Орджоникидзе
Шрифт:
Месяцем позже на Московской губернской партийной конференции:
"Некоторые наши молодцы, не умеющие еще как следует работать, вместо того чтобы подобрать себе настоящий беспартийный актив, подбирают себе подхалимов, которые бы их слушались, которые были бы ниже их самих. Сам он ничего не стоит и подбирает еще хуже себя, и оба чудака ничего не могут сделать…Мы находимся сейчас в таком периоде, когда рост активности рабочего класса весьма велик, и если нам не удастся вовлечь в свое русло лучшие элементы беспартийных рабочих на заводе, то они будут искать выхода своей активности где-то в другом месте… С [беспартийным активом] надо уметь разговаривать, суметь вовлечь в работу, и он-пойдет с нами. И сейчас, когда его обижают, он не бежит к каким-нибудь меньшевикам, а говорит: я сообщу об этом в Москву, в ЦК партии, в ЦИК Союза и т. д. Значит, он верит нам, верит Советской власти, нашей партии. Не верит
…ЦКК, желая помочь партийным комитетам, поставила и этот вопрос в план своей работы. Некоторые товарищи побаиваются резкости постановки вопроса. Они, конечно, неправы. Борьба за вовлечение лучшей части рабочего актива под влияние нашей партии — это наше дело. Мы это дело никакой оппозиции не уступали и не уступим… мы их знаем хорошо, они никогда в своей жизни, ни в партийной, ни в советской, ни в военной работе, демократизмом не отличались, а всегда были худшими представителями бюрократизма. Я не хочу называть никаких фамилий, а если бы было нужно, то мог бы и назвать…
Мы поставили перед собой задачу пересмотра аппарата наших национальных республик… Мы в области разрешения национальных отношений произвели революцию, это вне всякого сомнения, но нельзя сейчас оставить той типичной бюрократизации национального вопроса, которая у нас имеется в некоторых местах. Разрешение национального вопроса хотят свести к тому, чтобы иметь у себя побольше комиссариатов, совнаркомов, ЦИКов и Госпланов… В Абхазии имеется около 150 тысяч населения. Там есть и Совнарком, и ЦИК, и всякие другие наркоматы. Помимо этого недавно утвержден Госплан в составе 28 человек со следующими секциями: промышленно-техническая, социально-экономическая, сельскохозяйственная, лесная и конъюнктурный совет. Должен доложить вам, товарищи, что там буквально никакой промышленности не имеется. Лишь одна маленькая табачная фабрика. (Голос с места: "И та сгорела!") Это же прямо игра в национальный вопрос, и в наркоматы, и в Госплан. С этой чепухой надо бороться. Я думаю, что нам помогут сами товарищи из национальных республик создать аппарат, действительно обслуживающий интересы трудящихся масс.
…Некоторые товарищи, прочтя наш план, говорят: вы, ребята, себе поставили невыполнимую задачу, хотите в каких-нибудь 3 месяца создать идеальное государство. Но мы не настолько наивные люди, чтобы так думать… Мы считаем, что борьба с бюрократизмом — это длительная борьба… Но урезать те безобразия, которые имеются, урезать то, что сейчас нам мешает, это можно и должно сделать сегодня. Тот, кто думает остановиться перед этими трудностями, просто боится, и о нем можно сказать то, что говорил Владимир Ильич в статье "Лучше меньше, да лучше": "У нас уживались рядом теоретическая смелость в общих построениях и поразительная робость по отношению к какой-нибудь самой незначительной канцелярской реформе. Какая-нибудь величайшая всемирная земельная революция разрабатывалась с неслыханной в иных государствах смелостью, а рядом нехватало фантазии на какую-нибудь десятистепенную канцелярскую реформу; нехватало фантазии или нехватало терпения применить к этой реформе те же общие положения, которые давали такие "блестящие" результаты, будучи применяемы к вопросам общим.
И поэтому наш теперешний быт соединяет в себе в поразительной степени черты отчаянно смелого с робостью мысли перед самыми мельчайшими изменениями".
На той же конференции.
Записка одного из делегатов:
"А как у вас самих в РКИ — ЦКК обстоит дело насчет бюрократизма, насчет волокиты и насчет бумажного потока?"
Ответ Серго:
"Наш аппарат нисколько не лучше, чем все остальные. Должен добавить к этому, что он и не может быть лучше при том внимании, которое партия уделяла ему до сих пор. Что же, товарищи! Владимир Ильич писал, что в РКИ надо дать самое лучшее, что только имеется у нас. Можете ли вы по совести сказать, что мы это выполняли? Не можете сказать".
О том же Семен Бирман, крупный и задиристый хозяйственник, в недавнем прошлом руководитель Будапештского Совета рабочих депутатов:
"Я был молодым руководителем Югостали, когда зашел к Орджоникидзе, тогда наркому РКИ, с жалобой на действия некоторых органов Рабоче-крестьянской инспекции. Многие, даже крупные, руководители в таких случаях прежде всего защищают свой аппарат и немедленно обижаются за него. Не таким оказался Серго! Он не только принял меня, прервав разговор с руководящими работниками своего наркомата, но тут же по телефону связался с руководителем, украинской РКИ, потребовав у него объяснений. Затем Серго вызвал его специально по этому вопросу в Москву, после чего назначил обследование местных органов РКИ".
1927 год. Август. Объединенный Пленум ЦК и ЦКК. Заявление Серго:
"Будут ли нас называть дубинкой, или как угодно, это нас ни в коей мере не устрашит, а против раскольников
Тот же год. Декабрь. XV съезд партии.
Строки из стенограммы:
Орджоникидзе:"Оппозиция требовала от ЦКК. чтобы она была над ЦК и над оппозицией, а еще лучше, если бы она была вместе с оппозицией. Оппозиция считала, что ЦКК должна быть без всякой политической физиономии и, как плохая сваха, должна бегать от одного к другому, чтобы как-нибудь добиться примирения. Мы считаем, что прежде всего ты должен быть большевиком, ленинцем, а потом можешь быть членом ЦКК, членом ЦК, районного комитета, ячейки и т. д…занимая совершенно определенную партийную позицию, мы всемерно старались и делали все возможное для того, чтобы сохранить товарищей из оппозиции для партии…
…Я не знаю, может быть, съезд скажет нам: "Кто вам поручил столько возиться с людьми, которые не хотят оставаться в партии?" Но я докладываю вам то, что было. Я и т. Сольц возились с Владимиром Смирновым целую неделю (голос: "Много чести!"), чтобы он отказался от того недопустимого заявления, которое он сделал на заседании ЦКК, и тем дал нам возможность… оставить его в партии. Таким порядком мы восстановили почти 90 % всех исключенных, за это получали тогда упреки: "Что, же, мы тут боремся с оппозиционерами, исключаем их из партии, а ЦКК всех их восстанавливает". Так было с некоторыми районами, например с Закавказьем, когда исключенных было порядочное количество (и они, безусловно, были достойны исключения), а мы почти всех их восстановили. (Голос: "Плохо сделали".) Я знаю, что за это похвалы не получишь, но я докладываю это… для того, чтобы показать, что мы сделали буквально все для облегчения товарищам выполнения их заявления от 16 октября. [93]
93
16 октября 1927 года "вожди" оппозиции сделали заявление об отказе от фракционной борьбы. Обещание это они не выполнили.
…Я тогда [94] не имел возможности здесь быть: был болен, и оппозиция, оказывается, почему-то тогда решила, что моя болезнь дипломатического характера. (Голос: "Они такой слух пустили".) Ну, я не знаю, какой дипломат, какой чудак даст себе резать живот для того, чтобы изобразить дипломатическую болезнь. Я… тогда же написал товарищам, когда мне сообщили относительно типографии, [95] что эти люди становятся чуждыми партии. Если они думают так продолжать, то хочешь не хочешь, а надо разойтись. Ничего не поделаешь".
94
Поздней осенью 1927 года Серго внезапно лег на операцию. Подробности ее почти неизвестны. Несколько слов я нашел лишь в постскриптуме письма Орджоникидзе профессору Ноордену. Оно послано из Кисловодска в Вену в августе 1928 года.
"В прошлом году, — вспоминал Серго, — Борхард мне делал операцию. Прошло хорошо, а в этом году со мной другое несчастье. Обнаружили туберкулезное поражение левой почки".
На вторую операцию Серго упорно не соглашался. В ноябре он написал своему старому товарищу по якутской ссылке Емельяну Ярославскому:
"Дорогой, милый Емельян!
Все перепуталось: у меня все время болела правая почка, а врачи утверждают, что правая здоровая, а левая больная. Вот дай им вырезать левую, а правая будет продолжать болеть. Ну, к чертям всех их, лучше оставить все как есть. Будем надеяться на свой организм".
Долго продержаться не удалось. 14 февраля 1929 года левую почку все-таки пришлось удалить.
95
Оппозиционный блок к тому времени уже не довольствовался фракционными сходками и нелегальным ЦК. Обзавелся и тайной типографией. Вокруг нее, по определению Серго, "вертелась всякая белогвардейская дрянь".
1929 год. Апрель. Объединенный Пленум ЦК и ЦКК.
Серго, к неудовольствию многих претендентов на "непогрешимость":
"Я, товарищи, никак не согласен с тем, что членов Политбюро нельзя критиковать. Я считаю, — можно и должно критиковать, когда тот или другой член Политбюро отклоняется от партийной линии, или нарушает партийные постановления, или неправильно истолковывает партийную линию, или нарушает партийную дисциплину".
На том же пленуме, отвечая лидерам правых:
"ЦКК создана партией для партии, а не для людей, которые путаются, теряют голову и поднимают панику в партии. Всеми мерами, всем, чем только можем, мы готовы помочь этим товарищам отойти от своих неправильных позиций. Но перейти на их сторону- извините! Мы — ученики Ленина — не перейдем!"