Орлий клёкот. Книга первая

Ананьев Геннадий Андреевич

Чекистам оказался весьма кстати его пограничный опыт, они многое ему доверяли и даже предложили перейти к ним. Он боялся, себе он в этом признавался, категорически отказаться, но и согласия не давал. Он, потомственный пограничник, не хотел изменять семейной традиции.

И как раз в то время, когда уже нельзя было тянуть с ответом, Богусловского откомандировали налаживать охрану границы с Германией по линии, определенной Брестским договором.

Какая то была граница? Уперлись лбами полки и дивизии на станциях, под стенами городов на околицах крупных деревень стояли упрямо, а по лесным проселкам везли, кто хотел и все, что хотел.

Через болотистые трущобы проходили бесконтрольно все кому нужно и не нужно. А пограничные ЧК, которые спешно создавались на наиболее беспокойных участках, так были малосильны и так неопытны, что от них, как от комаров, отмахивались контрабандисты и переправщики агентуры.

Увидевший все это Богусловский упал духом. Там, в Москве, власть держится, кажется, чудом, здесь — какой-то сумбур, в котором ему, опытному пограничнику, привыкшему к стройности и основательности в охране рубежей, разобраться оказалось не под силу. А Михаил Богусловский был тверд во мнении, что не умеющее охранять свои границы государство не может быть сильным. Все чаще и назойливей, словно осенняя муха перед заморозками, липла тоскливая мысль: «Чего ради Зимний брали?»

Особенно липла эта навязчивая мысль, когда узнавал Богусловский об очередном каком-нибудь бунте или саботаже в Москве, об очередной наглости анархистов, которые захватывали удобные особняки. Тот особняк, где осталась Анна, могут они тоже захватить, и что станет тогда с ней?! А база у анархистов оказалась превосходной — почти сто тысяч безработных в Москве, иные на любое пойдут, лишь бы жить безбедно.

К чему бы привели душевные муки Богусловского, предсказать трудно, если бы не случись ему убедиться в самоотверженности чрезвычайного пограничного комиссара и красноармейцев-пограничников. Произошло это севернее Белгорода. На небольшой станции, половину которой захватили немцы, а половину удалось отстоять, шла обычная для тех месяцев пограничная работа — реэвакуация беженцев. Управление Всероссийского Союза городов и организаций помощи пленным, раненым и беженцам, которое для удобства называли тогда Пленбежем, выдавало документы на переход границы не всегда обоснованно. Вот и приходилось проверять и перепроверять, чтобы под крылышком Пленбежа не пересек границу контрреволюционер-связник, шпион либо диверсант.

Внушительно на первый взгляд была здесь поставлена служба. Да и сил достаточно. Более сотни бойцов-чекистов, бронеавтомобиль с пулеметом и скорострельной пушкой Гочкиса, несколько пулеметных мотоциклов Кишно. И когда приходил очередной эшелон, вся эта техника выводилась к станции. Знай наших! Но уже через день-другой Богусловский понял, что, пока чекисты в первых вагонах проверяли документы, а таможенники багаж, задние вагоны заметно пустели.

«— Для чего весь этот форс, эта демонстрация силы?» — спросил он пограничного комиссара.

«— Как для чего? — удивился тот. — Не прятать же то, что мы имеем?»

«— Именно прятать. В этом вся суть охраны границы».

Вместе, как ни хмурился недовольный комиссар, разработали они очень подробно, с учетом всех возможных осложнений, план охраны эшелонов и станции, а затем Богусловский попросил рассказать, как охраняются фланги участка, где наиболее беспокойное направление.

«— Вот здесь, — ткнул пальцем в зеленый квадрат карты погранкомиссар. — Верстах в пяти от границы, в лесу, формируется полк из повстанцев-беженцев. Когда вооружится, пойдет через границу с немчурой и петлюровцами

биться. Вот сюда и прут петлюровцы и гайдамаки, пачками и поодиночке. Оружия у повстанцев — кот наплакал, вот я и держу на этом направлении до взвода».

«— Откуда известно на той стороне о формировании? Не задумывались? Источник информации не пытались выявить?»

«— Да вроде бы все там порядочные…»

«— Хорошо. Вернемся к этому вопросу позже. Я сам в полк съезжу. А как остальные направления охраняются?»

«— Мотоциклетные дозоры высылаю. Через день, через два…»

«— Все ясно, — заключил Богусловский и распорядился: — Завтра утром выезжаем на границу. Лучше небольшой группой. И прошу вас — никаких мотоциклов, никаких бронеавтомобилей. Граница тишину любит. И еще… разумность поступков».

Всего на мгновение мелькнула у комиссара во взгляде ненависть злобная, и вновь глаза стали спокойными и внимательными.

«Умеет себя держать, — отметил Богусловский и продолжил: — Я бы мог принять во внимание вашу на меня обиду, но увольте. Мы не дипломаты. Мы — солдаты. Нам не елейные речи плести предначертано, а границу в крепкие руки взять. Потому не приношу извинения, а говорю еще раз: думать и думать! Пулеметы неизвестно ради чего на перрон выкатывать — дело не хитрое. Повторяю: утром, без шума и на тот фланг, который вы считаете благополучным. Честь имею».

Едва забрезжил рассвет, пограничники были уже на конях. По улице, по совету Богусловского, ехали тихим шагом, чтобы не дразнить дворняг, за поселком же пустили коней крупной рысью, дабы побыстрее миновать пахотные поля и укрыться в лесу до того, как вовсе развиднеется. Но когда въехали в лес и стоило бы уже определить порядок движения группы, способы связи и управления, комиссар все продолжал рысить по лесному проселку впереди бойцов. Богусловский удивился тому, что пограничники рысят кучей, и все ждал, что вот-вот придержит коня комиссар, вышлет вперед разведывательный дозор, да и тылы прикроет. Увы, комиссар рысил и рысил, словно одна цель была перед ним — промять застоявшегося жеребца. Только маузер, болтавшийся сбоку, положил на луку седла.

«Так и будет скакать? — все более недоумевал Богусловский. — Ну стража!»

Он пришпорил своего коня, догнал комиссара и спросил:

«— Вы любитель конных прогулок?»

«— У меня конюшней не было, — сделав ударение на слове «не было», ответил комиссар. Между его бровей, густых и черных, как вороньи перья, прилипшие над глазами, появилась сердитая складка. — Мы из трудового люда!»

«— Тогда остановитесь и определите порядок движения группы…»

«— Что? Игрушки играть будем или местность все же изучите? Ради чего ехали? Я ее знаю, как свои пять пальцев. А на станцию эшелон скоро проследует», — недовольно ответил комиссар, продолжая рысить.

«— Остановитесь! Я приказываю! — с несвойственной ему резкостью потребовал Богусловский и сам столь же резко осадил коня. И уже не опасаясь, что красноармейцы услышат и осудят командира, продолжал громко и резко: — Здесь граница, и потрудитесь разумно ее охранять. Повторяю: разумно. Распоряжения мои попрошу выполнять неукоснительно. Ротозейству вашему я не потатчик!»

Определил погранкомиссар двух бойцов в головной дозор, и Богусловский предупредил их:

«— Только шагом. Если поляна впереди, не торопитесь выезжать. Спешиться прежде нужно и осмотреться. Если заметите что подозрительное, немедленно докладывайте».