Осада
Шрифт:
Девушка вскинула руки и радостно вскрикнула, сладко потянувшись. За это время мимо нее пролетел еще какой-то поселок, неугомонный светофор, по сию пору мигавший желтым. И к ее удивлению, пыхтящая «Газель», с рекламной надписью на борту. Водитель грузовичка еще долго всматривался вслед уносившейся, как в сказку, в неведомые лесные дали, ярко-красной машине, которую до сей поры он не видел даже на картинках. Хотел было посигналить, да не решился. И оглянувшись по сторонам, так же прибавил газу, насколько это было возможно. Груз того стоил.
Да, сброшенный груз того стоил. Девушка снова сладко потянулась, машину чуть занесло, пискнуло предупреждение, она, продолжая потягиваться, поправила руль коленями, сняв ногу с педали газа. Гидроусилитель руля кабриолета девушка
– Пусть сами, – загадала она. И поскольку скорость упала, вновь дожала педаль до упора. А потом вспомнила об автомате «Узи», лежавшем на соседнем сиденьи и положила его на педаль в качестве груза. «Альфа» резко дернулась и снова набрала привычные обороты. Через минуту ее скорость уже превысила двести двадцать пять и продолжала увеличиваться. В салон наконец, проник ветерок, растрепал волосы. В лицо девушке пахнуло запахом приближающегося леса; а вот и он, через несколько секунд возник по обе стороны шоссе и так же быстро пропал позади. Она обогнала фуру, чадившую в сторону Владимира. Посигналила водителю, приветливо улыбаясь, тот ошарашено смотрел на фантастических очертаний автомобиль, мчащийся с безумной скоростью против движения, девушка помахала ему рукой, он снова не ответил.
Через несколько километров и пару минут, на въезде в Старую Купавну, ей встретилась легковушка, выезжавшая на шоссе. «Альфа-Ромео» летел прямо на нее, легковушке пришлось срочно перестраиваться, водитель предпочел резко затормозить и вылететь на обочину, ухнув в придорожную канаву. Девушка за рулем кабриолета не повернула головы. Не повезло, только и подумалось ей. Старая Купавна осталась позади, дорогу снова обступили леса. Пряный запах начинающих желтеть листьев проник в салон, кружа голову.
Дорога сузилась до четырех полос в обе стороны и стала немного поворачивать вправо. Девушка снова коснулась руля, на сей раз ее перебросило на свою полосу движения. Вовремя, мимо прогромыхала, истошно сигналя, еще одна фура. Девушка только плечами пожала, не понимая, почему они, даже несмотря на полностью зачищенное от людей пространство, умудряются все же преодолевать это дикое поле, с какими-то обязанностями, планами, нервически оглядываясь по сторонам. Здесь надо ездить свободно, лететь как птица, все равно этот мир уже не принадлежит тому, кто его тщательно выстраивал в последние века. Не принадлежит никому. Быть может только ей, и то ненадолго. Она бросила взгляд на бак, но стрелка только чуть шелохнулась, сдвинутая бешеной гоньбой с латинской «Ф». Значит, у нее впереди бесконечная трасса, которую еще надо прожить.
– Надо прожить, – тихо сказала она. Еще один автомобиль поспешил в кювет, только бы не столкнуться с летящей на полной скорости «Альфой». Что-то громыхнуло позади, с грузовичка посыпались бочки. Миг и видение скрылось вдали. – А что еще остается, только прожить.
Она попыталась додавить газ, но скорость не увеличивалась, застряв на двухсот тридцати двух. Над ней пронесся мост окружной железной дороги, через минуту, какая-то развязка. И снова поля, неведомый поселок, а за ним лес. Лес плотною стеною заградил ее от дум, избавил от мучительных мыслей, наполнявших голову, в течении последних недель. Только сейчас, на скорости далеко за двести, она и смогла избавиться от трепещущих, будто пойманные в сачок бабочки, мыслей.
Внезапно ей захотелось остановиться вот прямо здесь, посреди окружавшего Горьковское шоссе леса, она убрала ногу с педали газа, но скорость не снизилась, ну конечно, она забыла про положенный в качестве груза автомат. Зачем он ей? Ведь на такой скорости… нет, лучше не думать.
Девушка нагнулась за автоматом, круиз-контроль снова тревожно пискнул. Резко подняла голову – шоссе резко уходило влево, успеть вслед за ним она уже не могла, помчалась через поселок по какой-то улице Третьего Интернационала, скорость разом упала до полутораста километров, а затем и еще ниже. Она увидела разбитые дома, сожженные дома, раскуроченные выстрелами и посеченные очередями дома, воронки на улицах, поваленные
Где-то послышался шум, что-то хрустнуло, не медля ни секунды, она дала задний ход, да так задом, добралась до поворота Горьковского шоссе, и помчалась дальше, на юго-восток. А проехав мощную развязку – только тут она узнала название оставленного города – Ногинск – свернула резко на северо-восток, и лишь миновав город, вставший у магистрали на пути, снова отправилась в неведомые дали, куда-то на восток, не представляя, где и когда закончится ее путешествие. Не желая даже думать об этом. Думы снова стер лес, вставший у них на пути.
И только одна осталась. Она включила радио, но радио молчало, здесь приема уже не было. Не сводя глаз с леса, обступившего трассу, она коснулась кнопок магнитолы. Выбрала первую попавшуюся мелодию, хранимую в памяти. Мощные аккорды бас-гитары, сопровождаемые ударником, заставили ее вздрогнуть и, оторвав взгляд от дороги, взглянуть на экран магнитолы. Знакомая до боли мелодия, которую она насвистывала иногда, моясь в душе, и видео, которое она не пересматривала очень давно, но, тем не менее, бережно хранимое в памяти. Первые кадры: птица, летящая над безбрежной, бескрайней гладью морской, в никуда, прочь ото всех, по одному ей известному маршруту, и певица в закрытом купальнике и парео, так похожая на нее, что их часто сравнивали меж собой. И слова: «Небеса могут подождать» – под стать нынешнему ее настроению.
Сердце пронзило острой болью. Она сбавила скорость, а затем и вовсе остановила авто, слушая песню Сандры и вглядываясь в монитор. А когда песня отзвучала, вспомнилось другое, заучиваемое, и оттого не выветриваемое из памяти еще со школы: «Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела».
– И полетела, – повторила она, оглядываясь. Мир, окружавший ее, вместо моря разлился лесом, окружившим и сокрывшим в себе, как скрывают самое драгоценное сокровище. И она затерялась в лесу, глухом, бездвижном, притихшим. Ей хотелось снова выжать педаль газа до упора, снова лететь, но она не могла – будто бы не осмеливалась потревожить тишину, обступившую ее, обложившую, объявшую. И не выпускающую из нежных, но не разжимаемых объятий. Море, к которому она так прикипела душой, хотя никогда не жила возле него подолгу, наездами лишь, по месяцу или полтора в году, открывало перед ней просторы, а не скрывало расстояния – как это делали дубравы. Как странно, что она поехала на восток, где лишь лес и лес, на тысячи и тысячи километров пути, пусть даже у нее никогда не кончится бензин, но дорога сама упрется в бескрайнюю тайгу, заплутает и затеряется в ней. Почему она выбрала восточное направление, а не южное? Хотя нет, на юге сейчас шла война, на всем юге. Почему не север – но нет, то море холодно и неприветливо, оно не раскрывает объятий, оно угрюмо, и зябко ежится даже в самые жаркие дни. Не то, что изрезанные заливами берега далеких южных морей, виденных ей сейчас в клипе и воскрешаемых в памяти. Улететь бы туда, птицей небесной, улететь и не возвращаться.