Оружие юга
Шрифт:
"Уверен в вашей чести, генерал, хотя не могу сказать того же о многих других в серых или синих мундирах," - сказал Линкольн. "Итак, Бедфорд Форрест с тридцатью пятью сотнями людей побил нашего генерала Стерджиса с более чем восьмью тысячами к северу от Коринфа в Миссисипи, не так ли?"
"Не только побил, а полностью разбил его, господин президент. Остатки его людей убегают к Мемфису, с Форрестом на хвосте. По его докладу, он захватил двести пятьдесят фургонов и санитарных карет и пять тысяч единиц стрелкового оружия, впрочем, последнее для нас несущественно. Предположим, что вы уберетете теперь свою конницу дальше от линии поставок генералу Шерману. И что, вы думаете, что Шерман
"Ну, не надо так, господин президент. Назовите это скорее новым началом," - сказал Ли. "Конфедерация никогда не хотела ничего большего, чем просто идти своим собственным путем и жить в мире с Соединенными Штатами."
"Нет, не правое дело заставило вас расколоть Союз, только страх и заблуждение. Я мог бы добавить, что действовал чересчур опрометчиво в вопросе против рабства. Мне нужно было оставить все, как есть - оно само бы медленно зачахло там."
"Господин президент, у меня самого лично нет рабов, как вы знаете. Но я убежден, что права одного отдельного штата имеют высшее значение, чем мнение правительств Союза или Конфедерации."
"Эта война подорвала все права отдельных штатов, как северных, так и южных," - сказал Линкольн. "Все взимали прямые налоги, как Вашингтон, так и и Ричмонд. И непосредственно призывали мужчин в армию, независимо от того, как губернаторы стонали и визжали, словно телята в стойле. Может ли теперь отдельный штат надеяться противостоять их власти? Вы не знаете на это ответа, так же, как и я."
Ли погладил бороду. Линкольн был прав. Даже его драгоценная Вирджиния, на сегодняшний день самый большой из штатов Конфедерации, первой самостоятельно признала верховенство национального правительства. Он сказал: "Я всего лишь солдат, пусть те, кто мудрее в таких вопросах, решают их, как лучше."
"Если бы вы были только солдатом, генерал Ли, мы бы не сидели здесь и не говорили друг с другом сейчас." Рот Линкольна скривился в печальной усмешке. "И я вовсе не хотел такого вот!" Его взгляд снова ожесточился. "И без этих новых автоматов, которые посыпались на вас, как новые блохи весной на собак, я думаю, этого бы и не произошло. Если бы я знал, где вы берете их, я бы купил партию и наладил собственное производство."
"Я верю вам, господин президент." Ли имел в виду, что Линкольн был известным изобретателем; он когда-то запатентовал устройство для прохождения речных участков с низким уровнем воды. Любой северянин, который пришел бы с новой винтовкой или боеприпасом прямиком в Белый дом, мог бы рассчитывать на его внимание. Ли осторожно продолжал: "Что касается наших новых винтовок, то мы не получаем их из-за рубежа. Они производятся в Конфедерации."
"Так говорят и пленные, которых мы захватили," - ответил Линкольн. "Однако, в это трудно поверить. Эти винтовки лучше, чем любые, которые делаем мы, а вы, южане, не имеете и десятой части от наших заводов. Как же их оказалось так много и так быстро?"
"Как это делается, не важно, господин президент."
Ли не собирался делиться тайнами своей страны с врагом, с человеком, который заставил всех южан бороться за свое существование. Как ни странно, он понимал, что тот один из немногих, кто бы мог поверить ему. Из всех людей, которых он встречал, Линкольн, казалось, меньше всего мог бы посчитать его сумасшедшим; федеральный президент имел широту взглядов достаточную, чтобы принять факт появления людей из 2014 года. Опять же,
"Важно то, что я и моя армия здесь. Как я уже говорил раньше, я считаю, что мы можем закрепиться здесь, и что другие войска Конфедерации, несомненно, продолжат побеждать. Ваша война за подчинение Юга не удалась."
"Я не признаю поражения," - по-прежнему упрямо сказал Линкольн.
"Тогда Соединенные Штаты сделают это за вас," - предсказал Ли.
– "Но выбор не совсем в ваших руках, сэр. Когда я покину Белый дом, мой следующий визит будет в британское посольство, чтобы отдать дань уважения английскому посланнику лорду Лайону. Постараюсь приложить все усилия, и уверен, он не сможет не признать Конфедерацию Штатов, как нацию, которая добилась успеха в победе за свою независимость."
Ему не нужно было говорить, что если Великобритания признает Конфедерацию, Франция и другие европейские державы, несомненно, последуют ее примеру… и даже непоколебимый президент США тогда не сможет продолжить войну против южных штатов в лице этого признания.
Длинное печальное лицо Линкольна стало еще длиннее и печальнее. Но даже сейчас он отказывался уступить, сказав: "Лорд Лайон ненавидит рабство. Как и британский народ."
"Разве Великобритания не признала Бразильскую империю, несмотря на ее рабовладельческие земли? Если на то пошло, Великобритания признала США еще до начала нашей несчастной войны, и сделала это, несмотря на ваших собственных рабов - кстати, в вашей прошлогодней прокламации об освобождении, замалчивался вопрос о рабстве северных негров."
Пожелтевшее лицо Линкольна стало еще на пару оттенков темнее. "Они понимали, что после нашей победы все в Соединенных Штатах стали бы свободными". Он еще раз взглянул на Ли. "И вы только что утверждали, что не являетесь большим другом рабства сами, генерал."
Ли опустил глаза, признавая укор. "Максимум, что я могу сказать, что под контролем гуманных законов и под влиянием христианства и просвещенного общественного мнения, можно добиться того, что черные и белые смогут гармонично жить вместе на этой земле."
"Это зло, сэр, абсолютное зло," - сказал Линкольн.
– "Я никогда не забуду группу закованных негров, которую я видел, путешествуя вниз по реке, которую везли на продажу почти четверть века назад. Никогда не видел так много страданий в одном месте. Если ваше отделение от Союза восторжествует, Юг будет изгоем среди всех стран".
"Нас признают, как независимую страну среди других народов," - вернулся к теме Ли.
– "И позвольте мне повторить, что раз я здесь, отделение Юга уже восторжествовало. То, что я предлагаю сделать сейчас, при условии ратификации моим руководством, это предложить условия, чтобы остановить войну между Соединенными Штатами и Конфедерацией Штатов." Теперь Линкольн начал отказываться называть страну Ли именно таким именем. В немалой степени из мести, Ли упорно настаивал над таким названием.
Линкольн вздохнул. Это было мгновение, когда он боролся не с командиром армии Северной Вирджинии в его гостиной, а скорее с самим собой. "Назовите условия, генерал," - сказал он голосом, полным горечи.
"Они очень просты, господин президент. Федеральные войска выводятся с тех частей территории Конфедерации Штатов, какие они сейчас занимают. Сразу после этого - возможно, даже во время этого, мы уходим из Вашингтона - и США и Конфедерация будут в мире".
"Просты, да?" - Линкольн наклонился вперед в своем кресле с выражением человека, которого не так просто обмануть в такой большой торговле. "А что с Западной Вирджинией?"