Орлы и звёзды
Шрифт:
— Тезисно говорите? — Ленин задумался, не отпуская с лица недовольное выражение. — Хорошо! Раз все так ждут моего выступления, — сознайтесь, это ведь была ваша идея? — я выступлю. Но не ждите в этот раз больших откровений. А сейчас оставьте меня в покое, мне надо подготовиться!
Колёса пересчитывали стыки. Шляпников о чём-то шептался с Крупской. Ленин писал в блокноте, отдельные места решительно зачёркивал, писал дальше. Мы с Васичем на всё это просто глазели.
Бронепоезд медленно втискивался между двумя перронами Царскосельского
Я прекрасно помню знаменитые «Апрельские тезисы» и могу смело утверждать: сегодняшняя речь Ленина напоминала их разве что отчасти. Ильич лишь определил магистральное направление второго этапа русской революции: выход России из империалистической войны и качественные социальные преобразования возможны только после передачи власти в стране в руки Советов народных депутатов – но не конкретизировал его отдельные моменты. Видимо перелёт на «Александре Невском» был столь же утомителен, сколь и скоротечен, и Ленину просто не хватило ни времени, ни сил, чтобы собраться с мыслями.
Мне в этот день пришлось исполнять роль начальника почётного караула. Когда Ленин покинул свою необычную трибуну и направился к выходу с перрона, путь его лежал мимо трёх ротных коробок. Рабочие, солдаты и матросы лихо выполнили команду «На караул!», а оркестр заиграл Интернационал. Ильич отнёсся к происходящему весьма ответственно и прошёл вдоль строя, держа ладонь правой руки у козырька фуражки.
Роль гостеприимной хозяйки на этот раз давалась мне с трудом. В том мире я была не настолько молода, чтобы не знать кто такой Ленин. Но в отличие от моих мужчин с трудами вождя мирового пролетариата знакома не была, зато хорошо помнила анекдоты про Ленина, Крупскую и, почему-то, Дзержинского. Потому, когда увидела Ленина у нас в прихожей в чёрном пальто и с кепкой в руке, с трудом удержала на лице почтительное выражение. В голову лезло:
Дзержинский: — Ну что, Владимир Ильич, по трёшке?
Ленин: — Нет, Феликс Эдмундович, только по рубчику. А то я с трояка такую ахинею порол вчера с броневика…
А уж когда глянула на Надежду Константиновну, Наденьку, то такое вспомнила, что закрыла лицо руками и выбежала из прихожей. Слышала, давясь от смеха, голос Ленина:
— Вашей супруге нездоровится, Михаил Макарович?
— Лёгкое недомогание, Владимир Ильич. Но Оленька мне не жена. Её супруг Глеб Абрамов. Он сейчас на дежурстве в Петропавловской крепости. Мы просто живём в одной квартире.
Я вернулась в прихожую, извинилась. Крупская возразила:
— Ну
Товарищ Жехорский исподтишка грозил мне кулаком, но я уже полностью овладела собой, даже поругала себя мысленно: «Ну не дура, путать живых людей с героями анекдотов?» Так что дальше всё шло чинно да гладко.
Идея пригласить чету Ульяновых остановиться у нас принадлежала Мишке. Он непременно хотел поговорить с Лениным в первый же день его прибытия в Петроград. Видно опасался как бы тот и ЗДЕСЬ чего не напорол. Всё, всё, гоню от себя эти мысли.
Сразу после ужина мужчины уединились в кабинете, Крупская, сославшись на усталость, ушла в свою комнату, а я села на кухне подслушивать беседу Жехорского и Ленина. Ёрш из подручных средств соорудил это полезное устройство. На всякий случай. Оно легко блокировалось из кабинета, и я опасалась, что Мишка так и поступит, но нет, в наушнике звучали голоса. Начало разговора я уже пропустила.
— …Как вам удалось сделать так много за столь короткий срок?
А он не так уж и сильно картавит.
— Это нетрудно, Владимир Ильич, если точно знаешь, что ждёт тебя завтра.
— Вы способны предвидеть будущее?
Сколько неприкрытого сарказма в этом вопросе.
— Не предвидеть, а знать, коли уж ты сам из будущего…
Чёрт, Крупская! Едва успеваю спрятать наушник. Входит на кухню, подсаживается к столу. Не ко времени нарисовалась, но ведь ей об этом не скажешь?
— Что-то голова разболелась, — слабо улыбнулась Надежда Константиновна. У вас не будет аспирина?
— Сейчас найду.
Крупская запила лекарство и отставила стакан.
— Скажите, Ольга, вы давно знакомы с Жехорским?
— Достаточно давно. Мы вместе состояли в боевой эсеровской группе.
— Вы боевик? — искренне удивилась Крупская.
— А почему это вас так удивляет?
— Нет, нет, — испугалась своих слов Надежда Константиновна, — меня это нисколько не удивляет. Я просто неловко выразилась. Извините.
Из-за двери кабинета высунулась Мишкина голова.
— Оленька, сообрази-ка нам чайку!
Теперь пришёл черёд извиняться мне. Надежда Константиновна понимающе кивнула, встала и покинула кухню, а я занялась приготовлением чая.
Когда я вошла в кабинет разговор прервался. Ставя поднос на стол, я украдкой взглянула на Ленина. Молодец мужик, держится бодрячком, разве что побледнел слегка. Хотя, это мне могло и показаться. Вернувшись на кухню, я вновь приложила наушник к уху.
— …Введение однопартийной системы сыграло с партией злую шутку. Избавившись от критики внешней, она стала бороться с критикой внутри себя. Машина репрессий развила такие обороты, что не могла уже остановиться. Теперь ей было всё равно: прав ты или виноват, свой ты или чужой, враг ты или страдаешь безвинно. Избавившись в 1917 году от одной тирании, страна попала под власть тирании ещё более страшной. Ошибки, допущенные в начале пути, обернулись впоследствии страшным злом и для народа, и для самой партии…