Орлы и звёзды
Шрифт:
— Я обязательно вернусь. Хотя бы за тем, чтобы помочь Государю.
Повернулся и пошёл прочь от самолёта.
Ещё до полудня приземлились в районе Пскова. Отсюда добираться до Питера будем по земле – все, кроме Алехновича. Ему перегонять самолёт на заводской аэродром, ему держать ответ перед Сикорским. Впрочем, легенда у нас вполне правдоподобная. Наша гибель – ошибка. В небе были атакованы вражескими самолётами. Прорваться не вышло. Пришлось уходить в сторону Швейцарии. Там удалось заправиться. Больше решили не рисковать и рванули через Германию
Выгрузившись, мы поплелись к расположенным невдалеке строениям. И вот там нас ожидал сюрприз. На кромке лётного поля, затянутый в кожу и ремни, стоял величественный, как монумент самому себе, Михаил Макарович Жехорский.
Глава десятая
Я смотрел на ползущую ко мне по лётному полю чёрную гусеницу, слепленную из человеческих фигур. Лицо гусеницы – если, конечно, нафантазировать, что оно у гусениц есть – один в один походило на лицо Васича. Но меня больше интересовал тот, кто шёл сразу за ним. Пока он шёл с опущенной головой, видимо, боясь оступиться, я не спешил со скоропалительными выводами. Но вот он поднял голову, окинул меня безразличным взглядом и вернул надплечевое образование в прежнее положение. Однако этого мне вполне хватило для принятия окончательного решения – Ленин!
Подойдя вплотную Васич молча протянул руку, которую я так же молча пожал. Затем Васич отступил в сторону, пропуская на своё место Ленина.
— Знакомьтесь, Владимир Ильич, — произнёс мой друг, — это тот самый Михаил Макарович Жехорский о котором я вам рассказывал.
В Ленинских глазах промелькнула та самая искра, от которой, видимо, сто лет назад и возник «на горе всем буржуям» мировой пожар. Как-то оно будет нынче?
— Наслышан, батенька, наслышан, — произнёс Ильич, пожимая мне руку. — Чертовски, знаете ли, рад очному знакомству!
Вокруг нас уже сгрудились остальные прибывшие, и процедура знакомства продолжилась теперь уже в расширенном составе.
Прочтя в глазах Васича вопрос, я взглядом успокоил друга, сейчас, мол, всё поймёшь, потом громко, обращаясь ко всем сразу, произнёс:
— Товарищи! Для вашей доставки в Петроград штаб Красной Гвардии по поручению Петросовета организовал поезд. Он ждёт на станции, куда мы отправимся на автомобилях. Они стоят тут, рядом, вон за теми постройками.
После сказанного я забрал вещи из рук Надежды Константиновны и возглавил колонну. Завидя нас шофёры легковушки и двух грузовиков стали заводить моторы.
— Давно ждёте? — спросил идущий рядом Васич.
— Со вчерашнего дня.
Перехватив удивлённый взгляд друга, я поспешил исправиться:
— Я имел в виду, что в Пскове я со вчерашнего дня, к аэродрому часа два как подъехали.
— И чего тебя сюда принесло? — продолжил допытываться Васич. — О встрече, вроде, договорённости не было.
— Потом расскажу, — мы уже были около машин, и междусобойчик пора было прекращать. — Товарищи! — я опять
Я повёл чету Ульяновых к легковушке, а Васич отправился занимать место в грузовике.
Пройдя через здание Псковского вокзала, мы вышли на перрон, где на первом пути стоял бронепоезд. Теперь я даже не знал, на что мне смотреть. На ощетинившегося дулами орудий и пулемётов бронированного красавца с огромной звездой и названием «Товарищ» крупными белыми буквами на борту тендера, или на растерянные лица моих попутчиков.
— Это и есть твой поезд? — спросил протолкавшийся ко мне Васич.
— А что? По-моему очень гламурненько, в духе, так сказать, времени – нет?
— Издеваешься?
— Отнюдь. Ты не смотри, что он с виду такой. Внутри вполне даже комфортно.
Васич посмотрел на меня таким страшным взглядом, что я решил слегка сдать позиции.
— Ладно, согласен. Насчёт комфорта погорячился. Но ехать можно, я тебя уверяю. Сам второй день катаюсь. Я ведь в Псков, собственно, из-за него и прибыл. Тут теперь и Совет есть и даже своя Красная Гвардия. А бронепоезд им вроде как ни к чему. Вот они и предложили его нам. Штаб решил не отказываться, и вот я здесь. Осуществил так сказать приёмку. Ну и вас, заодно, встретил. Да ты не хмурься. Будет, может, немного жестковато, зато с какой помпой в Питер въедем!
Васич подозрительно на меня покосился.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что и торжественная встреча тоже будет?
— А как же, всё чин-чинарём! Почётный красногвардейский караул, три роты: рабочие, солдаты и матросы. Члены Петросовета. Представители питерских предприятий. И кульминация шоу: речь товарища Ленина, произнесённая с крыши бронепоезда!
— Ты охренел? — очень серьёзно поинтересовался Васич.
Я вздохнул.
— Да лучше бы так. Не я это всё придумал. ПК постарался. Ёрш пытался возражать, мол, не надо шума, мол, надо дать товарищу Ленину адаптироваться к новой обстановке, но какой там! Вот мы и решили: если нельзя предотвратить, то надо возглавить. А тут ещё бронепоезд подвернулся.
— Ладно. Я всё понял, — кивнул головой Васич. — А он что, сломанный?
— Кто? — не понял я.
— Паровоз у бронепоезда.
— Нет, на ходу.
— А зачем тогда этот?
Васич кивнул в сторону головы состава, где пыхтел мощный и совсем не бронированный паровоз.
— Ах, это… — теперь до меня дошло. — Это так называемый «чёрный» паровоз. Предназначен для быстрого передвижения бронепоезда вне боевых действий.
— Понятно, — буркнул Васич. — Давай грузиться, что ли?
— …Нет, это совершенно невозможно! — Ленин зло поблёскивал глазами. — О каком выступлении вы говорите? Я давно не был в России. Мне надо хотя бы пару дней, чтобы оценить обстановку.
— Владимир Ильич, — почти умолял Шляпников, — от вас никто не требует развёрнутого выступления. Просто тезисно обозначьте ваше мнение по дальнейшему развитию революции в России.
Мы с Васичем переглянулись.
— Похоже, грядут мартовские тезисы, — тихонько сказал мой друг.