Орлий клёкот. Книга первая
Шрифт:
Беседы те он проводил ежедневно перед молитвой на закате солнца — салят аль-магриб — и никогда не затягивал их настолько, чтобы мусульманин, да и сам он, не успели совершить омовение. Мулла прекрасно знал арабский, но лишь в праздничные намазы читал проповеди с мимбара [7] священным языком, которым диктовал аллах Мухаммеду коран. В будние же дни и в мечети и особенно в беседах вечерних на террасе он даже аяты [8] читал на родном языке. За это, да и за то, что мулла хорошо знал русский и не брезговал разговаривать с чиновниками, пограничными офицерами и казаками на их поганом языке, его не жаловали ни имам-хатыб [9] соборной мечети, ни муфтий [10]
7
Мимбар (араб.) — кафедра для проповеди в мечети.
8
Аят (араб.) — часть главы корана.
9
Имам-хатыб (араб.) — высшее духовное лицо в соборной мечети.
10
Муфтий (араб.) — высшее духовное лицо в суннитской ветви ислама.
Если он угощал чаем правоверного за то, что тот щедр в закяте [11] и с благоговением, по велению сердца вносил садака [12] в пользу мечети, то во многих кишлаках после этого с восхищением пересказывали все, о чем говорил мулла, а сам обласканный сиял лицом так, будто его одарили несметным богатством, будто путь в рай по острому мосту-лезвию ему уже доступен и не станет он мучиться в аду до судного дня.
Тот же, кого стыдил мулла за скаредность, за задержку с выплатой закята, назидательно читал ему из корана: «Никогда не достигнете вы благочестия, пока не будете расходовать то, что любите!» — походил на побитого палками осла, а правоверные избегали встреч с нарушителем шариата, пока тот не исполнял доброго совета муллы.
11
Закят (араб.) — обязательный налог, взимаемый с мусульманина служителями культа натурой.
12
Садака (араб.) — добровольное даяние в пользу мечети или духовного лица.
Мулла Абдул-Рашид точно знал, когда и какой девочке пора надевать паранджу, а в какой семье, где растет мальчик, запоздали с суннатом. Если же дехканин оправдывался тем, что нет денег, чтобы справить паранджу или купить барана и риса для плова по случаю обрезания, мулла сам одалживал деньги под малый процент, и никто никогда не отказывался от этого благодеяния.
Ни разу за многие годы не менял он время вечерней беседы или не провел ее вовсе. Ничто не мешало ему. Вот и сегодня он, казалось, совсем не обратил внимания на въехавший на площадь большой отряд казаков, хотя поднятая копытами коней пыль густым облаком заплыла на террасу, и продолжал свою обычную вечернюю беседу с верующими.
Началась, верно, она необычно. Не он пригласил к себе, а они пришли сами с заявлением, что комбед решил выделить наделы безземельным дехканам, отрезав от его, муллы, угодьев. Это уже было вовсе невероятно. Мулла вознегодовал. И вот теперь пятеро крепких мужчин средних лет в изрядно поношенных шинелях сидели на незастеленном коврами краешке террасы и с угрюмым безразличием слушали муллу, который, грозно вздернув перст указующий туда, к трону аллаха, пророчествовал: «Коран гласит: будь покорен воле единственного. Твое только то, что милосердный дал тебе. И это — вечно! Священно то, чем владеет человек. Это — от аллаха всемилостивого и всемогущего…»
Мулла вдохнул чайный парок из пиалы, вдохнул еще раз, явно подыскивая соответствующий моменту аят для полного устрашения нарушителей вековых устоев, но увидел, что к дому подошел уже совсем близко поручик-пограничник, и махнул покровительственно дехканам:
— Идите с миром.
Слегка приподнявшись с подушек, но не вынимая ног из-под одеяла, под которым приятно теплились в жаровне угли, мулла приложил руки к сердцу и пригласил по-русски, лишь с едва заметным акцентом:
— Мой дом — твой дом, почтенный гость. Дастархан ждет тебя.
— Спасибо, — склонив голову, поблагодарил Левонтьев. — Но я бы хотел просить вашего, хаджия [13] , позволения оставить в кишлаке на ночлег весь отряд?
Левонтьев знал, что не ходил в Мекку и Медину мулла Абдул-Рашид, но считал, что столь почетное звание не обидит старого служителя культа. Лесть сработала безотказно и на сей раз. Мулла с достоинством святого молитвенно сложил руки, как бы охватывая ладонями бороду и разглаживая ее, но на самом деле едва прикасаясь к ней, опустил ладони к груди и, задержав их у сердца, изрек:
13
Xаджия (араб.) — мусульманин, совершивший паломничество в Мекку и Медину.
— Каждый правоверный с радостью поделится лепешкой с усталыми путниками…
Он хлопнул в ладоши и что-то непонятное буркнул высунувшемуся на террасу безбородому толстячку. Тот ответил почтительно: «Будет исполнено» — и исчез, бесшумно прикрыв за собой дверь. А мулла вновь пригласил Левонтьева:
— Сандал и дастархан ждут тебя, почтенный страж границы…
— Мы идем по домам, — снимая сапоги, пояснил Левонтьев. — Идем, чтобы защищать свою землю. Мы не намерены служить большевикам-нехристям.
— Да будет благословен ваш путь, — вновь погладил молитвенно бороду мулла, взбил подушки рядом с собой и, когда Левонтьев подсунул ноги под одеяло, подал ему пиалу с чаем, сообщив грустно: — У нас тоже появились алчные.
— Те, которые только что ушли?
— Да. Царь Николай просил нас, правоверных, помочь ему бить германцев. Никто не хотел идти добровольно. Но аллах всемогущ… Теперь оставшиеся в живых аскеры возвращаются. Они требуют землю. Те пятеро — особенные ретивцы. Они себя зовут комбедовцами. Они уже отмеряли участки на моей земле… Пришел, думаю, демон Даджжаль! Разорит страны и станет царствовать этот трусливый шакал, вонючий, как гиена, злой, как гюрза. И забудут подвластные многоликому о судном дне. Но он будет! Придет Иса, и страшной будет борьба, а еще страшней ответ заблудших. О! Страшным будет тот великий день!
— А есть ли смысл ждать тот день? Суд праведный можно вершить и нынче. Великий и справедливый суд! Логика такова: не останови сегодня, завтра и впрямь останется только ждать второго пришествия.
Мулла враз уловил мысль поручика, он сам уже не раз и не два думал над тем, как остепенить ретивцев, но пролить кровь единоверцев не решался, а проповеди с мимбара отлетали от них, как шала [14] от риса.
«Прав русский поручик. Сегодня они захватили часть моей земли, завтра потребуют право на воду, а потом откажутся платить мне долги!»
14
Шала (узб.) — шелуха, остающаяся после обработки рисовых зерен.
Но тоскливо сжалось сердце. Не халву к вечернему чаю предлагает поручик. Ведь, когда бьешь осла палкой, не забывай о его копытах…
— Долгий разговор ждет нас, почтенный поручик, а муэдзин [15] уже поднимается на минарет, дабы призвать правоверных к вечерней молитве, я же не совершил омовения. А если придет желание испросить благословения аллаха? Фатиха [16] без омовения не будет принята всемилостивым.
«Что ж, посоветуйся с аллахом, набожный мулла. И мне полезно осмыслить, как не выпустить тебя из рук!»
15
Муэдзин (араб.) — служитель мечети, призывающий верующих мусульман на молитву.
16
Фатиха (араб.) — религиозный обряд у мусульман, при котором вымаливается благословение перед началом какой-либо работы.