Оружие возмездия. Баллистические ракеты Третьего рейха – британская и немецкая точки зрения

Ирвинг Дэвид

Затишье продолжалось недолго. Уже 15 июня полковник Вахтель доложил о полной боевой готовности пятидесяти пяти катапульт. Вечером того же дня от 65-го корпуса поступил приказ открыть огонь по «цели сорок два» (Лондону) в одиннадцать часов вечера. Вахтель незамедлительно направил радиограммы во все четыре батальона: «Всем катапультам открыть огонь по цели «сорок два» в 23 часа 18 минут (поражение цели в 23 часа 40 минут). Дальность полета 130 миль. Затем вести непрерывный огонь до 4 часов 50 минут утра».

Первый снаряд был выпущен за две минуты до полуночи. Вскоре погода испортилась, зарядил дождь: создались идеальные условия для запуска самолетов-снарядов. К полудню по Лондону было

выпущено 244 снаряда. Сорок пять из них упали на землю сразу после катапультирования, причинив ущерб девяти стартовым площадкам. Один снаряд, рухнув на деревню, стал причиной гибели десятерых французов. Однако самолет-наблюдатель из 9-го корпуса ВВС радировал Хайнеманну о том, что видит в районе цели зарево, «более яркое, чем после обычных воздушных налетов».

Вахтель тут же направил своему руководству поток ликующих телеграмм. «Пусть наш триумф, – писал он в заключение, – оправдает все ожидания, которые фронт и Отечество возлагали на наше оружие».

Верховное командование было настроено не так оптимистично и лишь осторожно объявило: «Прошлой ночью и сегодня утром Южная Англия и район Лондона подверглись обстрелу тяжелыми снарядами новейшей конструкции». По просьбе доктора Геббельса не упоминалось слово «возмездие». «У нас ведь пока нет вестей из Лондона относительно нанесенных нами повреждений», – объяснил тот.

К следующей полуночи на Лондон обрушились 73 самолета-снаряда. Один упал рядом с Чичестером, другой, растревожив деревенских жителей, обрушился вблизи Фремлингема в Суффолке.

Одиннадцать снарядов были выпущены по плотно застроенным районам Лондона.

Эта массированная атака противника служила основным предметом разговора на утреннем совещании начальников штабов, а также на заседании кабинета, состоявшемся вскоре после полудня. Начальник штаба военно-воздушных сил и его коллега из военно-морского штаба поспешили покинуть Францию, чтобы принять участие в совещании у мистера Черчилля в пять часов. Сэр Алан Брук впоследствии заметил, что на этом совещании «было принято очень мало действенных решений». Фактически был одобрен ряд мер. Маршалу авиации Хиллу и генералу Пайлу было приказано переформировать и укрепить противовоздушную оборону, которая могла противостоять обстрелу лишь с восьми – десяти стартовых площадок. Нечеловеческими усилиями эту задачу удалось решить за пять дней.

Было решено просить Эйзенхауэра принять «все возможные меры по нейтрализации «центров снабжения» и стартовых площадок». Эйзенхауэр определил свою позицию 18-го: «Приоритет целей в рамках операции «Арбалет» теперь выше, чем у любых других операций, за исключением неотложных нужд текущих сражений». Сэр Чарльз Портал предложил определить в качестве указанных целей также германские города, авиазаводы и даже заводы по нефтепереработке.

18 июня соединение полковника Вахтеля выпустило свой пятисотый самолет-снаряд. В тот же день один из снарядов упал на часовню Веллингтонских казарм, убив 121 человека, из которых более 60 – офицеры и военнослужащие. Это трагическое событие заставило премьер-министра собраться с силами. Он написал Эйзенхауэру, заверяя его, что Лондон выдержит любые испытания.

Гитлер был чрезвычайно обрадован успехом атаки. 16 июня фельдмаршал фон Рундштедт направил радиограмму генералу Хайнеманну, приглашая его принять участие в совещании у фельдмаршала. Гитлер прибыл на север Франции, где провел встречу со своими генералами и выразил признательность Хайнеманну и Вальтеру за успешно проведенную атаку. Оба офицера предупредили фюрера, что до тех пор, пока Гитлер не прикажет увеличить выпуск самолетов-снарядов сверх текущих показателей в 3000 единиц ежемесячно, достигнутый успех вряд ли удастся закрепить. Представлялось бесполезным

выпускать по Лондону до 100 снарядов в день. Это лишь провоцировало врага, заявили офицеры. В ответ на это Гитлер объявил, что гордится тем, что Германия «обладает столь современным оружием».

По возвращении в Берхтесгаден он одобрил просьбу Хайнеманна об увеличении производства самолетов-снарядов. Встревоженный Шпеер понял, что в результате этого может пострадать ракета «А-4», его любимый проект. «Фюрер решил, – писал Шпеер несколько дней спустя, – что выпуск ракет «А-4» должен быть ограничен ста пятьюдесятью единицами в месяц вплоть до дальнейших распоряжений. Высвободившееся сырье и рабочая сила должны быть направлены, в первую очередь, на увеличение выпуска «вишневых косточек» (самолетов-снарядов).

Министр добавил, что, как только будут завершены испытания «А-4», «Центральные заводы» должны будут возобновить сборку ракет в полном объеме и в конечном итоге увеличить выпуск с 600 ракет до планируемой цифры – 900 единиц оружия в месяц.

Задержка в производстве «А-4» на «Центральных заводах» получалась значительной. В мае с конвейера сошло лишь 437 ракет. В июне производительность резко упала до 132 ракет, а в июле составила всего 86, в то время как производство самолетов-снарядов неуклонно росло.

До того как на вооружение германской армии поступили самолеты-снаряды, ничто не могло омрачить энтузиазм Гитлера в отношении проекта «А-4». На совещании в Берлине, которое состоялось через два дня после высадки союзников, главный инженер «Организации Тодта» отметил особый интерес Гитлера к защищенному куполом бункеру в Визернесе. Фюрер желал скорейшего завершения работ над этим единственным в своем роде стартовым комплексом для запусков «А-4». Постоянное внимание, оказываемое фюрером этому бункеру, наглядно демонстрируется увеличением притока рабочей силы: со 1106 человек в апреле 1944 года до 1280 человек в мае и 1383 – в середине июня. 60 процентов рабочих были немцами. Однако, несмотря на то что сам купол к тому времени был уже завершен, «Организация Тодта» не могла обозначить конкретную дату завершения всего строительства в целом. Только в мае, согласно документам, обнаруженным в Визернесе, работы приостанавливались 229 раз из-за угрозы воздушных налетов. Представитель генерала Дорнбергера высказал свою точку зрения: «Это означает, что нельзя назвать конкретную дату завершения монтажа пусковых установок и прочего оборудования. Генерал Дорнбергер просил фон Рундштедта решить, не целесообразнее ли будет «законсервировать» бункер».

Гитлер узнал, что подчиненные Дорнбергера заявили фон Рундштедту, будто бы считают бункер в Визернесе «бесполезным», в то время как комиссия, состоявшая из инженеров «Организации Тодта» и экспертов по фортификационным сооружениям, пришла к противоположному выводу. «Фюрер был разгневан подобными необоснованными и легковесными суждениями, – писал Шпеер. – Он потребовал немедленно провести самое тщательное расследование».

Вскоре после этого Гитлер решил, что подземные гроты, вырытые заключенными генерала СС Каммлера в Траунзее (Австрия) в ходе реализации проекта «Цемент», не должны более находиться под контролем инженеров фон Брауна (к февралю 1945 года планировалось перевести исследовательский центр в Пенемюнде в подземные сооружения). 6 июля Гитлер приказал Шпееру переоборудовать весь комплекс в Траунзее в танкостроительный завод, поскольку проект «Цемент» все равно не сможет функционировать в нормальном режиме до конца 1945 года. «Фюрер согласился с моим предложением, – писал Шпеер. – Он снова подчеркнул, что все эти далеко идущие замыслы обычно себя не оправдывают».