«Ореховские» шутить не любят

Жуков Вячеслав Владимирович

«Пошли все к черту! Нас нет», – мысленно сказал он сам себе и уже повернулся на другой бок, но Наташа оказалась более податливой.

Босиком, в ночной рубашке, она прошлепала в прихожую, и Ивлев оттуда услышал ее голос:

– Леша! Тебя с работы, срочно.

Ивлев застонал. Как надоели эти внезапные ночные звонки, которые ничего, кроме тревоги, не приносят! «Лучше бы я в ГАИ работал. Отстоял, отмахал палкой смену – и свободен. Да еще на карман что-нибудь прилипло бы. А тут покоя нет ни днем, ни ночью. Надоело все», – подумал зло.

Ожидая, что разговор

может затянуться, он шарил ногами под кроватью в поисках тапочек. Пришлось идти в одном, второй так и не нашелся. Закрыл дверь в комнату, чтобы не мешать Наташе.

В трубке услышал голос дежурного:

– Алексей Иванович, труп.

– Убийство? – зевая, спросил Ивлев. Стоять босой ногой на линолеуме было не слишком приятно, и он, как цапля, задрал ногу, поджав ее в колене. Адреса, где обнаружен труп, Ивлев спрашивать не стал.

– Похоже, убийство. Опергруппу я выслал. Осталось дело за вами. – В трубке наступило выжидающее молчание.

– Да, да. Я сейчас соберусь. Высылайте машину. Через пять минут буду готов, – сказал Ивлев, мысленно проклиная свою беспокойную работу.

Когда Ивлев стал собираться, Наташа вышла в прихожую. Лицо ее выражало тревогу.

Ивлеву стало ее жалко.

– Вызывают, – сказал он в свое оправдание, застегивая ремешки оперативной кобуры. Не любил, когда Наташа вот так провожала его. Ему виделась в этом какая-то раздражающая обреченность. Но ругать жену не имел ни малейшего желания.

Все-таки жена. И она всегда будет вот так провожать его и украдкой, прижавшись к шторе, смотреть из окна, как он садится в служебную машину, а потом исчезает в ночи еще спящего города. Он уедет туда, где нужна кому-то его помощь. Ему тоже неспокойно, но это его работа. Он привык к таким внезапным ночным вызовам.

А вот Наташа – нет, не привыкла. И каждый раз, как он пропадал ночью, она еще некоторое время стояла у окна, поджидая, вдруг он возьмет и вернется. И только тогда женская душа успокоится. Ведь встречать – не провожать.

Выйдя из подъезда, Ивлев поднял голову, посмотрел на окно.

Как он и ожидал, Наташа украдкой выглядывала из-за шторы, думала, не заметит.

«Эх, Наташка, Наташка! Золотой мой человек, – жалея жену, думал Ивлев. – Вряд ли ты увидишь со мной счастье. И что я могу дать тебе взамен твоей заботы и доброты?» – такие мысли лезли в голову сами собой. Не хотелось думать о грустном, но куда от этого денешься?

Машина уже ждала, и оперативный водитель с усталым лицом, в отличие от Ивлева за ночь не сомкнувший глаз, молча открыл дверь служебной «Волги».

Ивлев еще раз оглянулся на окно, помахал Наташе рукой. Увидел, как шевельнулась штора.

– Поехали, – коротко сказал капитан Ивлев, все еще не отойдя ото сна. Глаза слипались как никогда. «Что такое? Погода, что ли, влияет? Или я в последнее время чертовски устаю?»

Ивлев хотел расспросить водителя о том, что произошло, заодно и поинтересоваться адресом места преступления, но шофер сосредоточенно думал о чем-то своем. У каждого свои проблемы, разрешение которых не всегда зависит от нас.

Капитан

отвернулся к боковому окну. «Он знает, куда ехать. Сам привезет меня», – думал он, опуская тяжелые веки.

Дорога до места преступления показалась капитану Ивлеву слишком уж короткой. То ли водитель гнал во всю мощь мотора по пустынным улицам, то ли сам капитан за этот короткий промежуток времени успел вздремнуть, но показалось – только что закрыл глаза, открыл, и уже приехали.

Еще не вылезая из машины, Ивлев увидел лежащую на асфальте женщину с размозженной головой. Из открытой окровавленной раны вытекли мозги.

Она лежала на спине с раскинутыми в стороны руками, а ее белые длинные волосы слиплись в крови.

Проезд с улицы во двор блокировал патрульный «жигуленок». Возле него стояли три милиционера.

Тут же и микроавтобус «Газель», на котором приехала оперативная группа со всем своим снаряжением.

Старший лейтенант Квасов о чем-то оживленно разговаривал с милиционером.

Приехавший немного раньше Ивлева криминалист Ваньков мастерски работал фотоаппаратом. Фиолетовая вспышка выхватывала из темноты уголки двора. Ваньков фотографировал мертвую женщину со всех позиций.

Ивлев кивком головы поздоровался с милиционерами. Квасов подвел капитана к трупу.

– Опоздали мы с тобой, Алексей, – несколько поникшим голосом проговорил Квасов, следя за работой криминалиста.

– Ты это про что? – не понял Ивлев.

– Бондырь, – указал старший лейтенант на мертвую женщину.

Ивлев поднял голову, увидел номер дома – сто пятьдесят восемь и только теперь узнал подъезд.

Ведь они здесь были с Квасовым в тот вечер, когда убили банкира.

– Убийство? Или сама? – спросил капитан, соображая, что теперь обо всем этом скажет полковник Махов. «Да. Скандал будет хороший», – горестно подумал Ивлев.

– Вряд ли сама. Чего бы ей самой выбрасываться из окна? Я еще был в дежурке, когда пришло сообщение об убийстве женщины на Мичуринском. А когда узнал номер дома, сразу понял, что это наша знакомая. Так оно и вышло.

– Черт возьми! Только ее смерти нам и недоставало. – Ивлев был недоволен. Остатки сна как рукой сняло, будто вообще не спал. На лице отразились нескрываемая досада и строгость – и к себе, и к лейтенанту Квасову.

– Ну и молодцы же мы с тобой! Прошляпили! Ведь предполагали же, что убийца может выйти на нее. Не воспользовались ситуацией, – говорил Ивлев, зная, что именно это начальник будет ставить им в укор.

Квасов молчал. Он хотел сказать, что заместитель начальника не определил срок, с которого надо было выставлять за Бондырь наблюдение, но подумал и промолчал. Ведь этот вопрос капитан поручил ему, старшему лейтенанту Квасову, а уж тот сам должен был назначить срок. И попробуй он сейчас возразить хоть что-то в оправдание, капитан Ивлев создаст ему массу неприятностей. «Теперь уж Махов точно влепит капитану выговорешник», – подумал Квасов и промолчал.

– Кто первый обнаружил труп? – спросил Ивлев, немного успокоившись и вглядываясь в лицо банкирши.