Оружейник на Фронтире
Шрифт:
Следующий день прошел в освоении компаратора, объяснении принципов его работы и тонкостей внешней баллистики.
Джон просидел за станочками для штамповки пуль весь день, но освоил их настройку и принципы ремонта, если понадобятся. Тем временем две рыжие девушки с загадочным видом ездили по заочным знакомым Марии, отвозили горшки с розами и получали в подарок другие сорта, отчего поголовье горшков на заднем дворе дома даже скорее увеличилось.
Настройки пресса для переснарядки заняли еще день, после чего мы поехали на стрельбище, чтобы Джон подтвердил полученные навыки подбора навесок и снаряжения патронов.
В представительстве меня проводили к знакомому уже Эриху Лессеру.
Сначала вопрос, сказал он:
– Какие у вас с женой планы насчет детей?
– На втором месяце моя зеленоглазка...
– Поздравляю, но вызвал вас больше по поводу той перестрелки у дороги. Во-первых, вы оторвали скулу и ухо некоему Пабло Ортеге, известному среди бандитов под кличкой "блю каброн", он умер от переворачивания машины.
– Ну да, но сначала он подстрелил БТР и меня контузил.
– За него была обещана премия властями Кадиза, но только в случае или привода пленного, или приноса головы, а ее съели падальщики и премии вам не видать. И второе - среди убитых бандитов оказался служащий ореденского банка некий Михельсон.
– А кто из них?
– Тело нашли около пусковой "Тоу" с ранением в нижней части спины.
– Понятно.
– Так вот, как выяснило наше следствие, он передавал своим подельникам сведения о переселенцах с большими суммами денег или дорогостоящим промышленным оборудованием, но в тот раз он зачем-то пошел "на дело" сам и наконец-то попался нам. Расследование немного затянулось, мы ловили остатки его банды. В общем, к нему домой мы заглянули только через три дня, и нашли там прикованную в туалете к трубе девочку, в очень плохом состоянии. Бойцы отвезли ее в орденский госпиталь, в общем, сейчас ее здоровью уже ничего не угрожает.
– А я тут причем?
– Понимаете, убитый вами предатель держал ее фактически в плену, используя, как говорят солдаты, "во все дырки". Родственников у нее нету, и совершеннолетия тоже. Поэтому ...
– Насколько я знаю, перебил Эрика, в таких случаях приемными родителями становятся нашедшие ребенка.
– Ну да, только солдатикам тем по-старому по девятнадцать лет, живут они в казарме, и контракты у них еще на четыре года, а правило об досрочном увольнении в связи с родами применяется только к женщинам, а не к приемным отцам. Поэтому очень прошу, посоветуйтесь с женой, можете ли удочерить бедняжку?
– Да, история просто шекспировская. Давайте так - пойду домой, поговорю с женой, и если она не против, то ... куда ехать?
– Она в госпитале на базе "Америка". Приедете сюда, дам в сопровождение "Хамви", съездите на Базу.
– А "Хамви" зачем?
– Ну, во-первых, дорога между базами и Порто-Франко самая опасная в этом мире - огромный поток переселенцев, еще не освоившихся в этом мире, а значит и желающие его пограбить, и во-вторых, тот экипаж немного провинился, пусть покатается лишний раз...
Дома за обедом Катя выслушала пересказ посещения орденцев, и сказала, что делать нечего, раз уж такие обычаи, надо удочерять несчастную.
Эрик не стал тянуть время, позвонил кому-то, потом написал небольшую записку, в которой заведущему госпиталем на базе "Америка" предписывалось передать нам девочку по имени "Olesa Olafson", а работникам иммиграционного отдела - оформить ее как нашу приемную дочь. Достал рацию и сказал сержанту Хомлину сопроводить нас до "Америки" и обратно.
– Они вас на южном КПП ждут.
– Поехали - сказала раскрасневшаяся Катя
В "Хамви" стафф-сержанта Хомлина, оказавшегося здоровенным негром с жутким акцентом, как он пошутил, алабамским, были двое уже знакомых мне братьев-метисов.
– А вы как?
– спросил их
– Выговор получили... за то что не углядели того стрелка с РПГ, но за инициативу в бою повышены до сержантов, хотя на самом деле скоро отправимся на сержантские курсы, звание после них дадут, ответили они.
Через три часа мы подъехали к базе "Америка", и после обычного пломбирования сумки с оружием, подъехали к госпиталю, спрятанному позади Иммиграционного отдела. Там у нас опять спросили ай-ди, и невнятно представившийся врач проводил нас в палату к девочке лет четырнадцати. Вид у нее был не очень - пшеничного цвета волосы завязаны в "конский хвост", одета в платье явно не годное ей по росту, которое просто болталось не ней.
Представились.
– А меня медсестры уже просветили, к кому меня на воспитание отдадут, сказала она. А вы давно женаты?
– Давно, и своих ждем. Пойдем отсюда...
Мы спросили у врача, что теперь?
– Идите в иммиграционный, там объяснят. Вещей у нее нет, дом того типа солдаты случайно спалили...
Так мы и поступили. Оформление заняло буквально десять минут, нас предупредили, что ай-ди девочки надо поменять через четыре года, вручили Кате заклеенный конверт с просьбой прочесть дома. Переспросил ее о чем-то.
– Так вы русские, наши - воскликнула Олеся, перейдя с плохого английского на русский.
– Ну да, разве по именам не понятно? Сейчас что хочешь?
– Поесть вкусно хочу.
Пошли втроем в ресторанчик, видневшийся от входа в иммиграционный, по дороге достал рацию и спросил сержанта, где они?
– Видим вас, идете к ресторану, а мы тут.
Олеся заказала столько всего, что нам стало ясно - досыта бедняжка ела последний раз очень давно. А вот вопросы... она без стеснения спросила, как умер "тот самый боров".
– С полутора километров пуля в жопу.
– А что он сказал перед смертью - спросила она
– Да откуда я знаю, с такого расстояния это просто крошечная фигурка в прицеле.
– И что вы со мной делать будете?
– Сначала купим нормальную одежду, потом запишем в школу, и будем учить языкам, вождению и стрельбе.
– И ничего взамен не захотите?
– Чтобы училась хорошо... да, а как ты сюда попала?
Мы были просто шокированы рассказом девочки... сначала отобрали у родителей, потом в Швецию, потом побег из приемной семьи, публичный дом, ночная атака каких-то бойцов в черном, старый автобус, Ворота, ... и вскоре она оказалась у того борова. Слушать ее было просто страшно.