Оружие уравняет всех
Шрифт:
Не прошло и двадцати минут, как впереди показались огни машины. Вот они вырвали из темноты фигуры двух женщин. Ниос выглядела дурой. Она позабыла инструкции старшей подруги и голосовала, отставив руку в сторону и подняв большой палец. Как будто на проспект Мира вышла. Но в паре с Мамбо она смотрелась естественно на этой ночной дороге, в десятках километров от ближайшего населенного пункта. Жрица не голосовала, она энергичными жестами указывала одной рукой влево, где даже при ближнем свете можно было рассмотреть застрявшую в песке машину; а водитель микроавтобуса пока не думал вырубать дальний – даже когда остановился.
Мамбо обошла машину спереди,
– Здравствуйте, – поздоровалась она, глянув мельком на водителя, лет тридцати пяти, и пытаясь проникнуть взором в темный салон. – Вас много? Не могли бы вы взять двух человек? У нас машина в песке застряла.
– Свободных мест нет, – охотно откликнулся на призыв о помощи водитель. – Но вы можете устроиться на полу. Может быть, кто-то из мужчин уступит вам место. Ехать нам недолго, – он глянул на показания счетчика, – сто сорок, максимум сто пятьдесят километров.
– Мужчины военные?
– Гражданские. Почему вы спрашиваете?
Мамбо ответила тем, что отошла на пару шагов и ловко высвободила из-за спины руку с оружием. Тотчас с двух сторон к микроавтобусу устремились Леонардо и Кимби. Мамбо выстрелила в воздух и дослала патрон в ствол, дернув подвижное цевье назад-вперед. Мгновение, и ствол снова смотрел на водителя.
– Только газани, – предупредила его Мамбо, – я тебя изрешечу. А ну-ка положи руки на баранку. Вот так, молодец.
Леонардо тем временем подошел к двери на полозьях и откатил ее в сторону. Он был вооружен револьвером, тогда как больший страх нагонял Кимби, прикрывающий товарища; с «анакондой», которую он держал двумя руками, он был похож на обгоревшего терминатора. Лео спустил курок ружья, стреляя вверх. Люди в салоне содрогнулись; кто-то закашлялся от пороховых газов, которые потянуло в салон сквозняком.
– Выходим по одному, – распорядился Кимби, готовый выстрелить и по команде более искушенного товарища, и самостоятельно. – На обочину. Ложись! Руки за голову!
Он все же не сумел перебороть накатившего на него искушения и нажал на спусковой крючок револьвера. Обычно пистолет дергает вверх больше силой возвратной пружины и массой затвора, нежели отдачи, а тут воедино слились обе силы, и Кимби едва не выпустил «анаконду» из рук.
Последним к пассажирам автобуса, следующего в Нджамену, примкнул водитель. Мамбо заняла его место и заехала далеко за обочину, насколько позволял податливый песок. Теперь фары светили точно на застрявший «Пежо». Она лишь раз, и то коротко, глянула в противоположном направлении. Никто, если он в здравом уме, не остановится, наоборот, – прибавит газу. Бесчинств на здешних дорогах хватало. Но всегда находился простак, как водитель этого микроавтобуса, «на которого не нужен нож».
Мамбо решала задачу с двумя неизвестными: можно сесть за руль этого автобуса, а можно при помощи пассажиров откопать джип, в котором она была уверена, как в себе самой. Прошла минута, и жрица, повернувшись к Леонардо, кивком головы отдала распоряжение. Тот понял ее с полкивка и, подняв людей, велел им двигаться к застрявшей машине. Пассажиров набралось тринадцать человек – в основном женщины от двадцати до сорока лет; мужчин насчитывалось четверо.
С ружьем в руках и «спецназовским гримом» на лице Мамбо была страшнее судной ночи. Она вколачивала слова в каждую голову, хотя не повышала голоса. Она олицетворяла смерть, хотя говорила только о жизни. «Вы останетесь живы, если…» «Никто вас и пальцем не тронет, если…» Но
– Чего я хочу? – продолжала она. – Хочу увидеть джип на дороге, и все.
Она подумала об удаче, провожая глазами обезумевших от счастья, как ей показалось, людей. Но если бы они остановили машину с одним водителем, то забрали бы ее, бросив «Пежо» на произвол судьбы. И плохое прошлое теперь можно забыть и жить приемлемым настоящим.
Мамбо выглядела охранником на каменоломне. Она стояла на гребне дюны и не шелохнулась, даже когда ее нескромно ощупывал свет фар очередного автомобиля, – с ружьем и вздыбившимися волосами; у ее ног земляными червями копошились арестанты. Они откопали полмашины, и кое-кто из них начал перебрасываться шутками.
Смерть, вид агонизирующего тела, от которого, хлюпая, отрывается душа, давно перестали трогать Мамбо. А в детстве ее это забавляло. Она десятки, а потом и сотни раз убивала кур, свиней, коз. Ее матери был нужен материал, и они вместе доставали его. Однажды Мамбо – тогда ее называли Мами – пришла домой поздно. Мать позвала ее за собой в храм, и там девочка увидела лежащего на полу мужчину. Он крепко спал – мать дала ему снадобье, которое могло свалить и слона. Дальше мать сказала: «Мне нужна его кровь». Девочка приняла от нее нож и приготовилась разрезать ему вену, как делала это не раз, но с согласия какого-нибудь добровольца из числа прихожан. Мать остановила ее: «Мне нужна темная кровь – из горла». И Мами, будто делала это сотни раз, перерезала жертве вуду горло.
С той поры прошли годы. Пролетел и короткий отрезок времени, за который пассажиры микроавтобуса откопали джип и вытолкали его на твердый грунт, к обочине.
Леонардо перехватил взгляд Мамбо и довольно улыбнулся: «Это хорошая идея, по мне». Тут он чувствовал превосходство и первенство и первым нажал на спусковой крючок «ремингтона». Передернул затвор и снова выстрелил. Тут же грохнул револьвер в руках Кимби; а спустя мгновение эхом отозвалась «анаконда» Ниос. Там они добили раненых – в лучших традициях африканских племен людоедов.
Мамбо даже за право отрезать голову русскому не согласилась бы уступить Лео место за рулем. От пыли и насекомых, плотными облаками висевших на пути открытого джипа, ничто не могло спасти. У Мамбо был такой вид, будто она только что вылезла из могилы и – сразу за руль, в погоню за обидчиками, так подумалось Леонардо, ведь самую малость отделяло их от смерти. Почему русские не убили их? Мамбо знала ответ на этот вопрос, но предпочла хранить его в секрете.
С ее головы воздушным потоком давно сорвало платок, и сейчас ее космы, походившие на вывалянный в грязи парик, дредами рэппера дергались на ветру. Леонардо казалось, что эта сумасшедшая гонка продлится целую вечность.
С другой стороны, он ждал, когда Мамбо сломается. Или умрет за рулем.
Она уснула за рулем. Но прежде чем отрубиться, она остановила машину и заглушила двигатель.
Прошло пять, десять минут. Леонардо покачал головой. Проявляя заботу, он подумал о том, что жрица не вспомнит его сильных рук, которые перенесли ее на место переднего пассажира. Его прилив нежности прекратился, когда он снова взялся за баранку и тронул машину с места. Она вылупит глаза и захлопает ресницами: «Что? Как? Почему? Где это мы? Что, опять?!» У него родилась шалая мысль: заехать в пески и притвориться спящим.