Ориенталист
Шрифт:
По-настоящему же Льва интересовала лишь Правда — интеллектуальная и эмоциональная и, по его убеждению, отнюдь не равная простой констатации фактов [114] . В знаменательной статье, написанной для «Ди литерарише вельт», где она была напечатана под заголовком «Ориентальный миф Ленина», Лев поставил Ленина в контекст трехтысячелетней истории Востока с его идолопоклонством и мифотворчеством. Для него покойный лидер русской революции — это, как он писал, «джинн, бессмертный дух, ведь в самой России, невзирая на Третий интернационал, Ленин также стал популярным в народе святым. Во многих деревнях его портрет висит рядом с ликами привычных святых». Именно Лев в своей книге «Сталин: карьера фанатика» (1931) разоблачил кавказца Сталина, этого жестокого мафиозо из дикой Грузин. Другой ранний биограф ошибочно изобразил Сталина как истинно русского человека, хотя на самом деле тот с трудом изучил русский язык, будучи почти взрослым [115] . Если портрет Сталина, представленный Львом, и напоминал, как отметил один из американских рецензентов, чикагского гангстера, ему все же удалось тогда понять то, чего еще не успело осознать большинство журналистов. А когда рецензенты жаловались, что Эсад-бей пишет неправдоподобно, именно они порой оказывались не правы. Критик из «Таймс литерари саплмент», написавший рецензию на книгу Льва о Сталине в 1932 году, заметил,
114
Вот что он сам написал незадолго до смерти в своей последней рукописи: «Очевидно, что для “человека литературы” трудно, особенно трудно не “ваять”, творить, а “фотографировать”. Искушение литературой огромно. В памяти — сдвиги перспективы. И писатель непроизвольно начинает предпочитать правду атмосферы несложной правде фактов…. Однако сегодня, перед лицом смерти, я хочу попытаться снова запечатлеть только правду, по крайней мере в этих строках [далее зачеркнуто: “предназначенных для меня одного”], даже если это не вся правда. Дело в том, что моя несчастная жизнь, которая сейчас достигла апогея в момент мучительнейшего страдания, представляется мне типичной для нашего времени, для эпохи, исполненной потрясениями и катаклизмами». — Прим. авт.
115
Судя по документам, Сталин хорошо знал русский язык к пятнадцати годам.
Ошибки, которые действительно допустил Лев в своей книге, вероятно, были результатом той скорости, с которой она была написана. Ведь всего за четыре года — с 1929 по 1933 — он издал большинство своих главных произведений: после «Нефти и крови на Востоке» это были «Двенадцать тайн Кавказа», «Магомет», «Сталин» и «ОГПУ: заговор против всего мира» — история русской тайной полиции при большевиках. И это параллельно с публикацией статей в немецких, пражских, американских газетах и журналах. Некоторые книги, такие, как «ОГПУ», были написаны с привлечением огромного числа источников; в других источники не использовались или, как, например, в «Сталине», сочетались с анекдотами и слухами. В целом все его произведения документального жанра масштабны, полны размышлений о ходе истории и представляют незабываемые портреты главных героев.
Благодаря «Ди литерарише вельт» Лев сформировался как звезда веймарской публицистики в амплуа «человека с Кавказа». Хотя он получил большую известность и на западном берегу Атлантического океана, главными для него оставались немецкие читатели. Курт Арам [116] , хорошо известный тогда автор исторических романов, назвал «Нефть и кровь на Востоке» «одной из самых интересных, занимательных и информативных книг нашего времени», а Карл Хофман, другой известный писатель той поры, приветствовал «политическую романтику» этих воспоминаний. Книга эта очень хорошо продавалась в Германии, вскоре став и международным бестселлером. Она получила благоприятные отзывы в большинстве газет Англии и Европы, ее тиражи быстро разошлись во Франции, Голландии, Испании и особенно в фашистской Италии. Широкое признание и положительная оценка трудов Льва в конечном счете оказали решающее влияние на его жизнь. В рецензии на итальянское издание «Нефти и крови на Востоке» в римском журнале говорится, что автор книги — «человек весьма способный и располагает к себе как рассказчик», притом «обладает хорошим чувством юмора». Тем не менее сразу после появления «Нефти и крови на Востоке» несколько политически ангажированных немецких рецензентов попытались убедить читателей, что лучше не брать эту книгу в руки и, так сказать, держаться подальше от ее автора. Льва воспринимали как своего рода этнического трансвестита, если не хуже. Эльза Ласкер-Шюлер могла сколько угодно изображать Тино из Багдада или царевича Юсуфа, но при этом она оставалась еврейской поэтессой, пишущей по-немецки. В ту пору многие журналисты и ученые еврейского происхождения увлекались Ближним Востоком и писали о нем, однако никто из них не шатался по Берлину с тюрбаном на голове, никто не рассказывал о своем родстве с предводителями воинственных племен и уж точно никто не выступал под причудливым турецким именем.
116
Курт Арам — псевдоним Ханса Фишера (1869–1934), автора произведений развлекательного жанра.
Статья из «Дер нае остен», влиятельного журнала правого толка, была типичной: Эта книга — одно из самых жалких изданий последних лет. <…> Автор, который назвался Мохаммедом Эсад-беем и разыгрывает из себя татарина, сына нефтяного магната из Баку, оказался евреем, отошедшим от веры своих предков, по имени Лео (Лейб) Нусимбаум, причем родился он в 1905 году в Киеве, а отец его — еврей из Тифлиса по имени Абрам Нусимбаум. Если вдуматься во все эти байки, например, будто автор еще в десятилетнем возрасте высказывал угрозы российским министрам или будто он родственник бухарского эмира и эксперт в области мусульманских обычаев, можно весьма четко осознать всю гротескность и нелепость написанного в ней. Истинные мусульмане, по-видимому, со всей твердостью отвергнут этого, с позволения сказать, единоверца, этого «Мохаммеда Эсад-бея». (Эсад, по-арабски «асад», = лев = Лейб = Лео.)
Рецензия завершалась соображениями, что ни один еврей не способен отобразить истинную картину Востока и что ни одна из стран, оклеветанных в этой книге, ни Азербайджан, ни Армения, ни Турция, скорее всего, не оставят без ответа «клеветнические заявления и оскорбительные выпады» со стороны этого «еврея, отошедшего от веры своих предков».
В то время как большинство нападок на Льва носило, по сути, антисемитский характер, многие другие критики сочли взгляд автора на мир вполне «восточным». Один из рецензентов даже высказывал соображение, что недостатки книги проистекают из ее «излишней азиатскости», и утверждал, будто это заставляет сомневаться в ее правдивости. Всем известно, что люди Востока в целом отличаются хитростью и неискренностью, объяснял своим читателям этот рецензент, а это означает, что хотя в авторе живут одновременно и азиат и европеец, «первый из них сильнее, что, к сожалению, не сказывается на книге положительным образом».
В дополнение к представителям правого крыла, кампанию по «выведению за скобки» автора, писавшего под именем Эсад-бей, разворачивали и «истинные» мусульмане, которые также эмигрировали из Советского Союза. Свою лепту внесли и различные арабские и персидские эмигрантские организации, существовавшие тогда в Берлине. Заодно досталось и Вернеру Шенделю, ведшему дела
Все содержание этих «воспоминаний» направлено против Востока, выставляя его в самом унизительном свете, а содержащиеся в них нападки исполнены ненавистью и презрением и призваны бросить тень на восточные страны и их народы, а также на их культуру, национальные традиции, образ жизни, моральные представления и даже на религиозные обряды.
Мы заявляем, для всеобщего сведения, что некто, придумавший себе имя «Эсад-бей», этими своими писаниями преследует лишь одну цель — дискредитировать Восток в глазах европейцев. Его безобразная книга отмечена печатью самой непристойной агитации, и высказанные в ней суждения представляют собой, с первой и до последней страницы, ложь и клевету самого низменного сорта.
При этом автор вовсе не имеет отношения к Востоку, и его на самом деле не зовут Эсад-бей. В действительности его имя — Лео Нусимбаум, и родился он 20 октября 1905 года в Киеве, на Украине. Это нам смогли подтвердить надежные источники в официальных органах. О чем еще можно говорить?!
В длинном списке подписавших присутствуют представители от дюжины мусульманских стран, а также эмигрантских кругов и националистических групп, что базировались тогда в Берлине.
Исламский институт, членом которого прежде был Лев, также присоединился к его травле. Весной 1930 года совет этой организации обвинил Льва в том, что он оскорбил «чувства исламского мира своими литературными аферами», а также официально объявил, что не желает иметь ничего общего с этим лицемерным мошенником, который выдавал себя за «урожденного мусульманина, вопреки всем фактам». Управляющий делами этого общества Мохаммед Хофман, который так же, как и Лев, обратился в мусульманскую веру, набросился на Льва за то, что тот пытался «сойти за рожденного в исламе», усомнившись даже в истинности обращения Льва в ислам и высказав мнение, что это всего лишь ловкий трюк.
Все это были звенья в цепи доказательств, что Эсад-бей, он же Лев, он же Лейб, он же Лео, был всего-навсего «киевским евреем», то есть даже не выходцем с «благородного Востока», с Кавказа, а попросту евреем из местечка.
Ярость мусульман-эмигрантов не знала границ. За пределами Германии парижский журнал «Прометей», орган Комитета независимости Кавказа, напечатал обозрение под названием «Разоблаченная мистификация», в котором критик Ибрагим Чулик [117] поносил «Нефть и кровь на Востоке», называя эту книгу «порнографическим отображением восточной культуры». В биографии Магомета, принадлежавшей перу Льва, мусульманская газета, которая издавалась в Праге, усмотрела «резкие и коварные нападки на наших братьев по вере в Азин и Африке», тогда как еще одна рецензия назвала книги Эсад-бея «невежественными актами саботажа против ислама». Везде в мусульманской прессе обязательно упоминалось его еврейское происхождение, тогда как прочие зарубежные рецензенты либо игнорировали этот факт, либо же не имели об этом никакого представления. Главным подстрекателем исламской фракции в нападках на Льва был азербайджанский националист Хилал Мунши, живший тогда в Константинополе. Он свел воедино все выпады против Эсад-бея, порочившие его репутацию, издав на немецком и на турецком языках целую серию памфлетов. Мунши с большим пренебрежением отмечал: «Наш великий и скандальный автор всего лишь молодой человек двадцати пяти лет, проживающий вместе с отцом — “аристократом” по имени Абрам Нусимбаум (на самом деле евреем-выкрестом 1875 года рождения)». Мунши изобличил Льва в том, что он поступил учиться в Берлинский университет по фальшивым документам, не представив аттестата об окончании школы и воспользовавшись подозрительным псевдонимом Асед Бей-Нусенбаум [118] .
117
Чеченец Ибрагим Сулейман Чулик в начале 1920-х годов стал в эмиграции одним из руководителей националистической Народной партии горцев Северного Кавказа, боровшейся за отторжение Северного Кавказа от СССР и за создание Северо-Кавказской республики.
118
Когда я приехал в Баку вторично, в 2000 году, специально для того, чтобы взять интервью у различных азербайджанцев — участников «дебатов», связанных с псевдонимом Курбан Саид (они отстаивали точку зрения, что «Али и Нино» написал не Нусимбаум, а Юсеф Везир), мне представили эти сочинения Мунши как современные газетные публикации. Меня поразила резкость использованных выражений, однако несколько позже я сообразил, что читаю характерные антисемитские выпады начала 1930-х годов, которые по прошествии семидесяти лет были возрождены в качестве «доказательств». «Вот видите! Вот видите! — крикнул один известный азербайджанский профессор, тыча пальцем в небо. — Какие нам еще нужны доказательства! В этой статье Мунши разоблачил этого мошенника, всем показал, что он за птица! Ну как мог написать столь прекрасное произведение, как “Али и Нино”, этот самый Нусимбаум!» Моя статья в «Нью-Йоркере» вновь вызвала к жизни прения в Азербайджане, ведь известным деятелям культуры пришлось реагировать на предположение, что их «национальный роман» написал еврей. В небольших странах, таких, как Азербайджан, литературу воспринимают очень серьезно — во всяком случае, страсти накалились куда больше, чем это было бы в любой другой стране. Роман «Али и Нино» был самым известным литературным достижением Азербайджана, и теперь кое-кому показалось, будто я пытаюсь отнять его у этой страны. Эти люди и пытались урезонить меня, поправить мою точку зрения, а статьи Мунши, только что переведенные на азербайджанский язык, рассматривались ими как главное доказательство собственной правоты. — Прим. авт.
Исламские националисты попытались наладить контакты с влиятельной Немецкой национальной народной партией, которая, будучи в рейхстаге главной националистической партией правого толка [119] , имела тогда большее влияние, чем партия Гитлера, — они потребовали, чтобы НННП предприняла какие-то «действия» в отношении этого самого Эсад-бея Нусимбаума. Однако в 1930 году у НННП нашлись более неотложные дела: эта партия пыталась тогда отразить лобовую атаку нацистов, пытаясь перетянуть на свою сторону голоса избирателей правого крыла. Правда, если в парламенте усилия разъяренных мусульман зашли в тупик, у них неожиданно возник новый союзник — германская армия.
119
Партия НННП, выражавшая интересы германских монополий и юнкерства, существовала в 1918–1933 годах. Она требовала восстановить монархию, выступала против парламентаризма, пропагандировала крайний шовинизм, антисемитизм, призывала подавлять революционное движение. В январе 1933 года вступила в коалицию с НСДАП, партией Гитлера, поспособствовав установлению фашистской диктатуры. Но уже в июне 1933 года нацисты принудили НННП к самороспуску.