Ориенталист
Шрифт:
Итак, к 1918 году, всего через десять лет после своего прихода к власти, правительство младотурок привело к гибели Османскую империю, отправило на верную смерть миллионы турецких солдат и устроило массовую резню собственного гражданского населения по национальному признаку. Когда силы Антанты стали приближаться к Константинополю, группы либеральных парламентариев и приверженцев султанской власти объединились с целью арестовать лидеров младотурок, однако тем удалось бежать в Берлин, скрывшись на германских торпедных катерах. Было создано правительство, выступавшее на стороне Антанты, которое незамедлительно обратилось к союзникам с просьбой о заключении мирного договора. Новый султан Османской империи, Мехмед VI, и его великий визирь считали, что им удастся возобновить режим особых отношений с Англией и Францией, уже не раз приходивших на помощь империи. Однако британское правительство ответило на политические маневры либеральных османских властей присылкой броненосца «Агамемнон», вставшего на якорь в бухте Золотой Рог, а также оккупацией Константинополя, которую осуществили военные подразделения Антанты. Вслед за этим началось политическое расчленение «больного», как назвал Османскую империю царь Николай I еще в 1850-х
64
Один из мифов, который распространился после завоевания Константинополя турками в 1453 году, состоял в том, что это они якобы разрушили Святую Софию, самый большой в мире православный храм, чтобы превратить его в самую большую в мире мечеть Айя-София. Турки действительно превратили церковь в мечеть, однако неверно, будто они разграбили или разрушили ее. Эта сомнительная «честь» принадлежит вовсе не им, а «латинянам-крестоносцам», как называли их христиане Византин — то есть крестоносцам-католикам, которые задержались в православном городе Константинополе по пути в Иерусалим, куда направлялись, чтобы биться с мусульманами, и разграбили здесь все православные храмы. Получается, что на самом деле турки завладели самым большим в мире христианским храмом уже после того, как он был разграблен… христианами. — Прим. авт.
Представители Османской империи, возможно, и изыскали бы за столом переговоров какой-нибудь выход, однако ситуация, возникшая в связи с уничтожением армянского населения, привела к долговременному охлаждению отношений с самым важным потенциальным союзником турок на Версальской конференции — США. Судьба Армении вызывала беспрецедентно высокий интерес у американцев. «Страдающая Армения» — так была названа крупнейшая в истории США кампания по массовому сбору средств для оказания помощи этой стране. В 1917 году президент Вильсон даже ненадолго отложил вступление США в Первую мировую войну — исключительно для того, чтобы это не помешало переводу средств и доставке помощи по линии этой на удивление популярной благотворительной акции. Представители султана на Версальской мирной конференции заклеймили резню армян, а также их депортацию, утверждая, что это стало результатом деятельности младотурок и германских военных. Союзники, однако, приняли такие примирительные нотки в заявлениях нового османского правительства за признак слабости. И вот, вместо того, чтобы достичь соглашения с правительством Османской империи, что позволило бы сохранить в ней своего рода конституционную монархию, учитывающую интересы Запада, союзные державы то и дело унижали турок, например, позволив Греции захватить некоторые турецкие регионы в рамках ее не слишком удачной попытки начать восстановление империи Александра Македонского.
Возникшая ситуация предоставила уникальную возможность человеку, способному выступить в защиту национальных интересов, — генералу Мустафе Кемалю, вошедшему в историю как Ататюрк («отец турок»). Ведь он, с одной стороны, сумел победить британцев на полуострове Галлиполи, но с другой — всегда был врагом прогермански настроенных младотурок. И он был более умеренным националистом, нежели они. Его усы не были похожи на усы кайзера Вильгельма, и он не принимал участия в массовых убийствах армян. Генерал Кемаль встречался с султаном несколько раз и произвел на него впечатление верного защитника османского трона. 30 апреля 1919 года Кемаль получил приказ отправиться в Анатолию с целью «умиротворения» этого региона и соблюдения перемирия с Антантой. Разумеется, он сделал прямо противоположное. Приехав в Анатолию, он начал гражданскую войну, которая в конце концов привела к рождению независимого постосманского турецкого государства. В результате Кемаль оказался в Константинополе, куда незадолго до того попали Лев и его отец, а также сотни тысяч беженцев из нового Советского государства.
Представители союзнической администрации, вместе с угодливо державшимся турецким чиновником, который присутствовал явно для проформы, прибыли на борт «Клеопатры». За ними следом явилась добрая дюжина врачей и целая ватага полицейских. У врачей был длинный перечень болезней, которые пассажиры могли привезти с собой из грязной Азии, — это не дало бы им права сойти на берег. У полицейских, уроженцев стран Антанты, были не менее длинные перечни политических и прочих преступлений. К своему большому облегчению, отец и сын Нусимбаумы увидели, что представители Великобритании, руководившие всеми этими процедурами, учитывали социальное положение прибывших. Льва поражало то, что здесь и мысли не возникало ни о какой взятке, поскольку принадлежность к высокому общественному слою была достаточным основанием, чтобы избавить от серьезного расследования. Вот пассажиров третьего класса, тех отправляли прямиком в карантин или же арестовывали тут же, на месте: изначально предполагалось, что они способны быть источником той или иной угрозы. Пассажиров второго класса пропускали через вереницу врачей, и даже если они проходили медицинский осмотр благополучно, им предстояло выдержать бесконечный допрос полицейских чинов.
В салоне первого класса, где ожидали своей очереди Лев и его отец, седовласый профессор лишь здоровался за руку с прибывшими и тут же выдавал им свидетельства, что у них нет ни чумы, ни тифа, ни холеры. Вслед за этим политическая
В конце концов Нусимбаумы оставили пароход и отправились в отель.
По пути им всюду попадались солдаты в форме цвета хаки, причем среди них встречалось немало черных и шоколадных лиц. Поскольку члены Антанты опасались осады города националистическими силами, они ввели сюда дополнительный контингент войск для дополнительной охраны, и тысячи солдат из Египта и Палестины присоединились к частям индийских кадровых военных. Британцам недавно удалось убедить султана, который одновременно являлся и высшим религиозным авторитетом всех мусульман — халифом, что необходимо объявить фетву против Ататюрка, и вот уже «армия халифата», экипированная англичанами, двинулась на восток, чтобы взять приступом Анкару. Льва, к его собственному удивлению, весьма трогала судьба разваливающейся Османской монархии, а ее древняя столица привела его в полный восторг. Константинополь долгое время представлял собой столицу мусульманской веротерпимости, ныне же превратился и в столицу мусульманского обновления, восточной просвещенности, а еще — в настоящую эмигрантскую столицу.
В ноябре 1920 года генерал Петр Николаевич Врангель, которого считали наиболее честным и порядочным из белогвардейских военачальников, привел в Золотой Рог ни много ни мало сто двадцать шесть судов, на которых находились более ста тысяч русских. Среди прибывших на кораблях Врангеля были военные, крестьяне, ремесленники, монархисты, евреи и антисемиты — все, кто сумел попасть на борт флотилии, когда осуществлялась эвакуация из Крыма, последнего оплота Белого движения в России. Эмигранты, к своему удивлению, обнаружили, что власти Османской империи, их традиционного врага, настроены по отношению к ним весьма гостеприимно. Константинополь временно стал главным штабом «Зарубежной России», или просто Эмиграции, как все эти беженцы называли свою новую, не имеющую определенного места родину. Русских военных в городе было больше, чем английских, французских и итальянских военных, вместе взятых. Высказывались даже опасения, что белогвардейцы захватят город и установят здесь свою власть, однако это не имело под собой никаких оснований. Российские солдаты стали просто эмигрантами, чей мир только что разрушился, исчез, развеялся, как дым, а сами они даже не знали, где могут оказаться в следующем месяце. Большевистское правительство довольно скоро аннулировало их паспорта, так что они, так же, как Лев и Абрам, превратились в лиц без гражданства. Вскоре широкие бульвары и узкие улочки Константинополя заполнили толпы русских офицеров — им пришлось водить такси, торговать на базарах одеждой, книгами и золотыми монетами. Многие голодали, у большинства одежда все сильнее изнашивалась, обувь стаптывалась, а денег на обновки было взять неоткуда.
В своей книге «Белая Россия: люди без отечества», опубликованной в Берлине в 1932 году, Лев писал о поразительной изобретательности некоторых беженцев, о «странных заведениях», которые существовали порой тайком. Один весьма предприимчивый человек, вспоминал Лев, «изобрел новый вид состязаний, который вскоре распространился по всему городу: тараканьи бега. Русские собирали особенно крупных, сильных тараканов, сажали их в пустую папиросную пачку, накрывали ее стаканом и объявляли, что устраиваются бега. Собирались зрители, которые платили за входные билеты». Театры и ночные клубы Константинополя были практически монополизированы русскими. Эмигранты открыли клубы под названиями «Черная роза» или «Петроградская кондитерская», куда посетителей привлекали не только музыка, еда или выпивка, но и русские официантки (в турецких ресторанах обслуживать столики разрешается только мужчинам). Женщины эти были высокие, красивые, многие из них принадлежали к высшему обществу (или же называли себя аристократками) — по крайней мере, в «Le Grand Cercle Moscovite», тогдашнем модном русском ресторане, официанток называли «княгинями». Банин Асадуллаева, как и Лев, уроженка Баку, в своих воспоминаниях, изданных в 1945 году под названием «Jours Caucasiens» («Кавказские дни») пишет следующее: «Одной из весьма привлекательных достопримечательностей Константинополя были русские клубы, которые постепенно проникали на Запад, пока не добрались, наконец, до Парижа. Город был переполнен русскими эмигрантами. Мужчины спорили друг с другом, продавали семейные драгоценности или же брались за любую случайную, поденную работу. Женщины больше всего стремились стать куртизанками. <…> Самым элегантным ночным клубом была “Черная роза”. Мой муж нередко водил меня туда. <…> Одна русская песня сменялась другой, одна за другой опустошались бутылки шампанского… Кто-то из завсегдатаев признался мне: “Сюда не смеяться приходят, нет. Сюда приходят плакать”».
Теперь, когда эти люди всё потеряли у себя на родине, когда они прекратили борьбу против красных, им осталось одно — долгий, непрестанный праздник, помогающий выжить. Русские аристократки представляли для местных властей, пожалуй, самую тяжелую проблему. Ассоциация турецких жен и вдов обратилась к губернатору Константинополя с жалобой на пагубное влияние, которое оказывают на местных мужчин эти эмигрантки, приучающие их к морфию, кокаину, алкоголю и прочей гадости. Скандальной славой пользовались и джаз-клубы, причем один из них принадлежал чернокожему американскому антрепренеру, волею судеб оказавшемуся белоэмигрантом. Рассказывали, что он открыл свой первый джаз-клуб в Санкт-Петербурге, а когда разразилась революция, отправился следом за своими клиентами на юг — до самого Босфора. И вскоре в Константинополе уже вовсю танцевали фокстрот и чарльстон.
Когда Ататюрк захватил этот город в 1923 году — уже после того, как отец и сын Нусимбаумы покинули его, — белогвардейское «правительство в изгнании» быстро ретировалось оттуда. Оно освободило здание российского посольства, и в нем тут же появились представители советского правительства. Закончилась эпоха кутежей и прожигания жизни, а еще через два года само название «Константинополь» также ушло в прошлое: город был переименован в Стамбул. Русские эмигранты разъехались кто куда, увозя с собой своих женщин-аристократок, свои драгоценности и свои «кафе-шантаны». Многие из них впоследствии умерли в страшной нищете, где-нибудь в Париже, Сан-Паулу или Нью-Йорке.