Орленок
Шрифт:
Это листовки с самолета.
Темной ночью друзья Геннадия выполнили поручение
Голубева.
Проснулся утром Геннадий, и сразу им овладело праздничное
настроение. Во дворе он сказал Николаю Ивановичу:
— Не будете ругаться? Я оставил немного листовок.
Знаете, для кого? Для Андрейки. Когда мы ходили с вами
в село, я обещал ему сообщить, где фронт. Мне нужно сдержать
свое слово. Вы пойдете еще туда?
— Нет, не могу.
— Тогда попросите
— Попробую, хоть это и не легкое дело.
И дядя Коля помог. Через несколько дней Геннадий с
соседками—мать согласилась пустить его с попутчицами,
они шли менять вещи на продукты,— отправился в село.
Усталого и продрогшего Геннадия радостно встретил Андрейка.
Гость сразу выложил листовки на стол.
— Сводки! — ахнул Андрейка.— Спасибо тебе, Геня. А
мы ждали... ждали... Я и Дарик. У нас живет. Теперь я расскажу
тебе про него. И познакомлю.
И Андрейка рассказал, как встретился с Дариком, как
спрятал его, как потом с матерью забрали его к себе.
— Так и живет он у нас, никто и не знает.
Андрейка толкнул дверь в боковую темную комнату, позвал:
— Дарик, иди, не бойся.
В дверях показался худенький мальчик, нерешительно
остановился.
— Да иди, иди,— Андрей потянул его за руку.— Это
Геня.
Геннадий подал руку мальчику. На. него в упор смотрели
черные-черные глаза.
— Мне рассказывал о тебе Андрей,— сказал Дарик.— И
мы ждали тебя.
— Вот,— Геннадий протянул Дарику листовку и- переписанную
им сводку.— Это с самолета наши сбрасывали, а это
я сам слышал по приемнику.
Дарик прочитал листовку и счастливо рассмеялся.
— Ой, Генька, ты ж помрешь от голода, — спохватился
Андрейка.
Он бросился к печке: вместо огня — зола. Начал ширять
рогачом, схватил пучок бурьяна, поддал его в печь и что
есть силы начал раздувать огонь.
Геня и Дарик принялись помогать ему. Так и застала их
Евдокия Антоновна. Остановившись в дверях, она хотела было
накричать на сына, но их усердие рассмешило ее, уже не
сердито она сказала:
— Проворонили огонь, теперь придется тратить серник.
О, да у нас гость. Ну, здравствуй. Ты один?
Геннадий сказал, что пришел с соседками, а Николай
Иванович привет передавал.
— Как же мы принимаем гостя? — захлопотала Евдокия
Антоновна.— А ну, помогайте, мы живо вечерю приготовим.
Ужинали весело, ребята поминутно переглядывались, без
причины смеялись.
— Да ты, никак, оживаешь, хлопчик?— Евдокия Антоновна
ласково посмотрела на Дарика.— То все молчал, слова
не добьешься...
ПАРНИШКА
Тихий шелест камышей и всплеск воды. Что это? Ветер?
Но ветер шумит совсем не так. Может, дикая утка-полуноч-
ница плещется в неглубоком болоте? Тогда почему эти
всплески слишком осторожны? Почему кем-то потревоженные
кизлярские камыши на некоторое время умолкают, будто
прислушиваясь к чему-то? Стало тихо. Совсем тихо. Лишь
далекие очереди автоматных выстрелов беспокоили ночь.
От камышовой стены, чернеющей в темноте, отползли
четверо. Сколько прошло времени— час, два? Только очень
устали четверо, посланные северной группой партизан в родные
села, оккупированные врагом. У каждого из них свое
задание, своя цель. К рассвету добрались до селения. Один
незаметно зашел во двор, в глубине которого виднелась беленькая
хата, крытая камышом.
Условный негромкий стук в дверь.
— Кто там? — послышался мужской голос, сменившийся
надрывным кашлем курильщика.
— Вас зовут родственники,— ответили за дверью.
— Когда я должен явиться?
— Сегодня в двенадцать.
Дзинькнул железный крючок, обо что-то ударившись.
Дверь открылась. Партизан быстро прошел в сени, закрыл
за собою дверь.
— Нам надо в Прикумск. Расскажи, как безопаснее добраться
туда,— спросил он.
— А сколько вас?
— Четверо.
— Сидай, — пригласил бородатый хозяин.
Расположились подальше от окна. У печки.
Долго нашептывал хозяин, как безопаснее добраться до города
Прикумска. Неторопливо встал с табуретки, открыл дверь в другую
комнату, позвал дочь:
— Нюра, встань!
Накорми людей.
Через минуту перед гостем уже стояла на столе крынка молока.
Девушка подала буханку черного домашнего хлеба, соленых огур-
цов. Гость поблагодарил ее легким кивком головы. Поднялся,
попрощался с хозяином:
— Спасибо вам!
В скирде сена за домом ожидали три товарища. Один
из них, с большущими карими глазами, растянул добродушные
толстые губы в улыбку. Голодными глазами все трое
смотрели на хлеб.
...Комсомольцу Володе Кахнову надо было пробраться в
Ставрополь. Екнуло от радости Володино сердце — ему поручали
ответственное задание, а еще потому, что он идет в