Оружие Вёльвы
Шрифт:
Когда, надев зеленый хенгерок из тонкой шерсти и голубой шелковый чепчик, Снефрид вышла во двор, гости как раз въезжали в ворота. Один был Оттар, а второй – незнакомый мужчина лет тридцати или несколько меньше, довольно рослый и плотный. Соскочив с коня, он сразу направился к ней, широко улыбаясь. Бросив на него один взгляд, Снефрид было уверилась в своих подозрениях: этот человек чем-то сильно отличался от жителей округи, только она еще не поняла чем. На его лошади она мельком заметила два увесистых тюка. Уж не торговец ли это?
– Салам! – удивительным образом приветствовал ее незнакомец. – Привет и здоровья тебе, Снефрид!
– Здравствуй, Снефрид! –
По его взгляду Снефрид поняла: Оттар опасался, что сам гость может быть опасен для Снефрид. Что если это один из тех свидетелей для тяжбы, кого искали Кальв и Фроди и кто может ее погубить?
– Искал меня? – Снефрид насторожилась.
Прибывавшие ранее незваные гости искали на Южном Склоне Ульвара.
– Да, именно тебя или твоего отца. Он прибыл из Бьёрко, его зовут Рандвер, – Оттар оглянулся на гостя, – он так сказал.
– Да, я – Рандвер Кабан! – подтвердил гость, по-прежнему радостно улыбаясь Снефрид. – Рад тебя видеть, хозяйка! Живой, здоровой и благополучной!
И подмигнул ей, будто у них имелась общая тайна.
– Не помню, чтобы мы ранее встречались! – Снефрид с трудом скрывала растерянность.
– Мы не встречались. Раньше я бродил далековато, но теперь все может измениться! Края у вас приятные, мне здесь нравится!
– У тебя ко мне какое-то дело?
– Еще какое дело! – Рандвер опять ей подмигнул. – Но только мы должны о нем поговорить наедине.
Снефрид удивленно раскрыла глаза.
– Есть у меня для тебя новости, – добавил Рандвер. – Но я дал клятву, что от меня их услышишь ты одна и больше ни один шайтан!
– Какие странные слова ты говоришь!
– Да уж прицепилось ко мне всякого, там, где я побывал! Выслушай меня, хозяйка, не пожалеешь!
– Пойдемте в дом, – Снефрид указала им на дверь. – Ты, Оттар, можешь пока повидаться с отцом.
– Как он сегодня? – Оттар озабоченно нахмурился.
– Сегодня получше, он будет рад поговорить с тобой.
Войдя в теплый покой – ради летнего тепла дверь туда стояла широко открытой, чтобы к больному свободно входил свет и душистый свежий воздух, – Оттар поздоровался с Асбрандом и присел на помост возле него. Рандвера Снефрид знаком пригласила следовать за нею в женский покой. Мьёлль дома не было: она вместе с двумя работниками была на покосе, ворошила свежее сено.
Они сели. Снефрид рассматривала гостя со все возрастающим удивлением. У него были светлые волосы, подвязанные за затылке, чтобы не лезли в глаза, и такая же светлая бородка; лицо с крупными чертами и близко посаженными серыми глазами очень смуглое, сильно загорелое. Сам густой оттенок этого загара говорил, что приобретен он не под здешним солнцем, а под более жарким. Не красавец, Рандвер мог бы выглядеть приятно, если бы не мешал очень заметный кривой шрам: он начинался на середине носа, спускался вниз, огибал рот и заканчивался на подбородке ниже левого угла губ. Шрам был не свежим, но и не слишком старым: судя по розовому цвету с легким сизым отливом, примерно годичной давности. Зато в левом ухе у гостя висела золотая серьга в виде длинной капли с жемчужиной – Снефрид вгляделась и убедилась: да, не медная, золотая! Выкрашенная в светло-красный цвет льняная рубаха была обшита узорным шелком в какой-то крупный красно-сине-белый узор, который на узких полосках отделки не удавалось рассмотреть.
Рандвер не мешал ей, с тем же любопытством рассматривая ее. Когда Снефрид наконец, опомнившись,
– Рад тебя видеть, Снефрид! – повторил Рандвер. – У меня для тебя есть хорошие новости.
– Вот как? – Снефрид попыталась улыбнуться, но невозмутимость давалась ей нелегко. – За последнее время я отвыкла от хороших новостей. В чем же они заключаются?
Рандвер еще миг помедлил, наслаждаясь ее напряженным внимание, а потом сказал:
– Незадолго до начала минувшей зимы я видел твоего мужа, Ульвара Любимца Норн.
– Ах! – Снефрид вскрикнула от неожиданности, а Рандвер с довольным видом засмеялся.
– Это так. В ту пору, как гуси летели на юг. Туда, откуда мы прибыли.
– Где ты его видел? – Снефрид подалась к нему. – И он был жив? Свободен?
– Жив и свободен! – Рандвер накрыл ее руку своей широкой ладонью, но Снефрид отдернула свою. – Мы все, и я, и он, и еще две с лишним тысячи человек, вернулись из сарацинских стран, с Хазарского моря.
– Куда вернулись? – От избытка чувств Снефрид не могла сидеть и встала.
Рандвер властно взял ее за руку и снова усадил:
– Сиди. Никуда бежать не надо, он сейчас очень далеко. Это мы с парнями прибыли в Бьёрко – так рано, как только море оттаяло, чтобы отплыть из Альдейгьи, – а Ульвар остался на востоке.
Снефрид покорно села на прежнее место. У нее горела голова, сильно билось сердце, кровь шумела в ушах. Все вокруг немного плыло, и она боялась, что не сумеет расслышать и понять все, что он ей говорит.
– Как далеко? У сарацин?
– Нет, поближе. Знаешь ли ты такую страну – Мерямаа?
– Нет.
– Гарды знаешь?
– Слышала.
– Если идти по Восточному пути, то море кончается близ Альдейгьи. От нее большая река Волхов ведет на юг, к Хольмгарду, там сидит Олав конунг. Его жена Сванхейд – внучка нашего конунга, старика Бьёрна. От Хольмгарда речные пути ведут далеко на восток. И если ехать по ним целый месяц, то будет Мерямаа. Это лесная страна, там густые леса, почти нет городов, а какие есть, те маленькие. Живет там народ, что называет себя «мере», их язык совсем не похож на наш. Но там есть одно место, вроде округа, оно называется Бьюрланд – Страна Бобров. Там три селения, а в них несколько поколений живут наши люди, потомки свеев и аландцев, и до сих пор говорят на северном языке. У них даже есть свое святилище, в нем годи, а у него настоящее «кольцо клятв». Их главный город – Силверволл, Серебряные Поля. Говорят, один старый конунг, дед Олава, что ли, зарыл там огромный клад из тысяч шелягов. Все они платят дань Олаву из Хольмгарда. И вот там, в Силверволле, теперь живет Ульвар.
Снефрид смотрела на Рандвера, не находя слов. Главным ее чувством было потрясение. Ей как будто рассказали, что Ульвар поселился в Асгарде или еще какой-то волшебной стране. Четыре лета она столько думала об Ульваре, говорила о нем с домочадцами и чужими людьми, пыталась угадать, что с ним стало. Вся округа верила, что он служит начальником стражи у кейсара в Миклагарде, и Снефрид сама почти в это поверила, хотя еще помнила, что сама же придумала. То, что об Ульваре наконец появились настоящие, не выдуманные сведения, поразило ее так же, как если бы солнце сошло на землю и стало прогуливаться у них на овечьем пастбище.