Оружие уравняет всех
Шрифт:
Глава 17
Позывным Вергельда, по которым он выходил в эфир во время боестолкновений в Дарфуре, был Доктор Геббельс: так его прозвали за его маленький рост. Он всего на пару сантиметров был выше Пауля Йозефа Геббельса, рейхсляйтера НСДАП по вопросам пропаганды, которого за глаза пренебрежительно называли «маленьким мышиным доктором». И сам Вергельд нашел много общего с «кровавым романтиком нацизма». Он презирал людей, ему не дано было стать героем. И если бы он надумал жениться, то, как и «мышиный доктор», признался бы, что жене сможет дать все, кроме верности. По крайней мере, в этом вопросе он был честен.
Одно время
Его жизнь – частые многочасовые перелеты, длительные переезды – из одного африканского города в другой. Сникнуть ему не давала работа, охота и… книги о нацизме, Третьем рейхе. Однажды уроженец Таллина прочел и навсегда запомнил фразу-приказ «самому себе»: «Наблюдай, изучай, запоминай, что происходит, – завтра все изменится, завтра все представится тебе в другом свете; зафиксируй, как ты это сейчас видишь, как на тебя это действует». И этот призыв, который Вергельд расшифровал как «стать выше ситуации, сохранять внутреннюю свободу», стал его девизом.
Собственно, аббревиатуры он воспринимал как свои фамилии, клички. Аббревиатуры в огромных количествах присутствовали в его «полевых» блокнотах. Там черным по белому значились малолетние жертвы. Ни полных имен, ни фамилий. «Отправил „Д“ „Б.М“ и „А.Ш“ – 12 и 14 лет соответственно». Порой из записей можно было узнать группу крови, даже краткую историю болезней. Что поделать, изредка сетовал он, не всегда удавалось достать здорового на сто процентов ребенка. Ведь материал он брал в Африке. Вот если бы речь шла о Японии с ее долгожителями и бережным отношением к здоровью.
Сегодня Вергельд встал позже обычного. Раскалывалась голова после вчерашних возлияний. На тумбочке стояла початая бутылка виски, на полу валялась пустая. Итого, посчитал он, вчера было выпито восемьсот граммов. «Надо завязывать». С этими словами он взял бутылку в руки, зубами вытащил пробку и сделал приличный глоток. И ощутил в горле сильное жжение. «Будто горловой триппер подхватил», – сравнил он.
Его палатка находилась в центре небольшого палаточного городка, число жителей которого не превышало пятьдесят человек. Вергельд откинул прозрачную полу кухни и уселся за стол. Он не имел привычки здороваться с подчиненными, равно как и они отвечали боссу той же монетой. Четыре человека завтракали, не поднимая головы, словно прятали взгляд. Словно вчера по пьяному делу каждый натворил черт знает что. Даже повариха избегала взгляда. Поставила перед начальником тарелку с жареной курицей и ушла. А что ее муж? Тот сидел в метре от Вергельда и громко обсасывал куриную кость. Его жена была чистокровной еврейкой, он считал себя русским, отметая любые версии о примеси татарской крови. Жена-еврейка для него была средством передвижения. Они обменялись кольцами, и вот он оказался в Израиле. Если бы Вергельд не подобрал его, он бы сдох с голоду. Последние несколько недель он питался исключительно бананами, которые росли прямо на улице. Сейчас жрет мясо. Вергельд с неприязнью
Только спустя четверть часа, когда Вергельд прикончил завтрак, он нашел причину своего скверного настроения. И в то же время пришел в недоумение: как он мог забыть о вчерашнем телефонном разговоре с человеком, который представился знакомым Вивьен?.. Наверное, этот звонок потонул в тревоге, которая сразу же напросилась на определение «всеобщей».
Он в деталях припомнил вчерашний день…
Он сидел в своей палатке за компьютером. Закончив работу над довольно длинным сообщением и отправив его по почте, он обновил информацию на новостном сайте. И поначалу не поверил своим глазам.
«Правоохранительные органы Чада арестовали двадцать европейцев, сотрудников гуманитарной организации Vivien…s mission, журналистов и членов экипажа самолета по подозрению в попытке незаконного вывоза из страны ста африканских детей. По обвинению в соучастии были арестованы также тридцать граждан Чада».
Вергельд находился в тесном контакте с военными и полицейскими страны и немедленно связался по спутнику с майором Пруденсом. Обменявшись с ним приветствием, Вергельд спросил:
– Что тебе известно об аресте миссии?
И живо представил себе майора в его просторном кабинете, сидящего за столом. Слева на нем монитор, справа – глобус. И в этом свете Пруденс походил на дежурного по небесам.
– Могу сказать одно, – начал майор, крутанув глобус и глядя на мелькающие перед глазами континенты и океаны, – операция не была плановой. «Миссия Вивьен» стояла на заметке в министерстве, но радикальных шагов против нее не планировалось. Ибо все они вели в направлении резкого обострения двухсторонних отношений между…
Вергельд с нетерпением поджидал, когда майор сбросит кривую маску политика и снова станет полицейским: таким же кривым, только на другую сторону.
– …Есть версия, что акция направлена не против миссионеров, а против сопровождавших миссию журналистов – а это если не армия, то рота точно. Пара взводов крепко достала наше начальство.
– Кто отдал приказа на арест миссии? – перебил его Вергельд, представляя себе миссию в ином свете: это и миротворцы Вивьен, и журналисты, и врачи, причем как французские, так и местные. Потому и арестовали всех пакетом. Уже потом, согласно версиям, выдвинутым обвинениям, станут определять вину каждого. Кого-то оставят за решеткой, кого-то отпустят на свободу. Что касается товара, то он безвозвратно потерян. Пожалуй, Вивьен пожадничала, покачал головой Вергельд. Сто голов – это откровенный перебор. Даже пятьдесят многовато. Тридцать – это нормально, продолжал рассуждать он. Бывало, летишь всего за десятком, из которых отбор пройдет максимум пара-тройка, – и это в том случае, если работаешь по контракту, по заказу.
Разумеется, приказ на арест миссии мог исходить только от министра. Никто ниже рангом не возьмет на себя ответственность за «разжигание международного скандала».
И все же он вспыхнул.
Вергельд бросил взгляд на монитор и в очередной раз прочитал новостной блок: "…арестовали двадцать европейцев, журналистов и членов экипажа самолета по подозрению в попытке незаконного вывоза из страны ста африканских детей. Задержанные из миссии держались перед камерами нагло, всем своим видом показывая: мы можем это сделать снова. Особенно своим бездушием поразила глава миссии Вивьен Гельфанд»… Но кто же поднес спичку к фитилю, кто?