Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны
Шрифт:
Фашистский мятеж в Ираке был воспринят как начало большой операции по разделу Британской империи. Поэтому Советский Союз признал военное правительство Ирака, иракская коммунистическая партия получила указание поддержать восстание генерала Рашида аль-Гайлани против общего врага — англичан.
Через месяц, когда Германия нападет на Советский Союз, настроения в Москве переменятся. Англия из «империалистического государства» превратится в «демократическое», а иракские «офицеры-патриоты» станут «агентами нацистов». Иракские коммунисты получат из Москвы новое указание — бороться с режимом генерала Гайлани…
Но
Генерал Батов, в ту пору заместитель командующего войсками Закавказского военного округа, вспоминал: «Только я вернулся с учений — узнаю, что мне приказано срочно прибыть в Москву. Начальник штаба округа генерал Толбухин подготовил все необходимые справки и материалы по нуждам Закавказского военного округа для доклада наркому и краткую памятную записку».
Но наркома обороны маршала Тимошенко уже не интересовали далеко идущие планы округа. Немецкая армада нависла над западными границами страны. Генерал Батов получил новое назначение — командующим сухопутными войсками Крыма.
В Москве царила растерянность. Советские политические и военные руководители не могли прийти к согласию: что происходит? Профессиональные военные видели, что немцы со дня на день могут нанести удар. Сталин им не верил.
Все советское руководство во главе со Сталиным исходило из перспективы долговременного сотрудничества с Гитлером. Поэтому в спецсообщениях разведки Сталин видел только то, что желал видеть. Донесения проверенной агентуры о концентрации немецких войск на советских границах, о предполагаемой дате нападения на Советский Союз воспринимались скорее как дезинформация. Дело было не в отсутствии точных данных, а в неумении их интерпретировать и в нежелании Сталина посмотреть правде в глаза.
Заговор послов
И по сей день ходят слухи о том, что накануне войны Сталин и Гитлер тайно встретились где-то на западной границе. Но взаимопонимания не нашли. Однако этой встречи не было… Считается, что накануне войны два вождя обменивались письмами, пытаясь о чем-то договориться. Вроде бы маршал Жуков об этом рассказывал. Но подтверждений в архивах не найдено.
А вот попытка остановить войну действительно была предпринята в мае сорок первого, за месяц до нападения нацистской Германии на Советский Союз. Об этом известно немногим, потому что главных действующих лиц этой драматической истории казнили.
8 января 1941 года Адольф Гитлер вызвал в свою альпийскую резиденцию, в Бергхоф, военное руководство Третьего рейха. Объявил:
— Нашим решением должно быть: как можно скорее свалить Россию наземь.
«Гитлер дал понять, — записал в дневнике адъютант фюрера Николаус фон Белов, — что этим летом намерен начать войну против России. Присутствующие восприняли заявление Гитлера молча и без возражений. Должен отметить: лица у офицеров были замкнутыми. Похоже, никто из них не считал необходимым вести войну против России. Но высказать свои опасения Гитлеру они не решились…»
3 февраля Гитлер провел длительное, продолжавшееся несколько часов совещание с командованием
«Мне даже пришла в голову мысль, — вспоминал адъютант фюрера, — что, целиком и полностью осознав неосуществимость этого замысла, они ничего не предприняли, дав фюреру возможность самому загнать себя в гибельную западню…»
После громкой победы на Западе и капитуляции Франции политическая карта Европы переменилась. За несколько недель Германия стала властителем континента. Гитлер казался умелым и удачливым стратегом. Генералы не рисковали ему возражать.
Рискнул только один человек — немецкий посол в Советском Союзе граф Шуленбург. Он провел в Москве семь лет. Да и вся его дипломатическая карьера была связана с нашей страной. Он начинал свою службу, когда еще существовала Российская империя.
Фридриха Вернера графа фон дер Шуленбурга считали хорошим профессионалом и весьма обаятельным человеком. «Граф Шуленбург, — как выразился один из его подчиненных, — имел репутацию дипломата, у которого были только друзья и не было врагов». Посол считал войну с Россией гибельной для Германии. Такого же мнения придерживались его ближайшие сотрудники — Если в слухах о войне есть доля истины, — сказал советник посольства Густав Хильгер исполнявшему обязанности военного атташе полковнику Хансу Кребсу, — тогда ваша обязанность — объяснить Гитлеру, что война против Советского Союза приведет к крушению Германии. Вам известна мощь Красной армии, стойкость русского народа, безграничные просторы страны и неистощимые резервы.
— Я все это отлично понимаю, — ответил полковник Кребс, — но Гитлер нас, офицеров Генерального штаба, больше не слушает — после того, как мы отговаривали его от кампании против Франции и называли линию Мажино непреодолимой. Он одержал победу вопреки всему, и нам пришлось заткнуться, чтобы не потерять свои головы.
А вот посол Шуленбург не терял надежды предотвратить войну. В апреле сорок первого вылетел в Германию, чтобы попасть на прием к Гитлеру.
Предварительно он отправил в Берлин личное послание, в котором пытался в дипломатичной форме предупредить об опасности нападения на Россию. Когда его допустили к Гитлеру, письмо лежало на столе. Но фюрер ни словом не дал понять, читал ли он его. Посол воспринял это как дурной сигнал — Гитлер с ним не согласен.
Гитлер фактически уклонился от разговора со своим послом. Но прежде чем закончить беседу, он вдруг произнес:
— Да, вот еще что — я не собираюсь воевать с Россией!
Шуленбурга не посвящали в тайны высшего руководства Германии, считая его слишком расположенным к России. 30 апреля посол вернулся в Москву из Берлина. В аэропорту его встречал советник Хильгер.
Шуленбург отвел его в сторону и обреченно произнес:
— Жребий брошен. Война с Россией — решенное дело!
— Почему вы так считаете, — удивился Хильгер, — если сам Гитлер сказал, что воевать не собирается?