привозил древних рыб, да?
Тянь Жэнь не только не обиделся, но вдруг рассмеялся и тут же быстро закрылся рукавом.
— Ей пара тысяч лет. Я не настолько стар.
— Зачем Цзинь Ган возвращался к себе домой, если потом всё равно исчез?
— Ему показалось, что это забавно. Или он не решил, куда идти. Он только что воплотился.
— Куда ещё в городе он может пойти?
— Сюда, — сказал Тянь Жэнь со вздохом. — Дом для него неважен. Он почти жил в аптеке, когда мог, и работал тоже здесь.
— Вот и славно. В доме у них сплошь женщины и малолетние дети. Не хочу думать, что он мог бы там устроить.
Сун Юньхао, когда с утра ещё раз проверял демоническую ци в доме, не стал их тревожить, только глянул с крыши: одна из наложниц, сама почти девочка, но с огромным животом на последних сроках, мучаясь бессонницей, тревожно бродила по двору.
— Не думаю, что Цзинь Ган причинит зло невесткам, — сказал Тянь Жэнь. — Он, мне кажется, даже про их существование никогда не вспоминал.
— Он сам был женат?
— Нет.
— Любовница? Какая-нибудь постоянная женщина в цветочном доме?
— Вряд ли. Он туда не ходил. Цзинь Ган не искал плотских удовольствий. Собственное здоровое тело было нужно ему лишь затем, чтобы работать и мыслить. — Подумав, Тянь Жэнь прибавил осторожно: — Вы не учёный, но, думаю, вы должны его понимать хотя бы немного.
Эта мысль была неприятна, но отчасти верна.
— Пожалуй. А он мог вообще убраться из города?
— Мог, но он не любил бесцельные путешествия. А что он боится, я не верю.
— Я тоже думаю, что он пока ещё прячется здесь.
— Но ведь уже светает, — Тянь Жэнь глянул на небо изумлёнными, как у маленького ребёнка, глазами и вдруг заслонил их ладонью, хотя солнце даже не угадывалось пока в сумраке. — Не знаю, насколько для него важна ночь.
Он и сам был похож на существо ночное и скрытное, которое разбудили в неурочный час и вышвырнули из чащи в широкий мир. Ничего, привыкают же как-то выжившие узники темниц к человеческой жизни.
А вот если демон собрался днём прятаться, это рушило все планы.
Сун Юньхао пробормотал:
— Ладно, буду делать ставку на то, что Цзинь Ган злопамятен, как все демоны. Кого он ненавидел,
Тянь Жэнь лишь вздохнул.
— Что, правда всех, кроме вас?
— Отчего же — и меня, разумеется, тоже. Просто он ненавидит по-разному. Женщины для него безобидны и бесполезны, как мошкара.
— Вас же он тоже не тронул.
— И я безобиден, но, наверно, ещё кажусь ему полезным. Цзинь Ган злопамятен, но мошкам и домашней скотине мстить не станет. Или просто…
Сун Юньхао кивнул.
—…или мстит он тоже по-разному. Он мог повесить на вас убийство. Вы же сами прошлой ночью были уверены, что смертные вновь обвинят вас. Проклятье, да вы только что просили меня вас убить.
— Лучше меч, чем костёр, — сказал Тянь Жэнь ровным голосом.
Сун Юньхао слабо ругнулся про себя и не стал поправлять. В конце концов, лекарю позволено не разбираться в оружии.
Он держал дао в руке, не пряча в ножны, чтобы мгновенно подняться в воздух. Только куда лететь?
Покойный Цзинь Ган частично сохранил человеческий разум и уж всяко был поумнее бессмысленных подражальщиков, но едва ли он успел сочинить сверхсложные планы. Даже если у него полгорода врагов, надёжнее сделать ставку на очевидное.
— Вы сказали, Цзинь Чун любил дядю?
— В детстве. Потом… — Тянь Жэнь замер и вдруг схватил Сун Юньхао за руку. — Послушайте! Я вспомнил. Цзинь Чун как-то раз наговорил ерунды. Мне, но, думаю, нарочно — он знал, что дядя тоже услышит. Говорил, что больные сами виноваты в своих недугах, а сильный человек не заболеет. Глупости — ну, Чун-эру было лет пятнадцать.
— Охранник у ворот сказал, что Цзинь Чун не ночевал дома.
— Он редко ночует дома.
— Но как будто бы сегодня не играл? Бордель, значит?
— Он не пошёл бы в бордель с барышней Биси. И она сказала, что они ужинали.
— Какой-нибудь ресторан с частными комнатами.
— «Юэлай», — выпалил Тянь Жэнь не думая.
— Вы уверены?
— Ну… это самый дорогой. Он любил хвастаться, что ходит туда.
— Где это?
— Не знаю, — проговорил Тянь Жэнь робко. — Я первый раз в городе.
— Этот, что ли, с балконами на главную улицу?
«Юэлай», как и аптека братьев Цзинь, смотрелся пышновато для Хугуана. Позавчера они с Чжан Вэйдэ проходили мимо, и Сун Юньхао подумал ещё, как красив ресторан будет ночью, когда зажгутся фонари, — весь нарядный, узорчатый, лазурно-золотой.
Он прикрыл глаза, пытаясь представить город с высоты, — так ориентироваться было проще, вспрыгнул, не глядя, на Гунпин и тут сообразил, что забыл про Тянь Жэня.
Тот даже не пытался его окликнуть — просто вновь глядел беспомощно, как заблудившийся без родителей пятилетка, хоть за руку води. Бросать его одного посреди города было жестоко, спихивать под опеку управляющего, при всём внезапном фамильном сходстве, — уже поздно.