Орден Скорпионов
Шрифт:
Боль вспыхивает в моей щеке, но тело давно научилось не реагировать на нее так, как это происходит у обычных фейри. Мои глаза не слезятся. Мой разум не мечется в смятении. Злость вспыхивает в груди, но не на охранника, Крита, который сейчас стоит передо мной, заглядывая в глаза.
Я злюсь на себя. Я потерялась в своих мыслях и потеряла бдительность, и, что хуже всего, это заметил Тиллео.
Черт возьми.
Я немедленно выпрямляюсь, загоняя пульсирующую боль в щеке поглубже. Я снова сосредоточена, снова настороже. Крит стоит очень близко, его доспехи из дубленой кожи трутся о мою укрытую шелком грудь, он смотрит на меня, и на его лице появляется жестокая ухмылка. Ему
Крит нечасто бывает в Приюте, так как он – личный охранник Тиллео. Но мы все знаем, что, когда он здесь, нужно быть очень осторожными и держаться подальше от теней, в которых этот ублюдок любит прятаться.
Крит отходит в сторону, его место занимает Тиллео – он нависает надо мной. Я смотрю на герб из чистого золота, лежащий на груди моего хозяина, и жду, когда он отлучит меня от Торгов или накажет за рассеянность.
Он протягивает руку, и я еле сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть. Однако он просовывает палец под темно-синий шелк на моей шее, скользит вниз по груди, касается соска и опускается еще ниже – я чувствую, как костяшки чужих пальцев касаются моего живота. И останавливается он только тогда, когда касается металлического замочка над моей промежностью.
Я хочу задержать дыхание, но останавливаю себя – заставляю воздух входить и выходить из легких равномерно, ожидая, что он будет делать дальше.
Кажется, вечность проходит, прежде чем Тиллео отрывает руку от моего платья, тянется вниз и расправляет полоску ткани, свисающую между моими бедрами, чтобы я прочувствовала этот унизительный миг. Его ладонь касается моей гладкой кожи, замирает на мгновение, и он, наконец, отстраняется.
Мне требуется все самообладание, чтобы не отреагировать на его нежелательное прикосновение. Я хочу отпрянуть, но знаю, к чему это может привести. Некоторые любят боль больше, чем удовольствие. Кроме того, я уже знаю, что Тиллео нравится испытывать меня подобным образом. Это игра, которая приносит ему большое удовольствие, – особенно, учитывая мое поведение здесь.
Когда начались уроки соблазнения, я отказалась их посещать. Мастер Лайра набросилась на меня тогда и наказала так, что я думала, умру. Но, к моему удивлению, в дело вмешался Тиллео и позволил мне оставить эту часть нашего обучения. Мне было разрешено не учиться соблазнять, завлекать и терпеть прикосновения. Я думала, Тиллео не хотел тратить впустую то, что он уже вложил в меня. Я была готова скорее умереть, чем подчиниться. Но позже я узнала, что он задумал на самом деле.
Непрошенные воспоминания рвутся из клетки и пытаются наброситься на меня, но я умудряюсь запихнуть тревогу, подползающую к горлу, подальше. Я могу это вытерпеть, говорю я себе – до тех пор, пока Тиллео не захочет большего. Если он желает просто коснуться меня, я могу это пережить. И прошлое не утянет меня на дно, если он на этом остановится. Но если он попытается надавить, предупреждает мой разум, я знаю, что совершу какую-то глупость. Прямо как Линэ – и то, что Тиллео приготовил для нее – детская забава, по сравнению с тем, что он сделает со мной, если я попытаюсь применить навыки, которыми он меня обучил, против него.
Я дышу ровно и размеренно, внешне не показывая, что за буря мечется внутри меня. Кажется, в комнате становится жарче, все кругом ждут, что же будет дальше.
– Не знаю, где ты витаешь, Осет, но все остальные тут, со мной, – укоряет Тиллео, ущипнув меня за подбородок.
Он поворачивает мое лицо, рассматривает розовую кожу и припухлость от удара на щеке и у глазницы. Крит видит след своего
– Хочешь, чтобы вместо умения владеть клинком мы выставили на Торги твои дырки?
Я ничего не говорю, зная, что он все еще играет со мной, как скучающий кот с мышью.
– Говори, – приказывает он, и я знаю, что сейчас он делает то же, что проделывал много раз с другими рабами.
– Нет, хозяин. – Мой голос звучит ровно, но сердце колотится в груди так сильно, что я боюсь, что он это почувствует.
– Может, мне сделать тебя домашней шлюхой, определить тебя в казармы, где ты можешь мечтать, сколько душе угодно, пока мои воины пользуют твою тугую дырочку и ломают твое крепкое тело?
– Нет, хозяин, – повторяю я, хотя мой желудок сжимается от его угроз.
Он наклоняется ближе, его губы касаются мочки моего уха, и я подавляю предательскую дрожь, что готова устремиться вверх по позвоночнику и прикончить меня.
– Я возлагаю на тебя большие надежды, рабыня, – шепчет он так, чтобы только я слышала его слова. – Я позволил тебе здесь задержаться. Я дал тебе свободу в обучении в благодарность за то, что ты расчистила мне путь и избавила от Дорсина, но на этом моя щедрость заканчивается. Ты меня понимаешь?
Я проглатываю свое несогласие. Тиллео может говорить, что хочет мне добра или каким-то странным образом возвращает долг, но это не так.
Я знаю этого монстра слишком хорошо. Ему что-то нужно от меня, и он хочет, чтобы я чувствовала себя обязанной, благодарной, чтобы я сама захотела дать ему все, чего он пожелает.
– Я – твой клинок, так повелевай мной, – покорно шепчу я, а в голове прокручиваю все, что он может от меня потребовать.
– Хорошая девочка, – мурлычет он, его глаза цвета какао горят жадностью, а рука скользит по обнаженной коже моих бедер. – В ближайшие пару дней кое-кто из другого Ордена потребует позволить поиграть с тобой. У него нюх на редких красавиц, которых еще не успели испортить. Он останется с тобой наедине, и, когда это случится, ты должна будешь убить его. Ясно?
От его слов я напрягаюсь, не в силах скрыть потрясение.
– Да, хозяин. Я – твой клинок, так повелевай мной, – я говорю это скорее по привычке, потому что каждая клеточка моего тела против того, что мне только что приказали сделать.
У меня нет проблем с убийством, нет, но Торги – это особые дни, они святы. Это значит, что члены Орденов не должны убивать или угрожать друг другу. Никакой охоты. Никаких хитростей. Никто не будет терпеть даже маленькую интригу, что нарушит правила и поставит под угрозу безопасность членов Орденов. Покуситься на священные Торги – значит, подписать себе смертный приговор. Нарушителя из Ордена ждет скорая расправа и легкая смерть. А вот раба клинка, вроде меня… меня будут медленно рвать на части за то, что нарушила священные правила. В конце концов, я просто выполняла приказ Тиллео, но моя смерть все равно будет кошмарной – до самого последнего вздоха.
Я хочу закричать, но не могу. Я готова умолять Тиллео отменить приказ, но знаю, что это бесполезно. Так же, как с Энси, Киридом и Линэ: моя жизнь закончилась, когда он прошептал всего пару слов. Тиллео приказывает мне убить члена Ордена за то, что тот прикоснется ко мне, рабу клинка. Он уже продумал мою казнь в мельчайших деталях, и по выражению его лица, когда он выпрямился передо мной, я поняла: Тиллео не намерен избавить меня от кошмара, на который сам меня и обрек. Он ни за что не признает, что это он заказал убийство члена Ордена. Нет – он скажет, что я сумасшедшая, и оставит меня умирать и страдать ради него. Тиллео – мой жестокий хозяин, что подписал мне смертный приговор в ту секунду, как только увидел меня.