Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)

Зданович Александр Александрович

Не произошло изменений в описании состава контрреволюционных деяний, когда ЦИК СССР 25 февраля 1927 г. утвердил для включения в кодексы союзных республик «Положения о преступлениях государственных» [289] .

Указанными выше статьями Уголовного кодекса и пользовались в своей работе сотрудники органов госбезопасности, в том числе и особисты. Лишь к концу изучаемого нами периода, в июне 1934 г., ЦИК СССР дополнил «Положение о преступлениях государственных» статьей об измене Родине.

289

СЗ СССР, 1927, № 12, ст. 123.

Под «изменой Родине» понимались действия, совершенные гражданином СССР в ущерб военной мощи страны, государственной независимости или неприкосновенности территории, как

то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу. Статья предусматривала наказание в виде расстрела с конфискацией имущества, а при наличии смягчающих оснований — 10 лет лишения свободы [290] .

Субъект данного преступления специально законодателем выделен не был, хотя ясно, что в первую очередь подразумевались военнослужащие. На это указывает и наличие подпунктов статьи 58(1) (а, б, в, г), в которых определенно говорилось о бегстве за границу именно военнослужащих. В этом случае предусматривалась ответственность членов семьи военнослужащего. Даже ничего не знавшие родственники подлежали лишению избирательных прав и ссылке в отдаленные районы Сибири на 5 лет. Все это означало для государства повышенную опасность измены Родине со стороны военнослужащих Красной армии, Флота и других воинских формирований.

290

СЗ СССР, 1934, № 33, ст. 225.

В дополнение к сказанному следует отметить, что на практике сотрудники особых отделов ВЧК — ОГПУ возбуждали уголовные дела и вели предварительное следствие не только по контрреволюционным, но и по отдельным воинским, хозяйственным и преступлениям против порядка управления.

Результаты анализа протоколов судебных заседаний Коллегии ОГПУ показывают, что Особый отдел Центра и особые отделы военных округов представляли на рассмотрение дела о хищениях военного и государственного имущества, оружия и боеприпасов, а также о взяточничестве, шантаже, дезертирстве, халатности и т. д. [291]

291

Автором проанализированы дела, хранящиеся в ЦА ФСБ РФ, фонде 2, содержащие протоколы Особого совещания, Коллегии ОГПУ по судебным делам (оп. 3, 4, 5). Следует также подчеркнуть, что особые отделы по количеству представленных на рассмотрение дел на военнослужащих были на пятом месте после ЭКУ, КРО, СО, ТО ОГПУ.

По количеству возбуждаемых уголовных дел особые отделы были далеко не на первом месте среди других подразделений. В определенной степени это можно объяснить относительно благоприятным морально-политическим климатом в войсках, применением положений дисциплинарного и иных уставов, регламентирующих поведение военнослужащих. Вот данные за 1927 г., не самый благополучный для Красной армии и Флота, да и всей страны, стоявшей перед лицом вполне реальной внешней агрессии. Через особые отделы (как центральный, так и 11 окружных) прошло в общей сложности 578 уголовных дел, т. е. меньше, чем по одному на каждый особый отдел. Согласно статистике Военной прокуратуры, из всех расследованных дел 112 (20 %) направлены для рассмотрения в военные трибуналы, 128 (22 %) переданы в соответствующие гражданские органы для продолжения следственных действий, 186 (31 %) прошли во внесудебном порядке и 159 (27 %) были прекращены за недоказанностью обвинения либо отсутствием состава преступления [292] .

292

РГВА, ф. 4, оп. 14, д. 74, л. 11.

Военные прокуроры отметили при этом, что около половины дел были приняты особыми отделами к производству без достаточных к этому оснований, кроме того, стала проявляться тенденция к рассмотрению все большего количества дел во внесудебном порядке, затягиванию сроков следствия и к содержанию подследственных под стражей.

Вообще, по поводу правоприменительной практики особые и иные отделы ВЧК — ОГПУ, возбуждавшие уголовные дела на военнослужащих, вступали порой в конфликтное взаимодействие с военной прокуратурой и трибуналом.

Положение о ревтрибуналах, утвержденное еще в ходе Гражданской войны (4 мая 1920 г.), предусматривало их права по надзору за следственными действиями органов ВЧК [293] . Однако в боевой обстановке сотрудники трибуналов далеко не всегда

могли реализовать свое право, что приводило к большему числу конфликтов, которые улаживались вышестоящими инстанциями. При этом заметим, что в тот период отсутствовали еще Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. Руководствовались и трибунальцы, и особисты «революционным правосознанием», которое подсказывало им порой взаимоисключающие решения.

293

Портнов В. П., Славин M. М. Становление правосудия Советской России (1917–1922). М., 1990. С. 125

Оценивая в 1927 г. правотворчество первых лет существования Советской власти, известный тогда юрист А. Трайнин писал: «Революционное правосознание — вот критерий революционной целесообразности, вот новый и единственный источник правотворчества, господствующий над всеми законами, упраздняющий самый принцип законности» [294] .

Такого же мнения придерживались и другие правоведы, а также руководители наркомата юстиции и судебной системы.

Первые Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы были приняты только в конце мая 1922 г. В эти же дни увидело свет и Положение о прокурорском надзоре, которым предусматривалось и учреждение военной прокуратуры. Военные прокуроры функционировали при реввоентрибуналах и непосредственно подчинялись помощнику прокурора РСФСР [295] .

294

Трайнин А. Десять лет советского уголовного законодательства // Право и жизнь. 1927, № 8/10. С. 37.

295

Портнов В. П., Славин M. М. Указ. соч. С. 156.

Согласно Положению о прокурорском надзоре, военной прокуратуре вменялось в обязанность наблюдение за деятельностью следователей и органов дознания, в том числе входивших в структуру ГПУ — ОГПУ.

Авторы книги «Палачи и жертвы» В. Бобренев и В. Рязанцев (бывшие прокурорские работники) отмечали, что «особисты нередко рассматривали прокурорский надзор как мешающую делу формальность, ненужное звено в охране государственных интересов» [296] .

Отсюда, мол, и законные требования прокуроров встречали сопротивление со стороны чекистов.

296

Бобренев В. А., Рязанцев В. Б. Палачи и жертвы. М., 1993. С. 84.

Вероятно, такие факты имели место на уровне исполнителей, однако говорить об игнорировании особыми отделами указаний военной прокуратуры как о массовом явлении нет оснований. Утверждения, сформулированные в процитированной книге и некоторых других изданиях публицистического и научно-популярного характера, продиктованы скорее стремлением всю вину за репрессии 20-30-х годов возложить лишь на органы госбезопасности, при этом совершенно неуместно выгораживаются прокурорские, трибунальские и партийно-политические аппараты в войсках. К нашему сожалению, этим погрешил и бывший Главный военный прокурор, заместитель Генерального прокурора РФ А. Савенков — автор юбилейного труда «Военная прокуратура. История и судьбы» [297] .

297

Савенков А. Н. Военная прокуратура. История и судьбы. СПб., 2004.

Однако он не смог обойти таких существенных фактов, как, например, обязательное участие начальников особых отделов ОГПУ в регулярно проводимых совещаниях по борьбе с преступностью в войсках под председательством военных прокуроров [298] . Фактически признал автор и то, что необъективная критика деятельности особых отделов, реакция их сотрудников на прокурорские требования явились основанием для решения вышестоящих инстанций об освобождении от занимаемой должности в ноябре 1925 г. помощника прокурора Верховного суда СССР по военной коллегии и военной прокуратуре Н. Кузьмина [299] .

298

Там же. С. 64.

299

Там же. С. 79.